Этот текст - один из них. Почему Россия в XX веке навсегда потеряла свой демографический шанс? Как за прошедшие 100 лет изменилась структура нашего населения? Почему оно стремительно стареет, а российское общество остается по-прежнему маргинальным? Об этом «Ленте.ру» рассказал доктор экономических наук, директор Института демографии НИУ ВШЭ Анатолий Вишневский.

«Лента.ру»: Почему российское общество стало маргинальным?

Вишневский : Мы почему-то обычно не смотрим на события русского XX века сквозь призму конфликта между модерном и традиционной культурой, но это именно он и был. Во время революционных катаклизмов высвободилась огромная энергия крестьянской России, имевшей свою культуру и свои традиции. Сложный и болезненный переход от традиционного уклада к обществу модерна у нас в стране занял все предыдущее столетие, да и сейчас он еще не завершился. Крестьянское общество очень устойчивое и по-своему цельное, но в процессе модернизации и урбанизации (а у нас в стране все это проходило очень быстро) появляются десятки миллионов людей, которые уже не крестьяне, но еще не горожане.

Маргиналы.

Да. Это слово здесь не несет никакой отрицательной коннотации - это научный термин, обозначающий переходный характер изучаемого объекта или явления. Появляющиеся в переходные периоды (а мы ведь стремительно переходили от аграрного и сельского к промышленному и городскому обществу) маргинальные неустойчивые слои населения служат идеальным топливом для любых социальных катаклизмов. Они легко поддаются на разные манипуляции и постоянно впадают в крайности. Посмотрите на наших коммунистов, которые еще недавно взрывали храмы, а теперь как ни в чем не бывало стоят в церквях со свечками.

А сейчас у нас устоялось городское общество? Ведь еще с хрущевского времени большинство населения нашей страны живет в городах.

Дело в том, что вплоть до 1990-х годов абсолютное большинство населения России составляли горожане в первом поколении или сельские уроженцы - люди, родившиеся и выросшие в деревнях. Отсюда и маргинальность. Я думаю, большинство проблем нынешнего российского общества связано именно с этим - мы до сих пор наследуем многие черты маргинального советского общества, застрявшего на пути из деревни в город.

Как скоро мы выдавим из себя маргиналов?

С каждым следующим городским поколением его маргинальность все больше изживается, нынешнее общество у нас уже совсем не то, что было полвека назад.

Но какое?

Другое. Мало кто задумывается, что во время Великой Отечественной войны Красная армия преимущественно состояла из крестьян. Наверное, во многом благодаря этому мы войну и выиграли. Эти крестьяне в солдатских шинелях могли зарываться в землю, самоотверженно ходить в штыковые атаки на танки - иными словами, они воспринимали себя винтиками гигантского военного механизма советского государства, как до этого воспринимали себя частью сельской общины. Но такой армии у нас уже никогда не будет, потому что изменилось общество и сознание людей тоже изменилось.

Демографическая катастрофа

Дмитрий Менделеев в 1906 году предсказывал, что к концу XX века население России увеличится до полумиллиарда человек. Насколько этот прогноз был обоснован?

Во времена Менделеева демографическая наука еще только развивалась, и мало кто понимал современные механизмы роста населения. То, что за снижением смертности неизбежно следует снижение рождаемости, тогда еще не знали, да и смертность только начинала снижаться. Менделеев просто экстраполировал известные ему данные о темпах прироста населения России, не предполагая, что все может очень быстро измениться. Другое дело, что Россия тогда стояла на пороге демографического взрыва, который мог действительно привести к быстрому росту ее населения, хотя Менделеев имел в виду не это.

То есть сейчас население России было бы больше, но не настолько, как прогнозировал Менделеев?

Думаю, да. Российский демографический взрыв не состоялся из-за огромных демографических потерь, которые Россия понесла за XX век - две мировые войны, революция, Гражданская война, эмиграция, коллективизация, голод и массовые репрессии. Мы пережили самую настоящую демографическую катастрофу.

Насколько эти потери были невосполнимы?

По оценкам, которые мы с коллегами сделали в книге «Демографическая модернизация России, 1900-2000», если бы России удалось избежать демографической катастрофы первой половины ХХ века, то к концу столетия ее население могло быть почти на 113 миллионов человек больше, чем оно было в действительности. Кроме того, если бы в последней трети минувшего века у нас добились снижения смертности, как это случилось в других странах, то это превышение составило бы почти 137 миллионов человек.

То есть сейчас в России проживало бы вдвое больше людей?

Примерно так. В результате катаклизмов XX века и неблагоприятных тенденций смертности в его последней трети Россия потеряла почти половину своего возможного населения. Это вместо демографического взрыва, который в свое время принес многим европейским странам неплохой «демографический жирок», который сейчас для них оказался совсем нелишним.

Было и исключение - это Франция, ставшая на путь сокращения рождаемости сразу же после Великой французской революции и не знавшая демографического взрыва. В начале XIX века население Франции было в 1,7 раза больше населения Британских островов (Великобритания и Ирландия), а к началу XX века они сравнялись: во Франции за 100 лет прибавилось около 13 миллионов человек, а на Британских островах - более 25 миллионов, при том что большое количество британцев эмигрировали за океан. Россия, подобно Франции, упустила свой демографический взрыв, его свели на нет катаклизмы XX века.

Демографические проблемы России

На второй шанс мы можем надеяться? Стоит ли ждать повторного демографического взрыва?

Нет, такая возможность появляется только один раз. Россия в XX веке навсегда упустила свой демографический шанс. И это очень печально. У нас остаются незаселенными огромные пространства за Уралом. Это большая проблема, когда такую гигантскую территорию занимает относительно малочисленное население. В Индонезии или Нигерии живет больше людей, чем в России. Посмотрите, какие большие города в Америке и какие у нас, где на всю азиатскую часть приходится лишь один единственный настоящий мегаполис - Новосибирск, да и то несопоставимый с американскими.

В любой стране с большой территорией крупные города выполняют функцию региональных центров развития и притяжения, стягивая государство в единое многомерное пространство. А у нас эту роль играют лишь Москва и Санкт-Петербург. В Москве и Московской области сейчас проживают около 20 миллионов человек - это примерно столько же, сколько в Сибири, втрое больше, чем на Дальнем Востоке. Чуть менее 15 процентов всего населения России. Разве это нормально?

Но это, наверное, не самая большая проблема?

Большая проблема состоит в том, что наше население стареет. Это проблема не только для России, так происходит во многих странах. Сейчас, например, с ней столкнулся Китай, там это является следствием политики жесткого ограничения рождаемости. Но особенность нашей страны в том, что в развитых странах сейчас идет «старение сверху» за счет снижения смертности пожилых, а у нас «старение снизу» за счет низкой рождаемости. Если говорить о продолжительности жизни, то в России она значительно ниже, чем в развитых странах. Особенно это касается мужчин трудоспособного возраста.

Причины комплексные, но если сказать коротко, то мы не прошли важный эволюционный этап, иногда называемый «второй эпидемиологической революцией», которая происходила на протяжении последних 50 лет в большинстве развитых стран. В середине 1960-х мы близко подошли к ним, а потом стало нарастать отставание. Тогда мы, как и они, достигли больших успехов в борьбе с инфекционными болезнями. А потом они взялись за неинфекционные, хронические заболевания, резко сократили смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, от так называемых внешних причин - насилия, несчастных случаев. А мы этого сделать не смогли и уже много лет топчемся на месте.

Можно говорить и о недостаточных затратах на здравоохранение, и о том, что мы никак не можем справиться с некоторыми особенностями нашего образа жизни, такими как пьянство, и о низкой цене жизни в нашем обществе. Но важен результат.

Из-за неспособности справиться с аномальной преждевременной смертностью, когда миллионы женщин и особенно мужчин погибают в трудоспособном возрасте, наша страна в течение последних десятилетий продолжает нести огромные демографические потери. Мне кажется сегодня это один из главных вызовов национальной безопасности России, гораздо больший, чем, скажем, приток мигрантов из Средней Азии, который так тревожит многих наших политиков, да и общественное мнение.

С демографией в России плохо. Это не секрет, поэтому об этом нужно говорить, говорить громко, но говорить при этом все же по делу. То есть не заниматься демагогией, а предлагать меры, выдвигать теории и идеи, обсуждать, спорить и в итоге приходить к некоей истине. Большинство российских демографов прекрасно понимают — в стране практически отсутствуют внятные демографические программы, и если не принять радикальных мер в самое ближайшее время, то ситуация вполне может обернуться настоящей катастрофой.

Впрочем, как говориться, в семье не без... Оказывается, что есть в России «ученые», считающие, что нельзя вмешиваться в «естественный ход истории». То есть попросту смириться со своим вымиранием, расслабиться и получать удовольствие.

Анатолий Вишневский (pakfa.ucoz.ru)

Руководитель Центра демографии и экологии человека Анатолий Вишневский — лидер среди подобного рода экспертов. Вишневский, по его собственному утверждению, знает, при помощи чего Россия сможет преодолеть демографический кризис. Основной посыл сводится к двум тезисам, в первом из которых говорится о необходимости максимально удалить государство от дел, направленных на стимулирование рождаемости, а во втором предлагается возложить миссию по спасению России от вымирания на иностранных мигрантов.

И ладно бы человек просто высказывал свое мнение, так ведь нет. Эксперт в кавычках частенько мелькает в телеэфирах, печатается в различных научных изданиях и СМИ, и, что самое важное, является руководителем Центра демографии и экологии человека при Институте народнохозяйственного прогнозирования Российской Академии Наук.

В большинстве своих выступлений Вишневский выносит России, по сути, приговор, внушая читателю мысль о том, что участие государства в стимулировании рождаемости — это зло. Так, по его словам, если расположить все страны Европы по уровню рождаемости, то этот список явно распадается на две части. Самая низкая рождаемость окажется в тех странах, где государство в той или иной форме пытались повлиять на поведение семьи. О том, что это, мягко говоря, не соответствует действительности , и говорить не стоит. У Вишневского ведь другая задача.

Вишневский считает, что России следует отказаться от государственного участия в преодолении демографического кризиса

Как видно из приведенной выше цитаты, он остается верным самому себе и с самого начала пытается отослать читателя к демографическим проблемам Европы, чтобы затем, на примере Старого Света, обосновать свои опасные идеи по выводу России из демографического кризиса. Именно поэтому безупречный, на первый взгляд, тезис Вишневского о том, что России следует отказаться от государственного участия в преодолении демографического кризиса, потому что европейская практика показывает нам отрицательные результаты этого вмешательства, при более детальном рассмотрении вызывает больше вопросов, чем ответов.

При этом, забавно (в данном случае именно забавно, поскольку аналогичными приемами пользуются всем известные либералы разлива начала 90-х а-ля Валерия Новодворская), что главным аргументом против вмешательства государства в дела демографии Вишневский называл возможность «возвращения в фашизм». То бишь, подразумевая, что «в фашизме» мы уже были?

«В Германии при Гитлере была идея, что каждая женщина должна дать государству солдата. Аборты жестоко преследовались. Получается, что у нас сейчас такая же идеология: дети нужны государству, иначе мы все вымрем, Россия развалится. Может, надо сворачивать эту риторику? Подбирать другие слова? Эта идеология бесперспективна», — заявил Вишневский 7 ноября 2007 года на страницах «Российской газеты» - правительственного печатного органа. Согласитесь, это о многом говорит.

Главным аргументом против вмешательства государства в дела демографии Вишневский называл возможность «возвращения в фашизм»

Отдельно следует сказать и об идее Вишневского, которая заключается в том, что чем меньше население России, тем лучше для экономики и, следовательно, для государства. Дескать, для нужд народного хозяйства России 140 млн человек и так много. Содержать их стране трудно - у молодежи более высокие, чем у стариков, запросы, и, соответственно, молодые дороже обходятся. Поэтому низкая рождаемость – благо. Со временем она, правда, создаст дефицит рабочих рук, но эта проблема разрешима. Как? Правильно! За счет мигрантов.

Со временем, кстати, эта идея были им переосмыслена, в результате чего родилась вообще слабо поддающаяся здравому объяснению мысль: Земля (которая планета) перенаселена, и это причина для России вообще отказаться от демографического роста. Из гуманных, так сказать, соображений. Иначе же нас неправильно могут понять там, где проблема с перенаселением действительно стоит остро. Ну а так как Китай нынче диктует правила на экономическую и финансовую моду, мы и вовсе со временем можем перестать быть частью «мирового сообщества». «Инстинкт самосохранения – не индивидуальный, а коллективный, и он подсказывает человечеству, что мы в опасности, но не из-за низкой, а из-за высокой рождаемости. Если говорить о Земле в целом, сейчас ее население очень быстро растет, 6,5 миллиарда людей – а будет еще больше – это очень много. Так что в сокращении населения в глобальных масштабах нет никакой катастрофы. В природе бывает, что происходит чрезмерное размножение популяции и включаются биологические механизмы, которые его тормозят, в основном - через повышение смертности. Человек тем и отличается от животных, что, не дожидаясь эпидемий или катаклизмов, он начинает сокращать рождаемость», - даже не покраснев заявил 17 апреля 2006 года Вишневский в интервью газете «Известия науки».

То, что Россия представляет собой лакомый кусок для Запада (да и для Востока, чего уж там), — мысль не новая. Однако почему именно Россия должна впускать иммигрантов, и почему за счет жителей России должна решаться проблема перенаселения Земли? Вопрос как минимум риторический. Жаль только, что таковым его считают только те, кому действительно небезразлично, в какой стране будут жить их дети. В Кремле (а здесь следует говорить именно о Кремле, учитывая какую должность занимает Вишневский) думают совершенно иначе, либо, что даже более вероятно, не думают об этом совсем. С такими демографами плохо в России с демографией будет еще очень долго.

Осторожно, подрывники! Вишневский как представитель демографов, предлагающих не нарушать «естественный ход истории» и смириться со своим вымиранием.
Читать полностью: http://www.km.ru/front-projects/demografiya/ostorozhno-demograf-vishnevskii

Том I. Демографическая теория и демографическая история

ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Введение

Глава 1
Воспроизводство населения и его исторические типы

1.1. Размножение популяций животных и воспроизводство населения
1.2. Исторический характер воспроизводства населения
1.3. Архетип воспроизводства населения
1.4. Первая демографическая революция
1.5. Традиционный тип воспроизводства населения и его историческая ограниченность
1.6. Современный (рациональный) тип воспроизводства населения
1.7. Краткие выводы

Глава 2
Становление современного типа смертности

2.1. Сущность переворота в смертности
2.2. Смертность традиционного типа
2.3. Социальные предпосылки переворота в структуре причин смерти
2.4. Ограничение катастрофической смертности
2.5. Переворот в структуре причин смерти
2.6. Снижение повозрастной смертности и изменение кривых дожития
2.7. Рост средней продолжительности жизни
2.8. Завершение перехода к новому типу смертности
2.9. Новый тип смертности в СССР
2.10. Становление нового типа смертности в развивающихся странах
2.11. Краткие выводы

Глава 3
Становление современного типа рождаемости

3.1. Основные факторы рождаемости: плодовитость и поведение
3.2. Рождаемость традиционного типа
3.3. Исторические предпосылки переворота в рождаемости. Изменение цели демографического регулирования
3.4. Исторические предпосылки переворота в рождаемости. Необходимость новых методов демографического регулирования
3.5. Изменения в брачном поведении
3.6. Изменения в репродуктивном поведении супругов
3.7. Динамика рождаемости в индустриальных странах
3.8. Новый тип рождаемости в СССР
3.9. Становление нового типа рождаемости в развивающихся странах
3.10.Краткие выводы

Глава 4
Переход к современному типу воспроизводства населения

4.1. Демографический переход, демографическая революция, демографический взрыв
4.2. Демографическое старение
4.3. Повышение управляемости и устойчивости воспроизводства населения
4.4. Переворот в экономичности воспроизводства населения
4.5. Рационализация индивидуального жизненного цикла
4.6. Краткие выводы
Заключение
Литература

Историческая демография

Ранние лапы становления нового тина рождаемости и РОССИИ (1977)
Оценка числа родившихся в Российской империи (1840-1913 годы) (1992)
1. Исходные данные и методы оценки
2. Результаты
Место исторического знания в изучении прокреативного поведения в
СССР (1998)
1. Введение
2. Экономическая ценность детей
3. Неэкономическая ценность детей
4. Отношение к рождению и смерти детей
5. Регулирование деторождения
6. Современное прокреативное поведение в свете знаний о прошлом
Образ прошлого в демографической литературе (1989)

Теоретическая демография

Демографическая политика и демографический оптимум (1974)
О мотивационной основе рождаемости (1979)
1. Прокреационная и репродуктивная потребности
2. Внешнее и внутреннее в детерминации прокреационного поведения
3. Два типа прокреационной мотивации
Процессы самоорганизации в демографической системе (1986)
Иерархия целей демографической системы
Управление в демографической системе и культура
Социокультурный отбор
Социокультурный отбор и демографическая политика
Демографическая реальность в свете теории и идеологии (2004)

Том 2. Экономическая демография. Анализ демографических процессов

Экономическая демография

Население и производство (1972)
1. Вводные замечания
2. Демографическое состояние и уровень производства
Одноресурсная статическая производственная функция
Численность населения и производственная функция
Структура населения и производственная функция
Структура населения и его экономическая активность
Структура населения и его мобильность
Структура населения и производительность труда
Структура населения и производственная функция в целом
3. Демографический рост и рост производства
Статический и динамический подходы в экономике
Одноресурсная динамическая производственная функция
Динамическая производственная функция
Демографический рост и численность работников
Демографический рост и производительность труда
Двухресурсная динамическая производственная функция
4. Заключение
Литература
Экономические проблемы развития форм городского расселения (1972)

Анализ демографических процессов

Демографическая модернизация России и ее противоречия
Смертность в России: возрастно-причинные группы риска и приоритеты
действия (1997)
Кризис смертности в России
Современная российская модель смертности
Главные возрастно-причинные группы риска (Заключение)
Литература
Русский крест (1998)
Статья первая. Что происходит со смертностью?
Статья вторая. Что происходит с рождаемостью?
Статья третья. Будет ли умножаться население России?
Литература
Автономны ли демографические процессы в современной России? (2003)
Приложение . Подъем смертности в 90-е годы: факт или артефакт?
Пять вызовов нового века (2004)
Литература
Альтернативы миграционной стратегии (2004)
Литература
Демографические потери от политических репрессий (2005)
Революция и гражданская война
Репрессии 1930-х- 1950-х годов
Демографические потери от репрессий
Литература
Восток к Запад Европы: разные демографические судьбы (2002)
Восточная Европа: догоняющая модернизация
Урбанизация
Миграция
Рождаемость
Продолжительность жизни
Воспроизводство и рост населения
Литература
Мировое население: соблазн и опасность количества (1997)
Можно ли накормить весь мир? (2002)
Мировой демографический взрыв и антропогенное давление на климат (2004)

Выдающийся российский демограф Анатолий Григорьевич Вишневский, директор Института демографии НИУ ВШЭ – одновременно и замечательный писатель. Его роман «Жизнеописание Петра Степановича К.» – беллетризованная демографическая история СССР XX века. Пристальное внимание профессора, который недавно отметил 80-летие, к истории, «долгому времени», позволяет ему не увлекаться мелкими колебаниями конъюнктуры: расчетная единица демографии – десятилетия, если не века. О длинных трендах, которые отражаются в сегодняшнем дне мы и поговорили с мэтром.

– Анатолий Григорьевич, как кризис влияет на демографию? Может быть, рано говорить об этом или все-таки есть какие-то индикаторы…

– На этот вопрос очень трудно ответить. Дело в том, что в демографии есть свои очень устойчивые тенденции. Поэтому с большой помпой принимаемые политические меры на самом деле на ситуацию зачастую никак не влияют. То же относится и к кризису.

Возьмем, например, смертность. В последнее время почему-то часто возникает вопрос по поводу роли 1990-х годов в демографическом кризисе, в частности, в подъеме смертности. Я пытаюсь объяснять, что, с демографической точки зрения, это был не какой-то особый кризис, а, скорее, возврат на наезженную колею.

Были улучшения при Горбачеве, за ними последовали ухудшения. Подъем смертности начала 1990-х годов был отчасти следствием ее снижения в 1980-е, когда антиалкогольная кампания и, возможно, другие позитивные подвижки тех лет сберегли жизни какой-то части людей, которые в противном случае умерли бы. Они выжили, но когда ситуация изменилась и антиалкогольная кампания сошла на нет, они вернулись на свою колею. И в начале 1990-х годов умерли и те, кто должен был умереть в силу возрастных причин, и те, кто – не будь антиалкогольной кампании – должен был умереть раньше, а умер теперь.

Рост смертности начался еще при Горбачеве, в начале 90-х он ускорился, однако после 1994 года смертность уже не росла, а снижалась. Новый обвал случился в 1998 году, тогда кризис все-таки сыграл свою роль, рост смертности длился до 2003 года.

Наверное, можно ожидать роста смертности и вследствие нынешнего кризиса – вырастет число смертей от так называемыми внешних причин, часто связанных с пьянством, возможно, от самоубийств. К тому же в кризис, конечно, особенно ощутимы будут недофинансирование и недореформирование здравоохранения – это две большие беды. Сейчас, как вы понимаете, у нас могут быть и военные потери. Даже если их не так много, в мирное время это заметно.

Но все это объясняет колебания, отклонения в ту или иную сторону от застойной колеи, которая сложилась между 1964 и 1984 годами, в период «царствования» Брежнева и компании, а не саму эту колею. А она гораздо важнее этих колебаний.

– Какова природа этой колеи, которая привела к нашему фундаментальному отставанию от многих стран?

– Дело в том, что на Западе уже 50-60 лет идет вторая эпидемиологическая революция, ознаменовавшаяся большими успехами в борьбе с неинфекционными заболеваниями и внешними причинами смерти. До этого, в ходе первой эпидемиологической революции были одержаны решающие победы над инфекционными заболеваниями, и этот этап мы прошли достаточно успешно. Уже тот факт, что у нас во время войны не случилось больших эпидемий, в отличие от того, что было в Первую мировую, – свидетельство резко выросшего контроля над инфекционными болезнями. Большую роль, конечно, сыграло появление антибиотиков, которые, начиная с конца войны, позволили быстро снизить смертность от этих болезней.

Но с середины 1960-х годов, когда на Западе начался новый этап борьбы за снижение смертности, у нас все застопорилось, никакого прогресса нет. Возрастная модель смертности и структура причин смерти в России сегодня примерно такие же, как и полвека назад. На Западе удалось оттеснить смертность от сердечно-сосудистых заболеваний к более поздним возрастам – у нас этого не произошло. То же самое и со смертностью от новообразований, и особенно от внешних причин.

«Снижение рисков, связанных с внешними причинами смерти, – очень важная составляющая второй эпидемиологической эволюции… Главный вклад в российское отставание от ЕС-15 и у мужчин, и у женщин вносят все те же два класса причин – болезни системы кровообращения и внешние причины смерти… Вторая эпидемиологическая революция – пусть и не такого масштаба, как первая, – стала реальностью в большинстве промышленно развитых, урбанизированных стран. Россия же, к сожалению, наблюдает эту революцию со стороны… Не будет большим преувеличением утверждать, что преодоление отставания России от стран, уверенно идущих по пути этой революции, упирается прежде всего в нашу неспособность решить две ключевые проблемы: добиться значительного оттеснения к более поздним возрастам смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и резко ограничить роль внешних причин смерти».

Из статьи Анатолия Вишневского «Смертность в России: несостоявшаяся вторая эпидемиологическая эволюция», Демографическое обозрение, 2014. №4.

Именно поэтому большого оптимизма насчет дальнейшего снижения смертности у меня нет – это если говорить о снижении смертности в корректных показателях, например, в терминах ожидаемой продолжительности жизни. Если же говорить о тех показателях, которыми у нас любит пользоваться начальство, то есть общие коэффициенты или просто абсолютные числа умерших, то тем более нет никаких надежд. Идет старение населения, увеличиваются число и доля пожилых людей, а они-то в основном и умирают, поэтому число смертей неизбежно должно увеличиваться.

Наша возрастная пирамида сильно деформирована событиями даже весьма отдаленного прошлого. До сих пор сохраняется влияние войны. В начале 2000-х годов стали вступать в пожилой возраст, то есть переходить через шестидесятилетний рубеж, малочисленные поколения, родившиеся во время войны, поэтому процесс старения замедлился.

Но вслед идут поколения, родившиеся сразу после войны, как раз наиболее многочисленные за весь послевоенный период. Соответственно, ускоряется старение и должно увеличиваться число смертей. Причем достаточно одному году, 1946-му или 1947-му, например, войти в возраст повышенной смертности, как уже это отразится на числе смертей. А если войдет несколько таких поколений (высокая рождаемость пришлась на конец 1940-х–начало 1950-х), то число смертей повысится еще значительнее.

Еще есть «игра» поколений, участвовавших и не участвовавших в войне. В войне участвовали поколения примерно до 1928 года рождения, и они были выбиты ею. А поколения конца 1920-х и более поздние уже не воевали. В конце 1920-х – начале 1930-х (до голода) и в конце 1930-х в России ежегодно рождалось свыше 4 миллионов детей – после войны уже ничего похожего не было. Последний максимум не воевавших поколений – 4,4 миллиона родившихся за год – был пройден в 1937-1938 годах. Сейчас эти поколения подходят к своему 80-летнему рубежу. Можно радоваться за тех, кто доживет до этого возраста и переживет его, но чудес не бывает, и большое число пожилых и престарелых людей не может не сказываться на числе смертей.

Возрастно-половая пирамида населения РФ в 2013 году, тыс. человек.

Продолжительность жизни у нас с 2004 года повышается, но это в основном восстановительный рост: сначала мы упали в глубокую яму, потом очень долго из нее выбирались. И это выползание из ямы часто трактуется в позитивном смысле – «у нас сейчас самый длительный период роста продолжительности жизни». Это правда. Но это рост в основном до того уровня, который уже был в конце 1980-х годов и с которого мы скатились очень быстро. Почему же надо гордиться тем, что мы восстанавливали его так долго?

Недавно – в 2009 году для женщин и в 2013-м для мужчин –- мы впервые все-таки превысили уровень 1965 и 1987 годов. Но и тут гордится особо нечем. Наши лучшие показатели конца 1980-х тогда (почти 30 лет назад) были низкими на фоне других стран, а с тех пор отставание значительно выросло. В середине 1960-х мы отставали по продолжительности жизни от других стран на 3-4 года, потом на 5-6, сейчас от некоторых стран – чуть ли не на 15 лет.

Сейчас восстановительный рост закончился, и нужен прорыв. Готовы ли мы к нему? Повышение смертности в начале 2015 года может быть случайным колебанием, а может быть и тревожным звонком, предупреждающим о том, что успешный период закончился.

Ожидаемая продолжительность жизни в РФ, 1960-2013 годы.

– Рождаемость. Здесь тоже длинные волны, на которые наверху решительно не хотят обращать внимание, рапортуя населению о положительных сдвигах и о результативности мер социально-демографической поддержки…

– Да, волны. Война дала падение, потом послевоенный рост, потом, когда это поколение, родившееся в войну, где-то в 1965-м достигло репродуктивного возраста, у нас образовалось новое дно. Потом начался подъем – вслед за послевоенным подъемом рождаемости. Прошло еще 25 лет, и вот новое падение к 1999 году, которое является следствием предыдущего.

Сейчас идет рост, но он заканчивается, и неизбежно новое падение.

– То есть многочисленное поколение 1980-х, отражавшее послевоенный подъем рождаемости, выходит из репродуктивного возраста?

– Да. Понятно, что политики все достижения приписывают себе, но на самом деле такие подъемы объясняются вовсе не мерами демографической поддержки. Семейная политика как элемент политики социальной, конечно, нужна, семьи с детьми нуждаются в поддержке. Но приписывать им демографический эффект я бы не стал.

– Вы говорите о меняющемся числе женщин. А что происходит с репродуктивным поведением женщин разных возрастов?

– У нас долгое время главной репродуктивной группой были женщины в возрасте 20-24 года. С конца 1980-х началось сокращение числа рождений в расчете на 1000 женщин этой группы, и оно было истолковано как кризисное падение рождаемости. Это сокращение имело долгосрочный характер, оно и сейчас не сменилось ростом. Сократилась рождаемость и в самых молодых возрастах – до 20 лет, она у нас была необычно высока для европейской страны. Но в других возрастных группах дело обстояло иначе.

В конце 1980-х – начале 1990-х падение шло и у них, но оно закончилось уже в 1993-м году, и появились первые признаки роста, который затем ускорился. Введение материнского капитала в 2007 году практически не повлияло на этот рост – он шел до того и продолжался после. В 2008 году кривые рождаемости двух главных репродуктивных групп (20-24 и 25-29 лет) пересеклись, и группа 25-29 вышла на первое место.

Возрастные коэффициенты рождаемости в России в 1958-2013 годы.

– Этот тренд связан с изменением образа жизни?

– Думаю, что да. По сути, в России происходило то, что европейские страны переживали несколько раньше, начиная с 1970-х годов. Еще в 1960-е годы на Западе произошла так называемая «контрацептивная революция», женщины получили возможность гораздо точнее и надежнее планировать «расписание» своей жизни. К тому времени уже утвердилась низкая смертность, особенно детская, и стало ясно, что можно рожать меньше детей, чем прежде, и делать это позже, достигая того же, что и прежде, числа выживающих детей. Вот молодые люди и стали по-иному прокладывать свой жизненный путь, используя время до рождения первого ребенка для получения образования, создания какой-то материальной базы для будущей семейной жизни или просто для того, чтобы пожить в свое удовольствие. Мы же, в силу общего застоя, долгое время жили по старинке. Но когда условия изменились, в частности, увеличилась доступность средств контрацепции, молодые россияне стали менять свой жизненный путь в том же направлении, что и остальные европейцы.

При этом изменяется «расписание» появления детей, но совсем не обязательно их число. Для того, чтобы судить о числе рождений, часто пользуются так называемым суммарным коэффициентом рождаемости, не всегда понимая при этом его смысл. Он показывает, сколько в среднем детей родила бы одна женщина на протяжении всего репродуктивного периода (в возрасте от 15 до 49 лет) при сохранении в каждом возрасте уровня рождаемости того года, для которого вычислены возрастные коэффициенты. Но когда происходят описанные только что быстрые изменения возрастных коэффициентов, предположение о сохранении их неизменными теряет всякий смысл. Соответственно, перестает отражать действительность и суммарный коэффициент. Между тем, у нас он продолжает использоваться в качестве целевого показателя, эксперты, готовившие майские указы президента, посчитали нужным указать его на достаточно отдаленную перспективу с точностью до третьего знака. Это все равно, что предсказывать с точностью до половины градуса погоду на какой-то день 2020-го года.

Более точный показатель – итоговое число рождений в расчете на 1 женщину реального поколения к концу ее жизни. По имеющимся оценкам, этот показатель довольно долго находился на уровне 1,6 рождения на женщину, сейчас несколько повысился. Было бы неплохо поднять итоговую рождаемость на 0,2-0,3 ребенка на 1 женщину – на большее никто пока и не рассчитывает. Но надо понимать, что и этого совершенно недостаточно даже для простого замещения поколений. Между тем, пропагандистская тональность в освещении проблем рождаемости сеет иллюзии скорого решения демографических проблем за счет ее роста. Вопрос серьезный, и здесь следовало бы избегать самообмана. Уровня рождаемости, необходимого для замещения поколений, нет ни в одной европейской стране.

– Нужна ли нам в таком случае борьба за повышение рождаемости, если желаемые показатели в современном обществе недостижимы?

– Сказать «нет» у меня не поворачивается язык, но в то же время я понимаю, что нынешнее отношение к проблеме рождаемости нуждается в критическом переосмыслении. Надо четко понять, для чего это нужно. В том, что ни в одной развитой стране рождаемость не обеспечивает простого воспроизводства населения есть какой-то глубинный, глобальный смысл. В мире, который переживает небывалый демографический взрыв и в мире в целом проблема снижения рождаемости стоит более остро, чем проблема ее повышения . Но как соотнести глобальные демографические проблемы с проблемами стран, опасающихся депопуляции? Вопрос есть, но есть ли ответ?

Население мира всегда росло очень медленно. Миллиард человек, который накопился на Земле к началу XIX века – демографический итог десятков тысячелетий. Это означает, что на протяжении десятков тысячелетий всегда в среднем на каждую женщину выживало два ребенка, точнее, чуть-чуть больше, но именно чуть-чуть, что и обеспечивало рост, но настолько ничтожный, что современникам он обычно не был заметен.

Сейчас на глобальном уровне он более чем заметен. Но обычно не думают о том, что когда этот рост начинается, он ощущается, прежде всего, на уровне семьи. И, похоже, что в Европе в свое время семьи начали понимать это раньше, чем политики, – тогда и началось распространяющееся сейчас по всему миру снижение рождаемости.

Вопреки тому, что часто думают, в поведении женщин сегодня видно не стремление к чему-то новому и необычному (я уж не говорю об обвинении их в эгоизме, чуть ли не корысти), а интуитивное желание сохранить то, что было всегда. Как я сказал, всегда было примерно два ребенка, приходивших на смену двоим родителям, но это соотношение выдерживалось только в среднем. При высокой рождаемости былых времен у одних родителей выживали многие из родившихся, но были и такие, у кого не выживал никто. Об этом писал еще Ломоносов. Другое дело сейчас. Если ты родил двоих, то, скорее всего, двое и выживут, и придут тебе на смену, риск потери ребенка хоть и есть, но он очень невелик. А шансы не остаться без детей на старости лет при нынешних уровнях рождаемости и смертности, распределены более равномерно.

Всегда были и бездетные, и малодетные и многодетные семьи, есть они и сейчас, и распределены примерно так же, как и в прошлом. Но причины сходства этих распределений разные. В прошлом регулятором была высокая смертность, которой люди не умели управлять, а теперь регулятор – сами семьи. Не вижу в этом ничего плохого.

Шумное поле битвы вокруг рождаемости, на самом деле, не очень-то оправдано – нет ни самого поля, ни особой нужды в этой битве. Это, если можно так выразиться, «рабочий вопрос» для всех современных обществ. Наверное, какие-то органы, отвечающие за социальное развитие, должны и этот индикатор учитывать, в случае чего, пытаться его как-то корректировать, но делать из этого вселенскую проблему просто нет повода. Основная масса семей хочет иметь детей и имеет их.

Сейчас много шума вокруг так называемых child-free, но это напоминает обеспокоенность некоторых авторов XVIII века большим числом монахов и монашенок. Об этом писали в Европе, да и у нас Ломоносов был озабочен тем, что от этого «приращению народа немалая отрасль пресекается» и полагал, что «надобно клобук запретить мужчинам до 50, а женщинам до 45 лет». Между тем, именно в XVIII веке в Европе впервые стал ощутим рост населения.

– Уровень рождаемости - это не индикация благополучия?

– Уже ясно, что никакой прямой связи нет, потому что исторически снижение рождаемости как раз начинается с более благополучных семей, а сейчас уже почти нет разницы между семьями разного достатка. Общий социальный климат, наверно, как-то влияет, но не надо недооценивать и способность семьи к самостоянию.

«Первым принципиальным изменением стало снижение рождаемости, еще в XIX столетии казавшееся странной особенностью Франции, в начале XX в. охватившее все страны западной культуры, а позднее распространившееся на весь мир. Будучи реакцией на всеобщее снижением смертности, снижение рождаемости особенно ясно демонстрирует универсальный характер происходящих перемен… Демографические изменения первичны по отношению ко многим экономическим и культурным переменам, а не вытекают из них. Рождаемость снизилась не потому, что женщины стали учиться, работать за зарплату, стремиться к самореализации, использовать современные противозачаточные средства и отказываться связать свою жизнь навеки с непроверенным партнером. Напротив, все это произошло потому, что отпала прежняя необходимость в непрерывном рождении детей, огромная доля которых не выживала».

Из статьи Анатолия Вишневского «Семья в поиске», Образовательная политика. 2011. №5.

Еще один вопрос, связанный с переходом к семье роли главного регулятора демографического процесса. Этот переход обусловлен объективными историческими изменениями, общество – и государство как его представитель – обязано позаботиться о том, чтобы семья могла выполнять эту роль. В советское время это не было сделано, и когда западные страны переживали контрацептивную революцию, давшую в руки семьи надежные методы регулирования рождаемости, уделом советских женщин оставался в основном искусственный аборт.

Еще в 1960-е годы число абортов на 100 родов приближалось к 300, и даже в конце 1980-х оно повышалось почти до 200. И только в 1990-е наступил перелом, видимо, контрацептивная революция добралась и до нас. Сейчас у нас примерно 50 абортов на 100 родов – впервые за долгое время. Это тоже немало, если сравнивать с Германией, Голландией или Швейцарией, где на сто родов приходится порядка 15 абортов. Но благоприятная и устойчивая тенденция обнадеживает.

Люди стали более сознательно планировать свою жизнь, и знают, как это делать. Происходит «осовременивание» поведения женщины и семьи, и можно только подивиться возникающим то и дело спекуляциям вокруг права на аборт.

– А почему был такой масштабный скачок абортов в середине 1960-х?

– Он связан с тем, что запрещенные Сталиным аборты при Хрущеве разрешили. Но никто не позаботился о том, чтобы чем-то их заменить, хотя возможности уже были. Когда на Западе получили широкое распространение гормональные контрацептивы, у нас врачи объясняли, что они вредны для здоровья. Потом число абортов почти не снижалось, По сравнению с тем временем сейчас, конечно, огромный сдвиг.

– Что мы получаем на выходе?

– Что сейчас будет с рождаемостью, зависит, разумеется, от общей обстановки. Люди же планируют покупку квартир, работу, зарплату, а если все оказывается под вопросом, то это может повлиять и на рождаемость. Можно ожидать ее снижения, связанного с текущей ситуацией. Но рождаемость чувствительна не только к конъюнктуре, в ней отражаются долговременные интересы людей. Итог репродуктивного поведения женщины подводится за всю жизнь. Если она в какие-то годы отложила рождение ребенка, то может потом наверстать. Конечно, если ситуация только ухудшается, наверстать уже не получится.

Если же говорить о политике, то я сторонник социальной политики поддержки семей с детьми и считаю, что она должна быть продумана лучше, чем сейчас. А сколько рожать детей и в какие сроки, – в этом семьи разберутся сами.

– Ситуация с беженцами-мигрантами, стремящимися в Европу, заставила вспомнить о проблемах миграции…

– Я думаю, это только начало проблем. То, что сейчас происходит, напоминает миграции животных – леммингов, китов, которые выбрасываются на берег, гибнут. И дело не в отдельных эпизодах миграции, а в общей мировой ситуации, которая делает все более частое повторение подобных эпизодов неизбежным, и это еще самое малое, что можно сказать по этому поводу.

«Следствием демографического взрыва, охватившего в основном развивающиеся страны, стал небывалый геодемографический дисбаланс… Сама эта огромная неравномерность, помноженная на экономическое неравенство Севера и Юга, ставит в мировую повестку дня вопрос о территориальном перераспределении населения. А главный механизма такого перераспределения – миграция».

Из статьи Анатолия Вишневского «Глобальные детерминанты низкой рождаемости», 2008

Давайте посмотрим на соотношение населения развитых стран и всего мирового населения и как оно меняется и будет меняться до конца нынешнего века. Демографическое, а значит, и миграционное давление на развитые страны колоссальным образом нарастает. Международные миграции – отдельная тема, о которой не скажешь в двух словах, но какое-то представление о возможных проблемах могут дать приводимые картинки.

Почему-то считается, что нарастающее миграционное давление в мировых сообщающихся сосудах нас не касается, мы больше говорим о «миграционном кризисе» в Европе. Я бы назвал это большой наивностью. Вы упомянули беженцев. Сегодня на слуху беженцы, вчера больше говорили об экономических мигрантах, завтра эта тема наверняка вернется снова, но миграции могут принимать разные формы. В истории они не раз приобретали характер завоевательных походов. Иной раз они перекраивали население и политические границы целых континентов, хотя по нынешним временам в них участвовало не так уж много народа. Во времена Великого переселения народов все население мира равнялось нынешнему числу международных мигрантов, 200 с лишним миллионов человек.

Посмотрите на соотношение населения России и всей зарубежной Азии, где в середине века будет жить пять миллиардов человек. Мы хотим сейчас дружить с Китаем. Но китайцы лучше нас знают, что дружить надо с дальним, есть у них такая «стратегема». А мы – ближние. В Поднебесной давно тлеют представления о принадлежности Китаю значительной части российского Дальнего Востока. Понятно, что сейчас они заняты другими делами, сегодня им не до этого. Но кто поручится, что в случае каких-либо внутренних событий в этой огромной стране ее власти не посчитают нужным показать своему народу, что Китай – тоже великая держава и не захотят, ссылаясь на исторические права, открыть ему возможность продвигаться на север? С точки зрения мировой истории, это будет всего лишь очередная миграция. Но хотим ли мы такого исхода?

Во всех странах, принимающих мигрантов, есть сторонники и противники миграции, приводится масса доводов «за» и «против». Но все эти споры имеют смысл только в том случае, если известно, как управлять глобальными миграционными потоками. А мне кажется, что сейчас это неизвестно никому.

– Вы много занимались проблемой модернизации. Демографические тренды, о которых мы говорили, свидетельствуют в пользу модернизации России или демодернизации?

– Наша ситуация со смертностью – свидетельство явной недомодернизации. Если говорить о рождаемости и семье, то в поведении людей, выстраивании ими своей жизни, ощущается стихийное стремление к модернизации, которое наталкивается на всякого рода консервативные пороги под соусом пропаганды «традиционных ценностей». Но я не думаю, что у этих ценностей большое будущее, поскольку та жизнь, которой они соответствовали, осталась в прошлом. А новое время требует и новых песен. Что же касается миграции, то огромный демографический взрыв в развивающихся странах и нарастающий поток их жителей в развитые страны – это, несомненно, источник архаизации мира в целом. Но здесь многое зависит от того, как пойдут дела.

Возьмите, например, исламские страны. Осознание неблагоприятных последствий демографического взрыва подталкивает их к модернизации. Во многих из них рождаемость очень быстро снижается. Самый яркий пример – Иран, где быстрое снижение рождаемости было обеспечено благодаря политике планирования семьи, проводившейся властями исламской республики, а это, безусловно, важный элемент модернизации.

Но всякая модернизация порождает в обществе внутренний культурный конфликт, активизирующий традиционалистские, антимодернистские силы, появляются защитники «чистоты ислама», радикальные исламисты и т.п. На этом этапе любые общества – и исламские общества не исключение – переживают болезненный разлом, столкновение модернизационных и контрмодернизационных настроений. Такие внутренние конфликты очень опасны, нередко оборачиваются внешними – агрессией, внешней экспансией или, напротив, изоляционизмом. В любом случае они способны вести к откату назад. Идеи такого отката могут разноситься мигрантами по всему миру и становиться источником архаизации даже и развитых стран.

Наверно, этому можно противостоять. Но для начала надо понимать смысл происходящего.

Беседовал Андрей Колесников

Анатолий Вишневский (pakfa.ucoz.ru)

В большинстве своих выступлений Вишневский выносит России, по сути, приговор, внушая читателю мысль о том, что участие государства в стимулировании рождаемости — это зло. Так, по его словам, если расположить все страны Европы по уровню рождаемости, то этот список явно распадается на две части. Самая низкая рождаемость окажется в тех странах, где государство в той или иной форме пытались повлиять на поведение семьи. О том, что это, мягко говоря, , и говорить не стоит. У Вишневского ведь другая задача.

Отдельно следует сказать и об идее Вишневского, которая заключается в том, что чем меньше население России, тем лучше для экономики и, следовательно, для государства. Дескать, для нужд народного хозяйства России 140 млн человек и так много. Содержать их стране трудно - у молодежи более высокие, чем у стариков, запросы, и, соответственно, молодые дороже обходятся. Поэтому низкая рождаемость - благо. Со временем она, правда, создаст дефицит рабочих рук, но эта проблема разрешима. Как? Правильно! За счет мигрантов.

Со временем, кстати, эта идея были им переосмыслена, в результате чего родилась вообще слабо поддающаяся здравому объяснению мысль: Земля (которая планета) перенаселена, и это причина для России вообще отказаться от демографического роста. Из гуманных, так сказать, соображений. Иначе же нас неправильно могут понять там, где проблема с перенаселением действительно стоит остро. Ну а так как Китай нынче диктует правила на экономическую и финансовую моду, мы и вовсе со временем можем перестать быть частью «мирового сообщества». «Инстинкт самосохранения - не индивидуальный, а коллективный, и он подсказывает человечеству, что мы в опасности, но не из-за низкой, а из-за высокой рождаемости. Если говорить о Земле в целом, сейчас ее население очень быстро растет, 6,5 миллиарда людей - а будет еще больше - это очень много. Так что в сокращении населения в глобальных масштабах нет никакой катастрофы. В природе бывает, что происходит чрезмерное размножение популяции и включаются биологические механизмы, которые его тормозят, в основном - через повышение смертности. Человек тем и отличается от животных, что, не дожидаясь эпидемий или катаклизмов, он начинает сокращать рождаемость», - даже не покраснев заявил 17 апреля 2006 года Вишневский в интервью газете «Известия науки».

Осторожно, подрывники! Вишневский как представитель демографов, предлагающих не нарушать «естественный ход истории» и смириться со своим вымиранием.