Древнекитайские трактаты. Сунь-цзытрактат о военном искусстве

Перевод с английского выполнил П. А. Самсонов по изданию: «THE ART OF WAR» / by Sun Tzu. Комментарии Лайонела Джайлза

© Перевод. Издание на русском языке. Оформление. ООО «Попурри», 2015

* * *

Глава I
Предварительные расчеты

[Цао-гун, комментируя смысл иероглифов, используемых в оригинальном названии данной главы, говорит, что речь идет о размышлениях полководца в выделенном ему во временное пользование храме – в походной палатке, как мы сказали бы сейчас (см. п. 26).]

1. Сунь-цзы сказал: «Война – это наиважнейшее дело для государства».

2. Это вопрос жизни и смерти, это путь к спасению или к гибели. Поэтому ее надо изучать, ничем не пренебрегая.

3. Основу военного искусства закладывают пять постоянных факторов, которые необходимо принимать в расчет, определяя свою боеготовность.

4. Таковыми являются: (1) Моральный закон, (2) Небо, (3) Земля, (4) Полководец, (5) Порядок и дисциплина.

[Из нижеследующего вытекает, что под Моральным законом Сунь-цзы понимает принцип гармонии, нечто схожее с тем, что Лао-цзы называет Дао (Путь) в его моральном аспекте. Существует искушение перевести это понятие как «боевой дух», если бы в п. 13 это не упоминалось как необходимое качество государя.]

5, 6. Моральный закон – это когда народ пребывает в полном согласии с государем, готов следовать за ним невзирая ни на какие опасности, и отдать за него жизнь.

7. Небо – это ночь и день, холод и жар, это ход времени и времена года.

[Комментаторы, думаю, без нужды теряются здесь в двух соснах. Мэн Ши истолковывает Небо как «твердое и мягкое, расширяющееся и опадающее». Однако прав, наверное, Ван Си, считающий, что речь идет о «небесном хозяйстве в целом», включающем в себя пять стихий, четыре времени года, ветер и облака и другие явления.]

8. Земля – это расстояния, далекие и близкие, это опасность и безопасность, открытая местность и узкие проходы, шансы выжить и погибнуть.

9. Полководец – это мудрость, справедливость, человеколюбие, смелость и строгость.

[Для китайцев пятью кардинальными добродетелями являются: гуманизм, или человеколюбие; честность; самоуважение, благопристойность, или «правильное чувство»; мудрость; справедливость, или чувство долга. У Сунь-цзы «мудрость» и «справедливость» ставятся впереди «человеколюбия», а «честность» и «благопристойность» заменены более уместными в военном деле «смелостью» и «строгостью».]

10. Порядок и дисциплина – это организация войска, порядок воинских званий, поддержание дорог и управление снабжением.

11. Об этих пяти факторах должен знать каждый полководец: кто их знает, тот побеждает, кто не знает – проигрывает.

12. Поэтому, когда вы оцениваете условия боевых действий, эти пять факторов должны служить основой для сравнения следующим образом:

13. (1) Кто из двух государей наделен Моральным законом?

[то есть «пребывает в гармонии со своими подданными» (ср. п. 5).]

(2) Кто из двух полководцев более способный?

(3) На чьей стороне преимущества Неба и Земли?

[(См. пп. 7, 8.)]

(4) В чьей армии строже дисциплина?

[Ду Му в этой связи упоминают замечательную историю с Цао Цао (155–220 гг. н. э.), который был таким ярым поборником дисциплины, что сам себя приговорил к смертной казни за то, что нарушил собственный приказ не допускать потравы посевов, когда его боевой конь, испуганно шарахнувшись, потоптал кукурузу. Однако, вместо того чтобы рубить себе голову, он удовлетворил свое чувство справедливости тем, что обрил волосы. Собственный комментарий Цао Цао к этой истории достаточно лаконичен: «Когда издаешь приказ, следи, чтобы его выполняли; если приказ не выполняется, нарушитель должен быть казнен».]

(5) Чье войско сильнее?

[И физически, и морально. В вольной интерпретации Мэй Яочэня это звучит так: «Высокий боевой дух и численное превосходство».]

(6) У кого командиры и солдаты лучше обучены?

[Ду Юй цитирует Ван-цзы: «Без постоянной практики командиры будут нервничать и проявлять нерешительность, вступая в бой; даже военачальник без постоянной практики в критические моменты будет колебаться и сомневаться».]

(7) В чьей армии справедливо награждают и наказывают?

[Где люди абсолютно уверены в том, что их заслуги будут по справедливости вознаграждены, а преступления не останутся безнаказанными.]

14. По этим семи показателям я могу предсказать, кто одержит победу и кто потерпит поражение.

15. Полководец, который прислушается к моим советам и воспользуется ими, непременно одержит победу – и его надо оставить командующим! Того же полководца, который не прислушается к моим советам или не захочет пользоваться ими, необходимо сместить!

[Сама форма этого абзаца напоминает о том, что свой трактат Сунь-цзы писал специально для своего покровителя Хэ Лу, правителя царства У.]

16. Извлекая выгоду из моих советов, пользуйся любыми благоприятными обстоятельствами, которые выходят за пределы обычных правил.

17. В соответствии с тем, какие именно обстоятельства благоприятны, следует корректировать планы.

[Сунь-цзы выступает здесь не как теоретик, не как «книжный червь», а смотрит на вещи именно с практической точки зрения. Он предостерегает нас от догматизма, от чрезмерной увлеченности абстрактными принципами. Как говорит Чжан Юй, «хотя основные законы стратегии нужно знать и уважать, все-таки в реальном сражении наиболее благоприятные позиции необходимо занимать с учетом ответных действий противника». Накануне битвы при Ватерлоо лорд Аксбридж, командовавший кавалерией, прибыл к герцогу Веллингтону, чтобы узнать, каковы его планы и расчеты на завтрашний день, поскольку, как он объяснил, ситуация может неожиданно повернуться так, что в критический момент ему придется взять на себя верховное командование. Веллингтон спокойно выслушал его и спросил: «Кто завтра будет атаковать первым, я или Бонапарт?» «Бонапарт», – ответил Аксбридж. «Ну так знайте, что Бонапарт меня о своих планах не уведомил, а поскольку мои планы напрямую зависят от его планов, как я могу вам сказать, каковы мои планы?»]

18. Всякая война основывается на обмане.

[Истинность и глубину этих слов признает любой солдат. Полковник Хендерсон утверждает, что Веллингтон, во всех отношениях выдающийся военачальник, особенно отличался «необыкновенным умением скрывать свои передвижения и обманывать как друзей, так и врагов».]

19. Поэтому, когда ты способен атаковать, показывай себя неспособным; когда выдвигаешься вперед, делай вид, что стоишь на месте; когда ты близко, показывай, будто далеко; когда ты далеко, показывай, будто близко.

20. Замани противника, имитируя расстройство в своих рядах, и сокруши его.

[Все комментаторы, за исключением Чжан Юя, пишут так: «Когда враг в расстройстве, круши его». Данное толкование представляется более естественным, если предположить, что Сунь-цзы продолжает здесь приводить примеры использования обмана в искусстве войны.]

21. Если он уверен в своих силах, будь наготове; если он сильнее, уклоняйся от него.

22. Если противник буйного нрава, старайся вывести его из себя. Приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение.

[Ван-цзы, цитируемый Ду Юем, говорит, что хороший тактик играет с противником, как кошка с мышкой, сначала имитируя слабость и неподвижность, а затем нанося внезапный удар.]

23. Если его силы свежи, утоми его.

[Смысл, вероятно, таков, хотя Мэй Яочэнь трактует это несколько иначе: «Отдыхая, дожидайся, когда противник вымотается».]

Если силы его едины, разъедини их.

[Менее убедительной представляется трактовка, предлагаемая большинством комментаторов: «Если государь и народ едины, внеси разлад между ними».]

24. Нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает.

25. Все эти военные хитрости, ведущие к победе, нельзя разглашать заранее.

26. Побеждает тот военачальник, который производит эти многочисленные расчеты в своем храме накануне битвы.

[Чжан Юй сообщает, что в древние времена существовал обычай выделять военачальнику, отправлявшемуся в военный поход, особый храм, чтобы он мог спокойно и основательно подготовить план кампании.]

Проигрывает тот, кто расчетов заранее не делает. Кто считает много – побеждает; кто считает мало – не побеждает; тем более проигрывает тот, кто не считает вовсе. Поэтому для меня одного этого фактора достаточно, чтобы предсказать, кто победит, а кто потерпит поражение.

Глава II
Ведение войны

[У Цао-гуна есть примечание: «Кто хочет воевать, сначала должен посчитать затраты». Это высказывание свидетельствует, что данная глава не совсем о том, чего можно ожидать, глядя на заголовок, а, скорее, о ресурсах и средствах.]

1. Сунь-цзы сказал: «Если ты выступил на войну, имея тысячу быстрых и столько же тяжелых колесниц и сто тысяч солдат,

[Быстрые, или легкие, колесницы, по мнению Чжан Юя, использовались для нападения, а тяжелые – для обороны. Ли Чуань, правда, придерживается противоположного мнения, но его точка зрения представляется менее вероятной. Интересно отметить аналогию между древнекитайским военным снаряжением и греческим времен Гомера. У тех и других важную роль играли боевые колесницы; каждая служила стержнем отряда, сопровождаемая определенным количеством пехоты. Нас информируют, что одну быструю колесницу сопровождали 75 пехотинцев, а тяжелую – 25 пехотинцев, так что всю армию можно разделить на тысячу батальонов, каждый из которых состоял из двух колесниц и сотни пехотинцев.]

а провиант надо отправлять за тысячу ли,

то расходы, внутренние и внешние, издержки на прием гостей, материал для лака и клея, снаряжение колесниц и вооружения составят тысячу унций серебра в день. Столько стоит поднять стотысячное войско».

2. Если ведешь войну и победа затягивается, то оружие притупляется и энтузиазм угасает. Если долго осаждаешь крепость, силы истощаются.

3. Опять же, если поход затягивается, ресурсов государства не хватает.

4. Когда же оружие притупится и энтузиазм угаснет, силы истощатся и ресурсы иссякнут, другие князья, воспользовавшись твоей слабостью, поднимутся на тебя. И тогда даже самый мудрый человек не сможет предотвратить последствия этого.

5. Поэтому, хоть на войне и бывает неразумная поспешность, медлительность всегда неразумна.

[Эта лаконичная и трудная для перевода фраза комментировалась многими, но удовлетворительного объяснения так никто и не дал. Цао-гун, Ли Чуань, Мэн Ши, Ду Юй, Ду Му и Мэй Яочэнь истолковывают слова автора так, что даже самый глупый от природы полководец может одержать победу за счет одной лишь быстроты действий. Хо Ши говорит: «Поспешность может быть глупой, но она в любом случае позволяет сэкономить силы и ресурсы, тогда как самые разумные, но растянутые во времени военные операции приносят одни лишь беды». Ван Си избегает затруднений с помощью следующего маневра: «Длительный поход означает, что солдаты стареют, ресурсы расходуются, казна пустеет, народ беднеет. Таким образом, истинно разумен тот, кто этих бед избегает». Чжан Юй говорит: «Глупая спешка, если она приносит победу, предпочтительнее разумной неторопливости». Но Сунь-цзы ничего подобного не говорит, и, быть может, лишь косвенным путем из его слов можно сделать вывод, что непродуманная поспешность лучше хорошо продуманных, но слишком долгих операций. Говорит же он куда более осторожно, лишь намекая на то, что, хотя поспешность в некоторых случаях может быть неразумной, излишняя медлительность ничего, кроме вреда, принести не может – хотя бы с той точки зрения, что она влечет обнищание народа. Когда размышляешь над вопросом, поднятым здесь Сунь-цзы, в голову неизбежно приходит классическая история с Фабием Кунктатором. Этот военачальник целенаправленно пытался взять армию Ганнибала измором, избегая стычек и полагая, что длительное пребывание в чужой стране скорее вымотает вражескую армию, чем его собственную. Но оказалась ли его тактика успешной в долгосрочной перспективе – вопрос спорный. Да, это верно, что прямо противоположная тактика, которой придерживались сменившие Фабия военачальники, обернулась тяжелым поражением под Каннами, но это отнюдь не доказывает правильность его тактики.]

6. Никогда еще не бывало, чтобы затяжная война приносила пользу государству.

7. Поэтому только тот, кто способен до конца понять все зло, причиняемое войной, может до конца понять и всю выгоду от войны.

[Это опять же о сроках. Только тот, кто понимает губительные последствия затяжной войны, может понять, насколько важна быстрая победа. Похоже, что только два комментатора соглашаются с таким толкованием, но именно оно хорошо укладывается в логику контекста, тогда как толкование «Тот, кто не понимает до конца всего вреда от войны, не может оценить и всю выгоду от войны» выглядит здесь совершенно неуместным.]

8. Искусный полководец второй раз рекрутов не набирает и больше двух раз телеги с провиантом не грузит.

[Когда война объявлена, искусный полководец не тратит драгоценное время на ожидание подкреплений и не возвращается с войском назад за свежими припасами, но безотлагательно пересекает границу и вторгается на вражескую территорию. Такая политика может показаться слишком авантюрной, чтобы ее рекомендовать, но все великие стратеги, от Юлия Цезаря до Наполеона Бонапарта, ценили время. Именно возможность опередить противника гораздо важнее, чем численное превосходство или какие-то иные штабные расчеты.]

9. Военное снаряжение бери из дому, провиант же бери у противника. И тогда твоя армия не останется голодной.

[То, что здесь переводится с китайского словосочетанием «военное снаряжение», буквально означает «то, что используется» и понимать это можно в самом широком смысле. Сюда включается все снаряжение и имущество армии, за исключением провианта.]

10. Бедность государственной казны вынуждает обеспечивать армию поставками издалека. Из-за необходимости снабжать далеко ушедшую армию народ беднеет.

[Начало этой фразы не согласуется с последующим текстом, хотя должно бы. Кроме того, построение фразы настолько неуклюжее, что я не могу не заподозрить, что первоначальный текст испорчен. Китайским комментаторам, кажется, никогда не приходило в голову, что текст нуждается в исправлении, и потому с их стороны помощи ожидать не приходится. Используемые Сунь-цзы слова указывают на такую систему снабжения, когда крестьяне непосредственно доставляли продовольствие в армию. Но почему на них возложена такая обязанность – если не потому, что государство слишком бедное, чтобы заниматься этим?]

11. С другой стороны, близость армии приводит к росту цен, из-за чего средства у народа истощаются.

[Ван Си говорит, что рост цен происходит перед тем, как армия покинет пределы своей территории. Цао-гун же понимает это так, что армия уже перешла границу.]

12. Когда средства народа истощаются, крестьянам все труднее исполнять возложенные на них повинности.

13, 14. Когда средства истощаются и силы иссякают, в домах людей становится голо и у них отнимают три десятых дохода.

[Ду Му и Ван Си единодушны в том, что налоги составляют не 3/10, а 7/10 дохода. Но это едва ли следует из текста. У Хо Ши на этот счет есть характерное высказывание: «Если ЛЮДИ считаются необходимой частью государства, а ПИЩА – необходимым средством существования людей, не должна ли власть ценить людей и заботиться о пище для них?»]

Издержки же правительства в виде сломанных колесниц и загнанных лошадей, расходов на панцири и шлемы, луки и стрелы, копья, щиты и мантелеты, на волов и повозки достигают четырех десятых от валового дохода.

15. Поэтому умный полководец старается кормиться за счет противника. При этом одна повозка с провиантом, полученная у противника, эквивалентна двадцати повозкам своего провианта, и один пикуль захваченного у противника фуража эквивалентен двадцати пикулям фуража из своих запасов.

[Это потому, что армия успеет употребить двадцать повозок провианта, пока одна повозка доберется с родины до линии фронта. Пикуль как единица массы равен 133,3 фунта (65,5 килограмма).]

16. Чтобы наши воины убивали врагов, им нужно внушить ярость; чтобы у них был интерес повергнуть врага, они должны получать свою награду.

[Ду Му говорит: «Солдат необходимо вознаграждать, чтобы заинтересовать их в победе, поэтому любую добычу, взятую у врага, следует использовать для вознаграждения воинов, чтобы у них сохранялось желание сражаться и рисковать жизнью».]

17. Если при сражении на колесницах захватят десять и более колесниц, раздай их в награду тем, кто их захватил. Перемени на них знамена и используй эти колесницы вместе со своими. Со взятыми в плен солдатами обращайся хорошо и заботься о них.

18. Это и называется повышать свою силу за счет побежденного врага.

19. Таким образом, целью войны должна быть скорая победа, а не долгий поход.

Перевод с китайского и комментарии британского синолога Лайонела Джайлза (1875–1958). Занимал должность заведующего отделом восточных рукописей и книг Британского музея. Наиболее известен переводами «Трактата о военном искусстве» Сунь-цзы (1910 г.) и «Аналектов» Конфуция.

Древние китайские трактаты и бизнес Китая сегодня

Китайский менталитет - особый взгляд на мир. Непонимание специфики может привести к разрыву деловых отношений с партнерами из КНР. Обычай вести дела можно понять, если обратиться к древним философским трактатам.

Не секрет, что азиатский менталитет включает особое, далекое от привычного европейцам представление о моделях ведения бизнеса, деловых переговоров и так далее. Непонимание специфики «китайских церемоний» может привести как к неожиданному разрыву с восточными партнерами, так и (что ещё хуже) к обнаружению, что тебя, говоря по-русски, «кинули», притом безо всяких моральных терзаний!

Речь в данной статье пойдет именно о менталитете, о «впитанных с молоком матери» привычках, манерах, взгляде китайца на мир. Изложить все это системно зачастую трудно, да и просто невозможно для обычного, рядового китайца. Он так не думает – он так чувствует...

Пойми меня, если сможешь

Между тем, менталитет жителей Китая имеет конкретную историческую основу. Как правило, трактуя обычаи и манеру ведения дел ссылаются на древние философские китайские трактаты. Особенной популярностью пользуются «Искусство войны» Сунь-цзы и «36 стратагем».

На российском книжном рынке нетрудно найти бизнес-литературу, где стратагемы наглядно привязываются к тем или иным деловым ситуациям и подробно анализируются в контексте. Однако за популярным развлечением подчас утрачивается реальное, истинно китайское мироощущение. Ведь простые (да и не очень!) китайцы, скорее всего, вообще не читали древних трактатов! Для настоящих жителей Поднебесной стратагемы – не чеканные и осовремененные формулировки, как в наших переводных книжках, а сама реальность, обыденность жизни.

Восток-Запад

Трактаты хороши тем, что они объясняют сложные вещи. Если не увлекаться их шарлатанским (простите за каламбур) трактованием, там легко встретить емкие и многосторонние определения принципов, которые трудно самостоятельно «нащупать» нам, европейцам, пытающимся понять и предсказать поведение китайских партнеров.

Ниже приведен «топ-5» китайских трактатов, с одной стороны, сформировавших китайский национальных дух, а с другой – объясняющих этот дух.

№5. Книга перемен (И-цзин)

Легендарная «Книга перемен» (И-цзин»)– один из древнейших памятников китайской письменности. Это одновременно и сборник мифов, и философский трактат, и руководство к действию. Применение – ритуальное, а точнее – гадательное. В «Книге перемен» описываются отношения двух мировых первооснов – энергий инь и ян, а также даны 8 триграмм и 64 гексаграммы. Путем определенных манипуляций с этими символами гадающий получает ответ на заданный вопрос.

Конечно, никто не будет при помощи этого фолианта предсказывать взлеты и падения акций (хотя некоторые вовсю занимаются этакими «бизнес-тренингами» в России, не говоря уже о самой Поднебесной), а о том, что именно в «И-цзин» впервые было изложено мироощущение, позднее закрепившееся и в конфуцианстве, и в даосизме, и – шире – ставшее фундаментом китайского менталитета. Это убежденность в цикличности, гармоничности и правильности естественного течения дел, в ценности исконного порядка вещей.

Так, Конфуций, развивая эту идею, учил: «правитель должен быть правителем, чиновник – чиновником, отец – отцом, сын – сыном».

Если для западного человека естественно «нарисовать план», представить идеальный вариант развития событий и затем «подтягивать» реальность под этот план, то китаец живет иначе. Он «встраивается» в действительность, использует естественный ход событий, зная, что по-настоящему спелый плод сам упадет в руки.

«Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас» – совсем не китайская философия. Однако не стоит понимать эту установку как призыв к пассивности.

Знаменитая «мягкая сила» китайских дельцов, их умение и стремление вежливо, но неуклонно продавливать свой интерес, используя все доступные средства; заполнять любую незанятую экономическую нишу; упорство и трудолюбие коренятся именно в этом мифологическом мироощущении незыблемости и гармоничности мироздания, в котором каждый находит себе свое место. Следует только подождать, пока «труп твоего врага не проплывет мимо тебя по реке».

Так, в Китае бытует поговорка: «никто не ставит памятника хорошему стратегу». То есть, истинно успешный стратег не доведет дело до войны, насильственного силового решения проблем, а решит их заранее, тонко и незаметно, оставаясь в тени. Если проводить параллель с деловыми переговорами, тут уместно будет вспомнить японскую тактику «ньюмаваши » («окучивание корней») – стремление предопределить исход большого совещания кулуарными договорами в малых группах.

Не станем забывать также, что мифологическая, изложенная в «И-цзин» картина мира рисует Китай «Срединным Царством», окруженным варварами. Это значит, что даже гуманистические принципы конфуцианства автоматически «не работали» (и не работают!) для общения с «лаоваями» ­– иностранцами.

№4. Мэн-цзы

«Мэн-цзы» - трактат одноименного мудреца, ученика Конфуция. Именно из «Мэн-цзы» тянутся корни столь важной для китайского «экономического чуда» идеи «малого благоденствия». Сегодня эта идея в большей степени связывается с экономической политикой Тайваня, но фактически она проявляется и в действиях китайских лидеров. «Малое благоденствие» в соответствии все с тем же мифологическим принципом «каждому свое изначальное место» означает, что крестьянин должен обрабатывать поле, а его семья имеет полное физическое и моральное право благоденствовать с этого честного труда.

Накопительство и зажиточность – национальные черты китайцев – во многом объясняются установками "малого благоденствия".

№3. Речи и рассуждения (Лунь Юй )

«Речи и суждения» - очень знаменитое сочинение Конфуция. В регионах Восточной Азии самой лестной характеристикой, неформальным «титулом», который нелегко заслужить, для бизнесмена, является «жу шан » – «конфуцианский предприниматель». Это можно сопоставить с модным западным понятием «социальная ответственность в бизнесе», однако возросшим именно на китайской почве.

«Жу шан» – соблюдающий традиции, поддерживающий государство, гуманный и справедливый предприниматель; не просто создающий себе состояние, но стоящий на страже канонов китайского общества.

№2. Трактат «36 стратагем»

В нём описываются различные тактические приемы. Эти принципы настолько широки, что могут использоваться не только в средневековых войнах, но и в современном бизнесе! Думать, что каждый китаец знает все 36 стратагем назубок и мыслит ими – неверно; однако в совокупности они дают представление о гибкости, прагматичности и направленности китайского мышления.

Говорящими являются сами экзотические названия стратагем: «Скрывать за улыбкой кинжал»; «Сделаться из гостя хозяином»; и их короткие тексты, вроде:

Даже малейшую слабость

Непременно нужно использовать.

Даже малейшую выгоду

Ни в коем случае нельзя упускать.

Маленькая слабость противника -

Это маленькое преимущество у меня.

(Стратагема называется «Легкой рукой умыкнуть овцу»).

№1. Сунь-цзы «Искусство войны»

Заслуженно и почетно первое место занимает трактат средневекового полководца. Сунь-цзы полностью разделяет ту точку зрения, что хорошему стратегу не ставят памятников, а доводить дело до необходимости военных действий глупо, когда можно обойтись шпионажем, подкупом, «развалом врага изнутри». Большая часть книги посвящена не технике ведения боя, а победным стратегиям в соревновательных ситуациях. К таковым, безусловно, относятся и деловые переговоры, и конкурентная борьба, а потому «Искусство войны» и по сей день с полным правом применяется бизнес-тренерами (а мы еще раз заметим, что дело не в тренингах: китайцу нет в них нужды, поскольку соответственный менталитет и стратегии поведения сформированы у него с детства).

Помимо этих пяти, конечно же, существует большое количество других книг и трактатов, каждый из которых, так или иначе, освещает одну из граней «китайской души». Выделять «главные» можно только условно. Идеи, изложенные в них, пронизывают друг друга, образуя – в течение тысячелетий! – устойчивую систему под названием «китайский национальный характер».

«Искусство войны» — один из первых трактатов, посвящённых военной стратегии, тактическим приёмам и самой философии войны. Автором книги был китайский полководец и философ Сунь Цзы, живший в VI веке до н. э. Его концепции и рекомендации легли в основу военной практики большинства азиатских стран. В начале XVIII века «Искусство войны» стали переводить на европейские языки. Известно, что трактат был настольной книгой Наполеона Бонапарта, также изложенные в «Искусстве войны» идеи заинтересовали руководство нацистской Германии. А в наши дни труд Сунь Цзы используется для обучения офицерского состава армии США.

Личность Сунь Цзы и история написания трактата

Вплоть до III века до н. э. Китай не был единым государством. На территории Поднебесной располагалось несколько независимых царств, находящихся в состоянии перманентной войны друг с другом. Сунь Цзы родился приблизительно в середине VI века до н. э. в царстве Ци. Он сделал блестящую военную карьеру и стал наёмным полководцем при князе Хэлюе, возглавлявшем царство У. При дворе князя Сунь Цзы прославился своей мудростью и прозорливостью. По просьбе Хэлюя полководец и написал «Искусство войны», где изложил все свои знания.

Однако Сунь Цзы прославился не только как теоретик, но и как практик. Благодаря его таланту, царство У сумело подчинить себе соседние княжества.

Ключевые идеи

Представления Сунь Цзы о войне отличаются своей целостностью. Его труд очень последователен и обстоятелен. Единые, законченные идеи пронизывают каждую главу текста. Основные мысли Сунь Цзы заключаются в следующем:

• Война — это всегда убытки. Поэтому любой конфликт нужно решать, в первую очередь, дипломатически.
• Спешка и эмоции — верный путь к гибели. Военачальник должен быть сдержан и полагаться только на здравый смысл.
• Основная задача полководца — добиться управления противником.
• Главное на войне — не удача, а владение информацией.
• Боеспособная армия — это та армия, в которой солдаты обеспечены всем необходимым, чётко знают свою цель и строго подчиняются командирам.

«Искусство войны» состоит из 13 глав, каждая из которых рассматривает те или иные аспекты подготовки войны и ведения боя.

Предварительные расчёты

Сунь Цзы подчёркивает, что выиграть войну без тщательной подготовки невозможно. Прежде чем начинать войну, правитель и полководец должны проанализировать пять главных элементов войны.

• Во-первых, нужно оценить «Путь» — то есть, состояние общества, отношение народа к власти и возможным военным действиям.
• Вторая важная составляющая — это «Небо» — время, которым может располагать воюющая сторона.
• Третий элемент — «Земля» — местность, на которой будет вестись война, время года и погодные условия.
• Четвёртая составляющая — сам «Полководец». Необходимо понять, насколько талантлив человек, возглавляющий войско, способен ли он действовать разумно и беспристрастно.
• И, наконец, пятый важный элемент — «Закон». Сюда относится всё, что касается непосредственно армии (уровень подготовки солдат и офицеров, провизия, вооружение, форма и многое другое).

Ведение войны

Полководец должен не только предугадать возможные тактические ходы противника, но также подчитать убытки, которые повлечёт за собой война, и потенциальные приобретения. Нельзя затевать войну без подробной сметы, где учитывались бы расходы на нужды армии. При этом талантливый военачальник сумеет избежать излишнего затягивания боевых действий и, тем самым, убережёт государство от дополнительных трат, а солдат — от голода, болезней и лишений.

Планирование нападения

Сунь Цзы советует полководцам не спешить с началом боевых действий. Битва — это самое последнее средство ведения войны. Прежде чем переходить к сражению, нужно испробовать дипломатию, подкуп, запугивание, дезинформацию и шпионаж. Противник должен быть лишён союзников и сбит с толку. Только после этого можно переходить к быстрой и решительной атаке.

Для того чтобы война окончилась победой, каждый человек¸ находящийся на поле брани, начиная от простого солдата и заканчивая правителем, должен преследовать общую цель.

Форма

Полководец должен уметь найти ту точку, на которой он сможет закрепиться при неудаче. Как только его армия достаточно окрепнет, можно будет начать продвижение вперёд.

Мощь

Задача полководца — перехватить стратегическую инициативу и заставить противника двигаться в нужном направлении. Для того чтобы овладеть этой инициативой, военачальник должен уметь правильно вести бой и маневрировать. Каждый манёвр приближает противника к ловушке, всё больше запутывая вражескую армию.

Полнота и пустота

В этой главе Сунь Цзы вновь напоминает о важности предварительных расчётов. Победа будет гарантирована тому, кто первый придёт на поле боя. Опоздание же грозит катастрофой. Полководец должен успеть изучить местность, занять более выгодные позиции, возвести укрепления и дать отдохнуть своим солдатам.

Также главнокомандующий должен понимать логику, которой руководствуется противник, знать все слабые и сильные места врага. От этих сведений напрямую зависит план наступления и все последующие маневры армии.

Борьба на войне

Даже самые быстрые и мощные атаки ничего не дадут, если в стане врага царят порядок и дисциплина. Полководец должен уметь измотать и деморализовать своего противника. Только после этого наступление увенчается успехом.

Излишняя спешка на войне обычно приводит к гибели. Лучше потратить время на изучение дорог и общение с местными жителями, чем перейти к атаке, которая быстро разобьётся об укрепления противника.

В то же время полководец должен следить и за порядком в своём лагере. Только единство и дисциплина приведут к цели.

Девять изменений

В этой главе Сунь Цзы отмечает, что причинами поражения могут быть не только успешные действия противника или неудачное место дислокации, но и неумение полководца контролировать свои эмоции.

Некоторые военачальники ведут себя на поле боя слишком отчаянно и безрассудно, стремясь к смерти, а некоторые — трусят и в результате попадают плен. Часть полководцев слишком сурова к своим солдатам, а часть — обходится с ними слишком мягко. В обоих случаях армия перестаёт подчиняться своему командующему. Также губительно и чрезмерное честолюбие главнокомандующего. Это чувство может привести к тому, что полководец забудется во время боя и потеряет своё хладнокровие.

Поход

В этом сугубо практическом разделе Сунь Цзы, опираясь на свой опыт, рассказывает, как нужно вести военные действия на разных типах местности, правильно форсировать реку, двигаться по горам, какие точки следует выбирать для начала боя. Также он уделяет внимание поведению противника и поясняет, как следует трактовать те или иные действия врага.

Формы местности

Сунь Цзы немного дополняет предыдущую главу, рассказывая о ведении боя в тех или иных природных условиях. Но большая часть раздела посвящена отношениям между полководцем и солдатами. Сунь Цзы считает, что командир должен уметь поддерживать баланс при общении со своими подчинёнными. Обычно солдаты готовы умереть за полководца, который их любит и о них заботится. Но у слишком мягкого главнокомандующего армия может легко выйти из-под контроля.

Девять местностей

Данная глава раскрывает специфику ведения боя на своей и вражеской земле. Сунь Цзы рассказывает о том, в каких случаях лучше захватывать новые территории, а в каких — будет рациональнее отступить. Также в тексте присутствует описание местностей, наиболее подходящих для атаки, отступления или окружения.

Огневое нападение

В главе рассказывается об уничтожении складов, полей, припасов и вооружённых сил противника. При этом Сунь Цзы призывает руководствоваться не злобой и жаждой мести, а исключительно благоразумием.

Использование шпионов

Сунь Цзы подчёркивает, что даже самый лучший план тактического наступления не стоит ничего, если полководец не имеет сведений о противнике. Использование шпионов нужно не только для того, чтобы знать всё о стане врага, но и для того, чтобы сам противник получал ложную информацию.

Трактаты древнекитайских мыслителей

В отличие от ранних канонических сочинений с их неопределенным авторством, многослойностью текста и явно длительным временем формирования и комплектования трактаты - совершенно иной тип письменного памятника. Они представляют собой прежде всего авторский текст, т.е. сочинение, написанное тем или иным известным мыслителем либо политическим деятелем, реформатором - вне зависимости от того, сам автор придал сочинению известную нам ныне форму или это сделали за него его ученики и последователи. Трактаты - сочинения достаточно абстрактного содержания, философского характера. В них обычно отражены основные идеи той или иной школы мысли. А так как эти школы формировались в древнем Китае достаточно поздно, преимущественно во второй половине I тысячелетия до н.э., то соответственно датируются и тексты.

При историографическом и историко-философском анализе сочинения, о которых идет речь, чаще всего группируют, как упоминалось, по школам. Но в нашем случае удобнее применить уже использованный хронологическо-тематический подход. Трактатов достаточно много, и не все из них заслуживают подробного рассмотрения. Но о важнейших необходимо сказать достаточно полно. Собраны они в академическом издании «Чжуцзы цзичэн» («Собрание сочинений мыслителей»), изданном в восьми томах в Пекине в 1956 г. и снабженном необходимыми комментариями. Почти каждый из текстов переведен на европейские языки, многие неоднократно. Существует огромное число посвященных им специальных исследований.

«Луньюй» , сборник изречений и бесед Конфуция, справедливо считается первым из трактатов - и по времени составления, и по значению (см. ). Записан текст был после смерти философа, примерно в конце V в. до н.э., причем скорей даже не близкими учениками, а учениками его учеников, как то предположил еще в прошлом веке переводивший «Луньюй» на английский ДЛегг . Другой очень авторитетный переводчик и исследователь текста этого трактата, А.Уэйли, полагал даже, что считать идеи и изречения «Луньюя» принадлежащими самому Конфуцию можно лишь условно . Видимо, подобное мнение чересчур категорично. Но стоит напомнить, что даже во времена Мэн-цзы, полтора века спустя после Конфуция, еще не было строго устоявшейся версии текста: цитаты Конфуция в устах Мэн-цзы не всеща совпадают с тем, что зафиксировано в «Луньюе». Однако при всех необходимых оговорках важно заметить, что если древние тексты сохранили что-то реальное о Конфуции (позже его фигура была идеализирована и появилась масса апокрифов, не говоря уже о интерполяциях в серьезных, полемизирующих с идеями Конфуция текстах, о сфабрикованных псевдофактах), то эту реальность можно найти только и именно в «Луньюе».

Его текст состоит из 20 глав, но не все они аутентичны. 10-я и 20-я главы считаются не имеющими отношения к Конфуцию, а 18-я даже содержащей завуалированные антиконфуцианские выпады. Гл. 19 написана от имени учеников. Есть некоторые сомнения по поводу аутентичности 16-й и 17-й глав, отдельных параграфов гл. 14. По гиперкритическому мнению А.Уэйли, только гл. 3-9 трактата являют собой ранний и бесспорно аутентичный его пласт . Однако стоит принять во внимание, что и утверждения учеников Конфуция вписываются в учение Учителя, так что в целом - с учетом призывов к осторожности по отношению к некоторым главам - трактат как таковой, содержащий изложение доктрины конфуцианства с ее апелляцией к благородству достойного человека, прежде всего грамотного и образованного, честного и справедливого, с ее верой в человеческий разум и в принципиальную возможность построить на земле общество социальной гармонии, может быть воспринят как нечто единое и цельное. «Луньюй» переведен на многие языки, включая и русский. Посвященных этому тексту и в тесной с ним связи самому Конфуцию и его учению исследований неизмеримое количество (см., в частности, ). .

«Мо-цзы » - второй по времени известный трактат - назван по имени философа, бывшего первым авторитетным идейным оппонентом Конфуция и конфуцианства. Мо-цзы родился в год смерти Конфуция (479 г. до н.э.) и учился у одного из его учеников, что не могло не сыграть свою роль. Философ Мо многое взял из конфуцианства, но это, однако, не помешало ему создать собственную систему взглядов, суть которой сводилась к тому, что вместо привычного культа предков и традиций семейно-клановых связей, которые высоко почитались конфуцианцами, он предложил принцип равновеликой любви всех ко всем с вытекающими из этого эгалитарными и утилитарными тенденциями. Конечная идея предложенного им утопического плана переустройства общества сводилась к созданию мощной тоталитарной структуры с хорошо оплаченной иерархией администраторов и безликой массой искусственно атомизированных и во всем равных один другому подданных . И хотя сам Мо был движим искренними стремлениями помочь людям и сделать как лучше (великий пример для современных социальных экстремистов!), смысл всех его высказываний однозначен: народ своей выгоды не понимает и понять не может (аналогичный тезис был и у Конфуция), следовательно, он должен вести себя так, как прикажет начальство (а вот тут Мо противостоит Конфуцию, который признавал право на руководство людьми не за должностью, но единственно за добродетельными, достойными, благородными цзюнь-цзы - которым, впрочем, за это и только за это и следовало бы давать должности).

Текст «Мо-цзы», написанный последователями философа где-то в IV в. до н.э., первоначально делился на 15 глав и 71 параграф, из которых 18 ныне утеряны (см. ). Известны переводы его на немецкий и английский . Есть и другие переводы - неполные - и многочисленные специальные исследования.

«Шан-цзюнь ту » - трактат легиста Шан Яна, знаменитого реформатора IV в. до н.э. Написанная скорей всего его последователями в конце IV или в III в. до н.э., эта книга из 26 глав (две из них утеряны) являет уникальный в своем роде документ тоталитаристской мысли. Идейно восходящая к некоторым позициям Мо-цзы (хотя сам этот философ в качестве предшественника легизма Шан Яном не упоминается), книга являет собой уже не диалоги или афоризмы, не многословные рассуждения на тему о том, что было бы хорошо для людей и государства, но своего рода служебную записку, деловую инструкцию для правителей, заинтересованных в укреплении своей власти. С предельной откровенностью и цинизмом перечислены в трактате методы и средства, необходимые для сознательного оглупления и ослабления народа и для накопления в руках центра невиданной власти и политического могущества . Как известно, Шан Ян был не только и даже не столько теоретиком, сколько практиком своей доктрины. Его реформы помогли усилить царство Цинь и в конечном счете обеспечили объединение Китая разделявшим легистские убеждения и практиковавшим соответствующие методы императором Цинь Ши-хуанди - тем самым, что приказал сжечь идейно оппозиционные ему, его политике и его власти конфуцианские, да и иные сочинения. Известно несколько переводов трактата, в том числе и на русский язык .

«Шэнь-цзы» - другой аналогичный легистский трактат, содержащий рекомендации и идеи еще одного реформатора той же эпохи, Шэнь Бу-хая. Составленный примерно в то же время, что и «Шан-цзюнь шу», этот трактат, однако, до наших дней не дошел, хотя еще в XVII в. числился в одном из китайских каталогов. Но так как в произведениях многих авторов и в иных различных текстах средневековья сохранилось немало фрагментов из этого весьма оригинального и во многом очень интересного сочинения, сопоставимого с произведениями Н.Макиавелли, оказалось возможным восстановить его, пусть даже не в первоначальном виде. Эту нелегкую работу проделал Г.Крил, монографическое исследование которого и содержит текст с комментариями и исследованием . Стоит заметить, что по характеру это тоже нечто вроде инструкции, должностной записки. Но в отличие от цинизма Шан Яна в ней преобладает холодная и рассудочно-аналитическая мысль. Что есть правитель? Как ему следует управлять? Чего опасаться? Что знать? С кем работать? Кому и насколько доверять? Как подбирать помощников и контролировать их? Все эти вопросы в конечном счете сводятся к технике управления, даже к искусству управления, высшей формой которого Шэнь-цзы считал принцип увэй (недеяния), т.е. умение все построить таким образом, чтобы все функционировало почти автоматически, тогда как на долю правителя приходился бы лишь высший контроль, постоянный строгий надзор и вмешательство лишь в крайних случаях и в ограниченной форме.

«Мэн-цзы» - второй по значимости конфуцианский трактат, названный по имени его автора, величайшего после Конфуция конфуцианского философа древности. Составлен текст был, видимо, уже в III в. до н.э., после смерти самого мыслителя. Он состоит из 7 глав, каждая из которых делится на две части, затем на статьи и параграфы (см. ). Входивший в число сочинений канона («Четырехкнижие» - «Сы-шу», состояло из «Луньюя», «Мэн-цзы» и упоминавшихся уже глав «Лицзи» - «Да-сюэ» и «Чжун-юн» - см. ), трактат на протяжении тысячелетий, как и «Луньюй», выучивался наизусть изучавшими грамоту и стремившимися получить хорошее конфуцианское образование китайцами. Переведенный на многие языки, включая и русский , он хорошо известен и вполне доступен как специалистам, так и всем, интересующимся Китаем.

Текст его сравнительно прост, что облегчает понимание идей философа, во многом весьма радикальных. С открытым забралом бросался он в бой с оппонентами конфуцианства в тот нелегкий для истории страны IV в. до н.э., когда Китай стоял как бы на перепутье, выбирая дорогу в будущее. Конфуцианство в то время, хотя и оставалось учением номер один, было уже в обороне. Все большее влияние набирали легисты, даосы, даже монеты (хотя время последних тоже уходило в прошлое). Нужно было спасать положение - и именно в этом смысл трактата. Мэн-цзы в нем проявил себя бескомпромиссным борцом за чистоту и величие идей Конфуция. В его устах привычные максимы конфуцианства зазвучали с новой силой. Кое-что к ним было и добавлено - в частности, тезис о том, что суверенитет народа выше воли правителя. Радикализм Мэн-цзы сыграл свою роль. Конфуцианство отстояло свои позиции на рубеже IV-III вв. до н.э. Но усилили позиции и другие школы. О легистах уже было сказано. Теперь о даосских трактатах.

«Дао-дэ цзин» , приписываемый традицией легендарному Лao-цзы, будто бы жившему в VI в. до н.э. и бывшему старшим современником и даже собеседником Конфуция, - текст, датируемый ориентировочно серединой III в. до н.э. и принадлежащий кисти неизвестного автора (см. ). Это очень краткий и один из самых трудных, любопытных и глубоко содержательных памятников древнекитайской мысли. Именно он - всего 5 тыс. знаков-слов - обессмертил имя великого Лao-цзы, считающегося родоначальником и символом даосизма. Емкий и лаконичный текст из 81 параграфа, в каждом из которых всего несколько афористических фраз, загадочен и многозначен (см. ). Мало того, он совсем не похож на остальные трактаты и иные древнекитайские тексты. Иероглифы вроде бы китайские, фразы составлены по-китайски, а содержание иное, нередко прямо-таки непереводимое и уж во всяком случае не вполне понятное и заведомо допускающее различные интерпретации. Непонятное прежде всего потому, что тематика трактата капитально отличается от привычной, столь характерной для канонов и трактатов конфуцианского, легистского, моистского и любого иного направления.

«Дао-дэ цзин» насыщен мистикой, метафизическими конструкциями - начиная с понимания Дао как Высшего Абсолюта и дэ как его эманации. Впрочем, в отдельных параграфах Дао и дэ употреблены и в обычном, близком к конфуцианскому понимании. Да и вообще, по мнению Г.Крила , в тексте отчетливо видно как бы два слоя - созерцательный, насыщенный мистикой, метафизикой, онтологическими построениями, и приближенный к реалиям жизни целеустремленный, наполненный полезными советами и учащий людей, как им жить (лучше всего - уйти подальше от цивилизации и государственности в глушь, к природе, к первозданному существованию). Если второй пласт - при всей необычности упомянутых советов - все же привычен для китайской мысли, издревле озабоченной социально-этическими и политическими проблемами, то первый чужд ей. И есть весомые основания полагать, что насыщающие его идеи пришли на китайскую землю извне, о чем, в частности, свидетельствуют многочисленные параллели с древнеиндийской мыслью (подробнее см. ).

Переводов текста великое множество, есть и русский (см. ). Трудно судить, насколько удачен каждый из них, ибо, как упоминалось, чуть ли не любая фраза трактата допускает самые разные интерпретации. Мало помогает и специальное исследование текста, сопровождаемое тщательным изучением всех его комментариев (см., в частности, ). Словом, загадка остается во многом неразгаданной до наших дней. Это, однако, никак не мешает тому, что «Дао-дэ цзин» считается классическим для всей мировой мысли и уж во всяком случае для китайского даосизма, как философского, так и развившегося позже, уже во времена империи, религиозного.

«Чжуан-цзы» - второй широко известный и почитаемый древний даосский текст, тоже являющийся классическим для даосов, да и для Китая и его культуры в целом. Он - своего рода жемчужина художественной культуры страны, образец древнекитайского литературного стиля. Великолепный образный язык, глубокая и порой парадоксальная мысль, специфика стиля (от философских рассуждений до легких притч с несвойственными более ранним чжоуским текстам многочисленными элементами мифологии) - все это всегда привлекало специалистов и любителей к «Чжуан-цзы». Написанный в III в. до н.э. последователями и почитателями философа Чжуан-цзы (Чжуан Чжоу), трактат состоит из 33 глав, делящихся на «внутреннюю» и «внешнюю» части (7 и 15 глав соответственно) и на поздний слой, главы которого считаются уже мало связанными с учением самого Чжуан-цзы. Наиболее важной, интересной и аутентичной считается «внутренняя» часть.

Содержание текста - если говорить о генеральных идеях - во многом совпадает с тем, о чем идет речь в «Дао-дэ цзине» (проблемы мистики, метафизики, онтологии). Однако по форме это нечто совсем иное. Трактат являет собой интересное литературное произведение, содержащее множество афоризмов, диалогов, небольших эссе (, см. также ). Кое-что из включенных в текст мифологических конструкций необычно и уникально в своем роде, т.е. не дублируется ни в одном из иных китайских текстов, ни более ранних, ни поздних. Отсюда и колоссальный интерес к книге, переводившейся не раз на многие языки и специально изучавшейся огромным числом исследователей, в том числе и отечественными специалистами (см. ).

«Ле-цзы» - третий из известных древнекитайских даосских трактатов, схожий по содержанию с «Чжуан-цзы», хотя и много более скромный по форме . Но в отличие от других классических трактатов, «Ле-цзы» большинством специалистов считается неаутентичным. Согласно принятой версии, до II в. до н.э. существовал его подлинный текст, который потом был утерян. Восстановлен текст был, по современным данным, лишь в III-IV вв. н.э. (см. ). Сложность истории трактата означает, что пользоваться его данными следует с осторожностью, хотя обращаться к ним не только можно, но и необходимо, прежде всего потому, что, например, гл. 7 трактата, посвященная изложению философии Ян Чжу, - единственный текст, который позволяет судить об эпатирующем общество эгоизме и гедонизме этого мыслителя, чьи взгляды Мэн-цзы считал едва ли не наиболее опасными для общества наряду с учением Мо-цзы (современный ему легизм Мэн-цзы, видимо, воспринимал как развитие моизма). Другими словами, янчжуизм (если можно так выразиться) был реальным фактором древнекитайской идеологической борьбы еще в IV в. до н.э., а без «Ле-цзы», пусть даже и записанного спустя ряд веков в неаутентичном варианте первоначально существовавшего, но затем утерянного текста, мы о нем практически ничего сказать не можем. Стоит также заметить, что многое в «Ле-цзы», как упоминалось, близко по содержанию и даже по форме к «Чжуан-цзы». Это может служить косвенным свидетельством того, что в существующем ныне варианте текст «Ле-цзы» не слишком далек от первоначального. Немецкий перевод трактата выполнен Р.Вильгельмом , английский - А.Грэхемом , русский - Л.Д.Позднеевой .

«Хуайнань-цзы» - последний из древнекитайских даосских текстов и едва ли не вообще последний из сколько-нибудь оригинальных текстов древнего философского даосизма. Написанный на рубеже нашей эры, он вобрал в себя немало мифов и представляет собой весьма серьезный шаг в трансформации философского даосизма в религиозный. В то же время заслуживают внимания те главы текста, в которых разрабатывается философская тематика, в общих чертах намеченная в более ранних даосских сочинениях, в первую очередь в «Дао-дэ цзине» и в «Чжуан-цзы» (см. ).

Все только что охарактеризованные черты трактата даосской мысли по времени (включая и первоначальный вариант «Ле-цзы») близки друг другу, они в целом явились как бы завершающим мощным аккордом длительного процесса складывания даосизма в древнем Китае (см. ). Даосизм, как и моизм и перенявший от него эстафету легизм, оказался серьезным соперником до того практически господствовавшего в чжоуской мысли конфуцианства. После Мэн-цзы, первым из крупных конфуцианских мыслителей понявшего это и принявшего бой, следующим борцом за реабилитацию и возвеличение учения Конфуция выступил Сюнь-цзы.

«Сюнь-цзы» - конфуцианское сочинение принципиально нового содержания. Это уже не сборник изречений, афоризмов, диалогов или эссе, какими были «Луньюй» или «Мэн-цзы». Он представляет собой философский трактат в полном и подлинном смысле слова. По преданию, 23 из 32 глав книги написаны самим Сюнь-цзы, остальное - его учениками. Появился на свет трактат в конце III в. до н.э., если даже не во II в. В число канонических книг конфуцианства он не был включен - и для того были веские причины: содержание трактата вполне определенно свидетельствует об отходе его автора от конфуцианской ортодоксии (см. ). Отходе вынужденном, более того - необходимом для спасения самого конфуцианства. Но тем не менее позже, когда конфуцианцы взяли реванш, они не могли простить Сюнь-цзы его отход от ортодоксии. При всем том, однако, он пользовался немалым уважением в Китае. Он изучался, комментировался, а уже в наши дни оказался переведенным на европейские языки , частично, во фрагментах, и на русский .

Ведущий мотив «Сюнь-цзы» - отчаянный призыв к рационалистическому синтезу важнейших идей конфуцианства с приемлемыми для него идеями легистов и даосов. Ради такого синтеза Сюнь-цзы шел на все, включая и явный подлог. Характерна вымышленная им история о шао-чжэне Мао, будто бы казненном Конфуцием за свободомыслие, - факт чудовищно несправедливый по отношению к великому Учителю, славившемуся именно гуманностью и, главное, никогда не обладавшему реальной административной властью, о которой он лишь мечтал (подробнее см. ). В то же время основы конфуцианства в «Сюнь-цзы» были не только сохранены, но и сильно развиты, дополнительно аргументированы. Это относится к идеям этического усовершенствования и самоусовершенствования людей (натура человека, по Сюнь-цзы, скверна - только воспитание делает его подлинно человеком), важности ритуала-ли , значимости эмоций в жизни людей и т.п. Но одновременно был сделан вполне очевидный шаг в сторону легизма с его идеями жесткого управления. Неудивительно, что первый и наиболее способный из учеников Сюнь-цзы, Хань Фэй-цзы, оказался крупнейшим из теоретиков китайского легизма, своего рода духовным отцом казнившего его (по оговору завистливого соученика Ли Сы) Цинь Ши-хуанди, у которого тоже ставший легистом Ли Сы был первым министром.

«Хань Фэй-цзы» - трактат, по внутреннему замыслу и генеральной идее аналогичный «Сюнь-цзы» . Это тоже попытка рационалистического синтеза (знамение времени!), но уже не с конфуцианских, а с легистских позиций. Судя по единству стиля сочинения, автор едва ли не целиком написал его сам. Трактат объемист и очень интересен, полностью переведен на английский и русский (см. ). В самом общем виде смысл текста - в поисках оптимальных методов администрирования. Использованы разработки Шан Яна и Шэнь Бу-хая, многое предложено самим Хань Фэем, но сохранено уважение к конфуцианству и в еще большей мере - к даосизму. Объемистая гл. 20 текста (всего их в трактате 55) целиком посвящена подробному изложению смысла учения Лао-цзы, т.е. основ философского даосизма, с рационалистических позиций.

Рационализм и практицизм мысли стал знамением времени на рубеже IV-III вв. до н.э., причем он уживался с расцветом даосизма, классические тексты которого не отличались ни тем, ни другим. И тем не менее, как это ни покажется парадоксальным, именно даосские идеи во многом вдохновляли авторов весьма рационалистических трактатов, что хорошо видно на примере классических военных текстов древних китайцев, «Сунь-цзы» и «У-цзы».

«Сунь-цзы» и «У-цзы» - первые в истории человечества сочинения такого рода, до сегодняшнего дня высоко ценимые в мировой военной мысли. В них с поражающей неспециалиста тщательностью разработаны в деталях средства и методы достижения успеха в войне. Характерно, что упор сделан не на силу, а на хитрость, уловки, маневр, обман противника, на добычу и умелое использование информации (включая засылку шпионов), на психологическое воздействие на противника и т.п. . Влияние даосской мысли, причем в ее уже развитой форме, отраженной в «Дао-дэ цзине», здесь очевидно. Видимо, оба трактата следует датировать примерно III в. до н.э., хотя описанные в них реалии могут относиться и к более раннему времени. Существуют многочисленные переводы обоих текстов, в том числе на русский (см. ).

Предложенный выше перечень далеко не исчерпал всех древнекитайских сочинений в жанре трактата. Но важнейшие из них все же выделены и охарактеризованы. Стоит теперь перейти к следующей категории текстов - работам историописательного характера.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

1. 1. Когда были созданы Скандинавские географические трактаты В этой главе мы расскажем об интереснейшем исследовании Е. А. Мельниковой , которая обработала большое количество средневековых скандинавских карт и географических сочинений. Ее книга открыла нам доступ к

5. Трактаты об искусстве Эстетика пропорциональности принимала все более сложные формы; мы обнаруживаем ее, в частности, в живописи. Все трактаты об изобразительном искусстве, от византийских текстов афонских монахов до Трактата Ченнино Ченнини (XV в.), свидетельствуют о