Американцы, безусловно, самая воинственная нация на Земле со времен падения фашизма. Соединённые Штаты Америки на протяжении всей своей истории постоянно принимали участие в войнах, интервенциях и карательных операциях. К концу ХХ века США применяли военную силу за рубежом более двухсот раз! Многие из подобных конфликтов являлись прямой агрессией против независимых государств или территорий.

Естественно, не все их них были успешными. А некоторые просто провальными. О трех из них мы сегодня и вспомним.

Операция в заливе Свиней

В 1960 году президент США Дуайт Эйзенхауэр одобрил проведение военной операции для свержения властей Кубы во главе с Фиделем Кастро. С этой целью ЦРУ организовало подготовку кубинских эмигрантов, выступавших против нового правительства, и снабдило их оружием и боеприпасами. Так была сформирована «Бригада 2506″, которой предназначалась центральная роль в операции. Около полуночи 17 апреля началось десантирование участников операции в заливе Свиней.

Давайте вспомним подробнее как это все происходило и чем закончилось …

1 января 1959 года к власти на Кубе пришли революционеры, возглавляемые Фиделем Кастро. Победа кубинских социалистов не могла не встревожить Вашингтон, американские торгово-промышленные корпорации и, конечно, американскую мафию, потерявшую на Кубе свою недвижимость и лишившуюся колоссальных доходов. Кроме того, за короткий промежуток времени с Кубы иммигрировала вся прежняя политическая и бизнес элита, пользовавшаяся покровительством бывшего диктатора Фульхенсио Батисты. В результате в американском Майами осело множество кубинцев: студенты, представители интеллигенции, бандиты – во Флориде сформировалась настоящая маленькая Куба, живущая по привычным капиталистическим законам, эдакое кубинское зарубежье.

Рассчитывая на поддержку кубинских эмигрантов, американское руководство приняло решение о свержении Кастро военными методами. Для решения этой задачи командованием США была разработана операция «Плутон», которая предусматривала внезапную высадку десанта на южном побережье Кубы в апреле 1961 года. При этом заранее предполагалось, что кубинские контрреволюционеры объявят о создании на острове временного правительства, которое попросит помощи у США. Высадка американского десанта должна была осуществиться сразу после обращения временного правительства Кубы за помощью. Кроме того, для подтверждения справедливости вторжения американцы планировали воспользоваться поддержкой со стороны стран Организации Американских Государств (ОАГ) – сугубо проамериканской международной организации. ОАГ должна была предоставить свой военный контингент, численность которого могла составить до 15000 человек. Для подготовки операции на Кубу было переправлено несколько групп диверсантов и провокаторов ЦРУ, готовивших на острове серию диверсий, призванных дестабилизировать обстановку в стране накануне и непосредственно в день американского вторжения.

Операцию по высадке морского десанта планировалось подготовить бомбардировками трёх крупнейших военных аэродромов Кубы, на которых была сосредоточена вся военная авиация кубинской революции. Для проведения бомбардировок было подготовлено восемь бомбардировщиков, а удар запланирован на 15 апреля.

Высадку морского десанта планировалось провести в заливе Кочинос (в переводе на русский язык – Залив Свиней). Место десантирования было выбрано не случайно: значительную часть побережья залива можно использовать в качестве аэродрома, а десантирование на ровный песчаный пляж, каковым является побережье залива, учитывая полное отсутствие противодесантной обороны, представлялось американцам лёгким и приятным приключением. Кроме этого, местность обладает прекрасными оборонительными возможностями: в считанных километрах от моря начинается огромное болото. Побережье залива сообщалось с остальным островом лишь одной дорогой. Данные обстоятельства, безусловно, рассматривались американцами способствующими их закреплению на острове, а также накоплению войск для дальнейшего продвижения вглубь Кубы.

Дату высадки была назначена на ночь 17 апреля. Наивно полагать, что готовящийся американский десант был для кубинцев неожиданностью. Разумно предположить, что не последнюю роль в этом сыграла и советская разведка. Однако это тема для другого разговора, а также тема для отдельной дискуссий для военных историков.

14 апреля 1961 года самолет-разведчик ВВС США U-2 произвел фотосъемку всей Кубы. Согласно полученным данным, на кубинских аэродромах стояло до 15 самолетов. На следующий день, по намеченному плану, 8 американских бомбардировщиков В-26 разбомбили аэродромы Кампо-Колумбия, Сан-Антонио-ле-Лос-Баньос и Сантьяго-де-Куба. В результате ударов, большая часть самолетов революционных ВВС была признана уничтоженными. Однако кубинцы, знавшие о готовящейся агрессии заранее, заменили боевые самолёты муляжами. Поэтому из 24 самолетов, имевшихся у кубинцев, было потеряно лишь 2 машины.

Фидель Кастро и кубинские танкисты в Заливе Свиней (фото http://komiunity.ru)

Налёт бомбардировщиков США, помимо прочего, имел и вполне конкретные политические последствия, принеся американцам лишь один вред. 16 апреля на Кубе была проведена траурная церемония по семерым погибшим в результате американской бомбардировки кубинцам, на которой Фидель Кастро произнёс пламенную речь и в очередной раз подтвердил, что Куба выбирает социалистический путь развития. Американские бомбардировки и диверсии лишь сплотили кубинцев, окончательно обозначив образ врага.

Корабли флотилии интервентов, вышедшей в направлении Острова Свободы, несли около 2,5 тыс. тонн вооружения и боеприпасов. В 1:15 кубинским контрреволюционерам и агентуре ЦРУ был передано зашифрованное радиосообщение о том, что вторжение начато и пришло время для активных действий по организации широкомасштабных диверсий. Однако кубинской контрразведке удалось пресечь на корню все попытки дестабилизации обстановки в стране, и, таким образом, американские планы относительно создания на Кубе хотя бы подобия временного правительства были обречены на провал.

С рассветом 17 апреля началась высадка первого эшелона десанта. На дорогу, соединявшую побережье залива с остальным островом, был выброшен парашютный десант. Начался бой. Кубинские пограничники и милисианос (бойцы народного ополчения) численностью около 100 человек задержали продвижение противника, имевшего едва ли не десятикратное превосходство над обороняющимися.

С началом интервенции на Кубе была организована всеобщая мобилизация. Но кубинцам, узнавшим о том, что революция оказалась под угрозой, особые приглашения были не нужны. Добровольцев было настолько много, что для них просто не хватало оружия, пункты по раздаче которого были организованы прямо на улицах.

Наступление интервентов началось в трёх направлениях одновременно: три батальона отправились к Плайя-Хирон, один - к Плайя-Ларга, а к Сан-Бласу двинулся батальон парашютистов. Чтобы захватить аэродром в районе Плайя-Хирон и подготовить его для приёма своих самолетов, были выделены отдельные подразделения.

Для остановки продвижения интервентов вглубь страны главным командованием Революционных вооруженных сил Кубы было решено использовать авиацию для срыва высадки войск на побережье, а также последующей блокировки и разгрома высадившихся сил с моря и суши. Чтобы решить эту задачу, главное командование выделило 7 батальонов пехоты, 20 танков Т-34 и 10 САУ-100, а также 14 минометных и артиллерийских батарей.

Кубинскому командованию оставалось лишь перебросить эти весьма внушительные силы к месту боев. По позициям интервентов ударили тридцатьчетверки и САУ-100. Головной тридцатьчетвёркой командовал сам Фидель, факт нахождения которого на поле боя придавал молодым кубинским танкистам небывалый энтузиазм.

К 18 апреля инициатива полностью перешла в руки кубинских революционных войск, и в ходе начавшегося общего наступления кубинцы потопили четыре корабля противника, сбили пять самолетов, оттеснив интервентов к самому побережью залива, едва не сбросив их в море. Таким образом, к вечеру 18 апреля 1961 года операция по свержению Кастро, подготовленная ЦРУ, потерпела полный крах.

На фоне очевидного провала десантной операции Кеннеди отдал приказ задействовать авиацию. Однако из-за нелепой ошибки, связанной с путаницей в часовых поясах, бомбардировщики разминулись с истребителями и не решились атаковать.

Утром 19 апреля кубинские революционные войска, проведя получасовую артиллерийскую подготовку, окончательно сломили сопротивление противника. Интервенты срывали с себя форму и спасались бегством. Потери «гусанос» - интервентов-наёмников составили 82 человека. 1197 человек сдалось в плен. Революционные силы потеряли 156 человек убитыми и около 800 ранеными.

Наемники ЦРУ, разбитые в Заливе Свиней и плененные кубинцами (фото http://komiunity.ru)

Пленные были выкуплены американским президентом Кеннеди за 62 миллиона долларов.

Немаловажную роль сыграла позиция Советского Союза, направившего американцам ноту протеста в связи с инспирированной ими акцией. В связи с этим США не решились на эскалацию вторжения путем привлечения собственных вооруженных сил. Итогом операции стал полный провал планов ЦРУ, связанный с переоценкой степени недовольства режимом Кастро на Кубе - крупного выступления контрреволюционеров на самом острове, на которое рассчитывали организаторы десанта, так и не произошло.

Позднее в Плайя Хирон был открыт музей операции, у входа в который установлен один из самолетов кубинских ВВС («Си Фьюри»), участвовавший в операции. Вдоль всей дороги, по которой к Плайя Хирон шли кубинские войска, в местах гибели солдат при бомбежках установлены памятные обелиски. Победа ежегодно отмечается 19 апреля, в её ознаменование 17 апреля установлен День ВВС и ПВО, а 18 апреля - День танкиста. В июле 1961 года Советом министров страны был учреждён орден «Плайя Хирон» - одна из высших государственных наград Кубы.

Позднее Фидель Кастро оценил роль битвы в Плайя-Хирон в истории кубинского народа: «Битва в Плайя-Хирон не позволила повернуть историю Кубы к прежним временам, и спасла революцию». В июле 1961 года кубинский Совмин учредил орден «Плайя-Хирон» в качестве одной из высших государственных наград.

Первая интервенция, подготовленная США в Латинской Америке, потерпела полное поражение. Куба сумела отстоять своё право на свободу и независимость. Однако американское руководство готовило реванш, и в ноябре 1961 года разработало план новой операции по смене режима на Кубе под кодовым названием «Мангуст», которая должна была начаться в 8-12 октября 1962 года. Для предотвращения нового вторжения на Кубу СССР тайно разместил на Кубе ракеты средней дальности с ядерными боезарядами на борту. В результате разразился Карибский кризис – величайшее военно-политическое противостояние XX века.

Операция "Орлиный коготь"

У американцев есть подразделение спецназа «Дельта». В США Дельта широко известна по голливудским фильмам, как «Детище Атакующего Чарли». В «смежных» (здесь тезис «конкурирующих» не отражает действительности) профильных организациях по всему миру, дельтовцы прославились как «Спецназ не знавший побед». В общем, дело было так.

Когда американцы решили создать собственный спецназ, заняться этим архиважным делом получили Чарльзу Бэкуиз, сильно орденоносному «зеленому берету», пользующемуся славой типа «не слегка отмороженного». Для овладения азами профессии его послали в Англию в 22-й полк «SAS». Сасовцы, вполне кстати заслуженно, считаются в мире ребятами суровыми и имеют в активе немало успешных операций. Судя по всему, учился Чарли плохо, ибо был беспредельно крут. Как там что, не известно, но через некоторое время, Атакующего Чарли братья по лагерю отправили обратно. Снабдив красивым дипломом. На Родине он подобрал себе команду и приступил к суровым тренировкам, перемежающемся не менее суровыми хоровыми воплями. И наконец, та-та-та-да!!! (вступают фанфары) 21 ноября 1977 года группа Дельта заступила на службу.

Полковник Чарльз Альвин Бэкуиз (Charles Alvin Beckwith)

Ребята просто рвались в бой и в ноябре 1979 года такая возможность им представилась. 4 ноября, возмущенные чем-то студенты Тегеранского Университета вломились в американское посольство и захватили в заложники 53 американских дипломата. Требование захватчиков заключалось в возвращении на историческую Родину сбежавшего из страны бывшего иранского шаха. И уворованных у нации сокровищ в качестве довеска (ну, чтобы два раза не требовать).

Джимми Картер и его советники не могли адекватно воспринять Иран, потому что Ираном теперь правили неадекватные люди. Картер и Бжезинский некоторое время поигрались с идеей ответного захвата иранских заложников на территории США, но быстро от нее отказались. Американцы боялись, что непредсказуемые аятоллы начнут расстреливать заложников. Никто не знал, как поступать с иранскими заложниками в этом случае. Бжезинский мрачно прокомментировал: “Они всегда могут вывалиться из вертолета в Красное море по дороге домой”.

Намаявшись вдоволь с иранскими дипломатическими упырями, президент Джимми Картер вспомнил, что в его распоряжении имеется, как ему докладывали, Лучший в Мире Спецназ и отдал Атакующему Чарли боевой приказ. По сути идиотский, но все же… Карт-бланш нашему герою выдали полный. «Маховик операции раскручивается», звучит музыка имперских штурмовиков из Звездных Войн...

Командир миссии генерал Джеймв Воут и основатель Дельта Форс полковник Бэкуиз:

План освобождения заложников со­стоял в следующем: два эскадрона «Дель­ты» и рота рейнджеров на трех самолетах С-130 «Геркулес» с приданными самоле­тами-заправщиками должны были призе­млиться в пункте «Пустыня-1», который находился примерно в 370 км юго-восточ­нее Тегерана. Туда же должны были при­лететь восемь вертолетов RH-53D «Си Стеллион», которые базировались на авианосце «Нимитц», находящемся в Персидском заливе. Разница между посадками самолетов и вертолетов должна была со­ставлять 30 минут. После высадки «Дель­ты» и дозаправки вертолетов самолеты «Геркулес» должны были возвратиться на аэродром вылета, а вертолеты – доставить бойцов «Дельты» в заранее намеченное укрытие вблизи Тегерана, до которого бы­ло два часа лету, а затем перелететь в другую точку, в 90 км от укрытия «Дельты», и в течение всего следующего дня оставать­ся там под маскировочными сетями.

Схема операции "Орлиный коготь": Вечером 25 апреля оперработникам ЦРУ, заблаговременно заброшенным в Иран, предстояло на шести грузовиках до­ставить «Дельту» к посольству США. Бли­же к полуночи группа должна была штур­мовать здание посольства: по наружным стенам подобраться к окнам, проникнуть внутрь, ликвидировать охрану и освобо­дить заложников. Затем планировалось вызвать вертолеты и либо с территории посольства, либо с расположенного по со­седству футбольного поля эвакуироваться. С воздуха эвакуацию должны были под­держивать два самолета огневой поддерж­ки AC-130H. Ранним утром 26 апреля вертолеты, пролетев 65 км на юг, приземлились бы на аэродроме Манзарийе, который к тому времени контролировала рота рейнджеров. Оттуда заложников предполагалось доставить в США на двух реактивных са­молетах С-141, а рейнджеры должны были возвратиться на самолетах С-130.

90 дней спутники-шпионы США наблюдали за отдаленным районом пустыни Дашт-э-Кавир. Именно здесь было решено организовать базу освобождения американских дипломатов в Тегеране. За все это время по дороге, ведущий из Кума в Мешад проехали только два автомобиля . Именно здесь должны были приземлиться военно-транспортные самолеты С-130 с горючим, спецназом и оборудованием, необходимым для успешного завершения операции. Сюда с авианосца Nimitz в Персидском заливе должны были прилететь вертолеты, на которых американский десант будет переброшен в Тегеран.

Прежде чем приступить к этой операции, даже описание которой выглядит достаточно сложным делом, ЦРУ послали в Иран майора ВВС Джона Карни. Майор летел на легком шпионском самолете. Он должен был удостовериться, что почва в районе предполагаемой импровизированной взлетно-посадочной полосы достаточно тверда, и что С-130 не увязнут в песке. Высадившись, Карни обозначил четырьмя инфракрасными датчиками квадрат, в котором должны были приземлиться самолеты. Датчики не были видны невооруженным глазом, но при подлете к заданному участку летчики могли включить их с помощью пульта дистанционного управления и увидеть их в приборах ночного видения. Карни тщательно проверил поле между датчиками, убедился, что почва достаточно тверда, и что посреди поля нет куч мусора и опасных ям. По его мнению, площадка была “практически идеально ровной”. Пока Карни работал, мимо него проехали два иранских автомобиля. Никто его не заметил. Карни успешно завершил миссию, вернулся на самолете ЦРУ в Оман, и затем сразу вылетел в Лондон. Образцы привезенной им почвы были изучены и одобрены. Необычная активность иранских автомобилей в ту ночь, когда Карни готовил взлетное поле была объяснена как “аномалия”, и забыта. Местоположение базы Desert One было окончательно одобрено.

Грубая действительность, тем не менее, оказалась намного более прозаичной. Началось все с «вертушек»….. Дело в том, что командование ВМС настояло, чтобы в операции участвовали летчики ВМС (мотивация – армейские вертолеты, не имеющие складывающихся лопастей, не смогут разместиться на авиа­носце, отсюда в дальнейшем и модификация «D» вместо «C»), и выделило для операции экипажи вертолетов – морских тральщиков. Пилоты оказались в принципе «не заточены» под данную операцию. Полеты над пустыней – не их стезя. Пилоты были подготовлены к выполнению только одной боевой задачи: поиск и траление морских мин исключительно в дневное время суток с помощью опускаемого на буксировочном тросе большого трала. В ходе тренировок выяснилось, что летные экипажи не хотят учиться ночным и «сле­пым» полетам и не горят желанием участ­вовать в спасении заложников. С боль­шим трудом Бзкуизу удалось заменить летчиков ВМС на летчиков морской пе­хоты США. Дело сдвинулось. Всего «Дельта» провела 79 ночных тренировок по освобождению заложников, Бэквит был более-менее спокоен, но до конца не до­верял экипажам вертолетов, считая, что они могут подвести.

Иранцы не засекли радарами первый “Геркулес”. Они, однако, заметили полет 4 “Геркулесов” с горючим, но решили, что речь идет об иранских самолетах. Нация ждала американского вторжения, но явно не на турбовинтовых тихоходах. Приближаясь к Desert One пилоты первого самолета заметили странные облака молочного цвета. Сначала их вообще приняли за легкую дымку. Летчики позвали в кабину Джона Карни, который уже считался специалистом по Ирану. Они спросили его: “Что это за штука там?” Карни подумав, ответил: “Хабуб”. Летчики засмеялись над неизвестным и странным словом.

Они не знали, что хабуб похоронит их миссию.

Карни слышал про хабуб раньше, от пилотов ЦРУ, с которыми летал на разведку. Изменяющееся атмосферное давление в пустыне приводит к тому, что мельчайшие частицы песка поднимаются в воздух и висят в нем, иногда на высоте несколько тысяч метров, образуя вертикальное облако. Хабуб вряд ли мог навредить большим самолетам, но мог оказаться проблемой для вертолетов. Карни, подумав об этом, немедленно доложил на командный пункт в Вади Кена. Предупреждение Карни о хабубах вертолетчикам не передали – шифрование и дешифровка сообщений заняли слишком много времени, и командный пункт в Вади Кена мог предупредить вертолеты уже после того, как они улетели и выключили радио.

Это было самым серьезным промахом, который, в конечном итоге, стал главной причиной краха всей операции.

Вертолеты дружно влетели во второй хабуб, предполагая, что он исчезнет также быстро, как и первый. Вместо этого он становился все плотнее и плотнее. Скоро пилоты не видели ни своих вертолетов, ни земли. Вертолеты были вынуждены включить задние красные огни безопасности. Экипаж каждого вертолета один на один боролся с хабубом, и не все вышли победителями из этой борьбы.

Отсутствие ориентиров, жара и пыль стали причиной головокружения и тошноты. Пилоты были в приборах ночного видения, которые еще больше снижали глубину обзора и усиливали чувство тошноты. Резервная гидравлическая система одного из вертолетов вышла из строя. В обычных обстоятельствах это требовало немедленной посадки, но пилот решил продолжать.

После того, как вертолеты пролетели около 250 км над иранской территорией, случилась первая серьезная неприятность. Контрольная предупредительная лампочка в кабине шестого вертолета загорелась, предупреждая, что нечто сильно ударило по лопасти винта – потенциально фатальная проблема. Пилот немедленно приземлился. На лопасти была трещина, и вертолет дальше лететь не мог. Команда сожгла секретные руководства и инструкции и перебралась в восьмой вертолет, который приземлился рядом с шестым.

Лейтенант Родни Дэвис фиксировал отказ одной системы за другой. Вышел из строя электрический компас и несколько навигационных приборов. Его второй пилот был не в состоянии исполнять обязанности из-за головокружения и тошноты. Дэвис потерял из виду ведущий вертолет. Он не видел ориентиров на земле и не мог положиться на приборы. Он поднялся на высоту 2700 метров – пыль никуда не делась. Он знал, что впереди горы, но не знал точно где. Он достиг точки возврата – если бы он продолжил полет к Desert One, пути назад уже не было – горючего не хватило бы на обратный полет до авианосца. Он посоветовался с самым старшим по званию в вертолетной миссии – полковником Чаком Питтманом, который сидел в его вертолете. Они решили вернуться на авианосец. И они вернулись – не зная, что по пути один вертолет уже вышел из строя.

Чтобы вывезти всех заложников и десант, требовалось 4 транспортных вертолета. Так что любой намек на хотя бы зачаточную систему ПВО ставил операцию под нешуточную угрозу. Бэкуиза это ничуть не смутило. Он же «Атакующий». Помниться, у Чипа и Дейла на этот случай был припасен отличный девиз «Слабоумие и отвага!»

К сожалению, неприятности только начинались.

В разных источниках дальнейшие события описаны примерно одинаковы, с разницей в мелочах:

1 вариант. Как только “Геркулес” приземлился, капитан Ишимото и его люди немедленно выкатили джип и мотоциклы. Они увидели, что по пустынной дороге удирает цистерна и пикап. На цистерне, по всей видимости, везли ворованный бензин. “Дельта” не могла позволить увидавшим ее иранцам уйти. На этом неприятности не закончились, а только начались. Пропеллеры “Геркулеса” еще вращались, когда один из шокированных коммандос увидел, что прямо на них едет иранский автобус. Это был большой Мерседес, набитый изумленными иранцами, которые еще раз подтвердили главный закон ведения военных действий – абсолютную определенность того, что непредсказуемое и неожидаемое случится, в самый неподходящий момент. И момент был критическим. Один из членов группы Ишимото поняв, что цистерну не догнать, выпустил по ней противотанковую ракету. Поскольку он был профессионалом, ракета взорвалась, и цистерна взорвалась тоже. Один из находившихся в кабине иранцев успел выскочить и залезть в сопровождающий пикап, на котором и скрылся от преследователей.

2 вариант. Площадка, подготов­ленная оперативниками ЦРУ, находилась рядом с оживленным шоссе, и американ­цы были поражены огромным количест­вом транспорта, движущегося прямо пе­ред приземлившимся самолетом. Вдобавок почти всех рейнджеров, которые должны были охранять периметр, рвало от тряски в воздухе. Только двое были в состоянии управлять мотоциклами и, подъехав к шоссе, сумели остановить автобус, взяв его пассажиров и водителя в плен. В двигавшийся за автобусом грузовик рейнджеры сначала выстрелили из автома­та, а после запустили гранату из подствольного гранатомета. В ночное небо взметнулся столб пламени. Оказывается, они подстрелили бензовоз. Следующий за грузовиком микроавтобус развернулся, по­добрал водителя бензовоза и понесся прочь. Один из рейнджеров на мотоцикле пытался догнать его, но вскоре прекратил преследование и вернулся назад.

Секретная американская база в сердце иранской пустыни была внезапно освещена как футбольный матч в пятницу вечером в родном Техасе. Солдаты поснимали приборы ночного видения – в них больше не было никакой надобности. В последствие дельтовцы утверждали, что расстреляли бензовоз для того чтобы… заблокировать дорогу! В пустыне!!! Умницы… Пленных иранцев, между тем охранял медик Карл Сэйвори. Через некоторое время один из коммандос попросил доктора, который, очевидно, не был самым опытным на свете стрелком, вставить забытый магазин в М-16 – так, на всякий случай. После эксцессов с автобусом и бензовозом по описанию различных источников – «группа бойцов расположилась неподалеку от самолетов». Нигде не указано, что были выставлены элементарные дозорные охранения. Стало ясно, что максимум через полчаса на место действия явятся во всей своей красе обкатанные в войне с Ираком иранские бронированные мотопехотинцы. Которые не боятся вообще ни черта, так как аятолла Хомени им еще на присяге всем пропуск в Рай выписал.

Бэкуиз вынужден был принять решение об отмене миссии.

Десантники начали рассаживаться внутри “Геркулесов” на гигантские, практически уже опустошенные резиновые емкости от авиационного горючего. Некоторые сразу заснули. Сразу за одним из “Геркулесов”, готовившихся к вылету, с Дельта Форс на борту, стоял вертолет майора Шэфера, который только что заправился из того же самолета. К нему подошел диспетчер и велел убрать вертолет, чтобы дать возможность самолету маневрировать. У Шэфера было достаточно горючего, чтобы лететь к авианосцу, но руководители воздушной операции хотели, чтобы сначала улетели “Геркулесы”. Шэфер поднял свою машину метров на 10 над землей, с тем, чтобы дать возможность самолету развернуться. Лопасти его винта подняли густые клубы пыли.

Шэфер сосредоточился на размытой фигуре диспетчера, и кроме нее ничего не видел. Чтобы уйти от облака пыли, поднятого Шэфером, диспетчер передвинулся к левому крылу “Геркулеса”. Шэфер не заметил этого передвижения, но инстинктивно продолжал держать нос вертолета направленным на фигуру диспетчера.

Лопасти вертолета задели хвост “Геркулеса”.

Команда “Геркулеса” попыталась открыть задний трап. Выход был блокирован стеной пламени. Единственным путем спасения была боковая дверь по правому борту, на расстоянии две трети от хвоста. Командос Дельта были хорошо натренированы использовать именно эту дверь для парашютных прыжков, поэтому они покидали загорающийся самолет с завидной скоростью, прыгая с высоты около 3 метров.

Рвануло так, что огненный столб видели, наверное аж в самом Тегеране. Обе машины мгновенно сгорели вместе с экипажами (8 человек).

передача в аэропорту Цюриха тел погибших американцев, 6 мая 1980. Официально признанных погибших 8, а гробов передают - 9.

Еще четыре оказавшихся поблизости дельтовца получили тяжелейшие ожоги. Перепуганные спецназовцы, решив, что попали под огонь неприятеля, открыли шквальный огонь строго куда попало. Осколки от взорвавшегося “Геркулеса” изрикошетили четыре исправных вертолета. Три оставшихся “Геркулеса”, все еще частично наполненные авиационным топливом, начали разъезжаться в разных направлениях от места взрыва. Воздух был наполнен тяжелым запахом горящего бензина. На земле царил хаос. Десантники думали, что “Геркулесы” пытаются сбежать, бросив их, и останавливали самолеты.

Кончилось это безобразие до безобразия просто. Американские Рембо обиделись, тупо бросили «все как есть» и улетели домой на «выживших» Геркулесах. Оставив на земле 5 (ПЯТЬ!!!) RH-53D! Набитых секретной аппаратурой. Вместе с картами, таблицами кодов, шифрами, планами операции, тысячами долларов и реалов и с документами об американской агентуре в Иране, которые очень пригодились зарождавшейся контрразведке Исламской республики.

Несмотря на заверения, бросивших их экипажей, что машины подбиты и эксплуатации не подлежат вертолеты в дальнейшем долгие годы верой и правдой служили иранским вооруженным силам, (где они брали запчасти, нам лучше не знать). А на основе информации, полученной из документов, компетентные товарищи из Корпуса Стражи Исламской Революции «взяли» немало американских агентов и их пособников.

Бэкуиза вышвырнули из армии, что он посчитал подлостью и черной неблагодарностью – с «Атакующими» так не поступают! О чем повсеместно и заявлял долгие годы. А его детище Команда Дельта продолжила свое триумфальное шествие по миру. Ее мордовали в Азии, мордовали в Африке, мордовали в Южной Америке…

Единственно, где над суровыми американскими героями не глумились – это в Европе. Потому, как туда их не посылали. Чтобы хоть как-то возвысить Дельту хотя бы в собственных глазах, американцы сняли несколько странноватых фильмов «Команда Дельта». С Чаком Норрисом в главной роли. Ну, те, в которых с мотоциклов маленькие такие ракетки пачками стартовали, разнося в клочья танковые колонны… Это и было главным достижением детища Атакующего Чарли.

В результате операции «Орлиный коготь» погибли:

Исламская республика :

С иранской стороны американцами убит один мирный житель - пассажир бензовоза. Его личность не установлена.

Соединённые Штаты Америки :

Военнослужащие ВВС США, экипаж самолёта EC-130

Майор Гарольд Льюис-мл.

Майор Лин Макинтош

Майор Ричард Бакке

Капитан Чарльз Макмиллиан

Технический сержант Джоэль Майо

Военнослужащие КМП США, экипаж вертолёта RH-53

Штаб-сержант Дьюи Джонсон

Сержант Джон Харви

Капрал Джордж Холмс

В операции «Орлиный коготь» участвовало в общей сложности 54 самолета и вертолета, группа «Дельта» в количестве 118 человек и рота рейнджеров. Операция «Орлиный коготь» обошлась в 150 млн. долларов.

Позже, когда вторжение на иранскую территорию стало достоянием гласности, султан Омана заявил протест и расторг договор с США, разрешавший их ВВС и ВМС использовать Масиру для своих нужд.

Иранские студенты освободили заложников в день инаугурации Рейгана, 20 января 1981 года, спустя 444 дня плена.

Вашингтон разморозил иранские активы на сумму 12 млрд. долларов. Огромная часть этих денег (4 млрд. долларов) пошла на выплаты по искам 330 американских компаний и частных лиц. Иран согласился на возвращение своих долгов различным иностранным банкам (3,7 млрд. долларов). Так что иранское правительство получило «чистыми» только 2,3 млрд. долларов.

При создании статьи в качестве источника использованы Просторы инета, при этом некоторые из статей противоречили друг другу. Так как фиаско Сил специальных назначений США - очевидно и не требует доказательств, то я старался использовать в первую очередь именно американские объяснения провала операции. Например, в большинстве статей утверждается, что столкновение произошло при дозаправке вертолета и только после этого принято решение об отмене операции.

Из wikipedia взята дата операции и список погибших, поэтому некоторые данные в статье отличаются от ВИКИ, в которой утверждается, что:

1. " один (вертолёт) из-за возможной поломки лопасти рухнул в воду сразу после взлета с авианосца".

2. План-эскиз временной базы в пустыне:

Источник

Сражение в Могадишо (1993)

Сражение в Могадишо (в Сомали известно как «День рейнджеров», сомал. Ma-alinti Rangers, в США также известно как Battle of the Black Sea) произошло между силами специального назначения США и силами незаконных вооруженных формирований Сомалийского национального альянса (группировкой генерала М. Айдида) 3-4 октября 1993 года в ходе миротворческой операции ООН в Сомали и является наиболее известным событием этой операции. Выполняя задание по аресту и захвату двух членов так называемого «правительства Сомалийского национального альянса», подразделения сил специального назначения США вступили в городской бой с имевшим многократное численное превосходство противником и понесли тяжелые потери.

По CNN были показаны кадры, снятые сомалийским журналистом Иссой Мухаммедом, в которых торжествующие сомалийские боевики носят по городу растерзанное тело погибшего бойца «Дельты». Эти кадры шокировали американцев. Американская общественность обнаружила, что страна стоит на пороге вмешательства в чужую гражданскую войну, как это произошло тремя десятилетиями ранее во Вьетнаме.

Потери сил войск специального назначения США в Могадишо повлияли на принятие руководством США решения о выводе американских войск из Сомали.

В ходе боёв 3-4 октября 1993 года потери тактической группы «Рейнджер», Сил быстрого реагирования и миротворческих подразделений составили 19 человек погибшими (18 американцев и 1 малайзиец), около 80 человек ранеными, 1 человек, попавший в плен (пилот «Супер 64» Майк Дюрант, впоследствии освобождён), два вертолёта и несколько автомобилей.

Потери сомалийской стороны определить затруднительно. Существуют достаточно различающиеся оценки, например, американский посол в Сомали Роберт Оукли полагал, что в сражении погибло и было ранено до 2000 сомалийцев, в то время как по оценке, сделанной самим Мохаммедом Айдидом - 300 погибших и 800 раненых. Сколько среди них было мирных жителей - определить сложно, поскольку, по свидетельству американцев, в бою с оружием в руках участвовали и женщины, и подростки.

По событиям в 2001 году был снят худ. фильм «Чёрный ястреб».

После Второй мировой войны СССР участвовал во многих локальных военных конфликтах. Участие это было неофициальным и даже секретным. Подвиги же советских солдат на этих войнах навсегда останутся неизвестными.

Гражданская война в Китае 1946-1950.

К окончанию Второй мировой войны в Китае сложилось два правительства, а территория страны была разделена на две части. Одна из них контролировалась партией Гоминьдан, возглавляемой Чан Кайши, вторая – коммунистическим правительством с Мао Цзэдуном во главе. США поддерживала Гоминьдан, а СССР – Коммунистическую Партию Китая.

Спусковой крючок войны был спущен в марте 1946 года, когда 310-тысячная группировка гоминьдановских войск при непосредственной поддержке США начала наступление на позиции КПК. Они захватили почти всю Южную Манчжурию, оттеснив коммунистов за реку Сунгари. Одновременно с этим начинается ухудшение отношений с СССР – Гоминьдан под разными предлогами не выполняет условий советско-китайского договора «о дружбе и союзе»: расхищается имущество КВЖД, закрываются советские СМИ, создаются антисоветские организации.

В 1947 году в Объединенную демократическую армию (впоследствии Народная Освободительная армия Китая) прибыли советские летчики, танкисты, артиллеристы. Решающую роль в последующей победе КПК сыграло и вооружение, поставляемое китайским коммунистам из СССР. По некоторым сведениям, только осенью 1945 года НОА получила от СССР 327 877 винтовок и карабинов, 5207 пулеметов, 5219 артиллерийских орудий, 743 танка и бронемашины, 612 самолетов, а также корабли Сунгарийской флотилии.

Кроме того, советские военные специалисты разработали план управления стратегической обороной и контрнаступления. Все это способствовало успеху НАО и установлению коммунистического режима Мао Цзэдуна. За время войны на территории Китая погибло около тысячи советских солдат.

Корейская война (1950-1953).

Сведения об участии вооруженных сил СССР в Корейской войне долгое время были засекречены. В начале конфликта Кремль не планировал участия в нем советских военнослужащих, однако масштабное вовлечение США в противостояние двух Корей изменило позицию Советского Союза. Кроме того, на решение Кремля вступить в конфликт повлияли и провокации американцев: так, 8 октября 1950 года два американских штурмовика даже нанесли бомбовый удар по базе ВВС Тихоокеанского флота в районе Сухой Речки.

Военная поддержка КНДР Советским Союзам была направлена главным образом на отражение агрессии США и осуществлялась за счет безвозмездных поставок вооружения. Специалисты из СССР готовили командные, штабные и инженерно-технические кадры.

Основная военная помощь оказывалась авиацией: советские летчики делали боевые вылет на МиГ-15, перекрашенных в цвета китайских ВВС. При этом пилотам запрещалось действовать над Жёлтым морем и преследовать самолёты противника южнее линии Пхеньян – Вонсан.

Военные советники из СССР присутствовали в штабах фронта только в гражданской одежде, под видом корреспондентов газеты «Правда». Об этом специальном «камуфляже» упоминается в телеграмме Сталина генералу Штыкову, сотруднику дальневосточного отдела МИД СССР,

До сих пор остается неясным, сколько же на самом деле советских солдат было в Корее. Согласно официальным данным, за время конфликта СССР потерял 315 человек и 335 истребителей МиГ-15. Для сравнения, Корейская война унесла жизни 54 246 тысяч американцев, а свыше 103 тысяч были ранены.

Война во Вьетнаме (1965-1975)

В 1945 году было провозглашено создание Демократической Республики Вьетнам, власть в стране перешла к коммунистическому лидеру Хо Ши Мину. Но Запад не спешил отказываться от своих бывших колониальных владений. Вскоре на территорию Вьетнама высадились французские войска с целью восстановить свое влияние в регионе.

В 1954 году в Женеве состоялось подписание документа, согласно которому признавалась независимость Лаоса, Вьетнама Камбоджи, а страна делилась на две части: Северный Вьетнам во главе с Хо Ши Мином и Южный - с Нго Динь Зьем. Последний быстро потерял популярность у народа, а в Южном Вьетнаме разгорелась партизанская война, тем более что непроходимые джунгли обеспечивали ей высокую эффективность.

2 марта 1965 года США начали регулярные бомбардировки Северного Вьетнама, обвинив страну в расширении партизанского движения на юге. Реакция СССР была незамедлительной. С 1965 года начинаются широкомасштабные поставки военной техники, специалистов и солдат во Вьетнам. Все происходило в условиях строжайшей секретности.

По воспоминаниям ветеранов, перед вылетом солдат переодевали в гражданскую одежду, их письма домой проходили такую жесткую цензуру, что попади они в руки постороннего человека, последний смог бы понять лишь одно: авторы отдыхают где-то на юге и наслаждаются своим безмятежным отпуском.

Участие СССР во вьетнамской войне было настолько засекреченным, что до сих пор не ясно, какую роль сыграли советские военнослужащие в этом конфликте. Существует многочисленные легенды о советских летчиках-асах, сражающихся с «фантомами», чей собирательный образ воплотился в летчике Ли-Си-Цыне из известной народной песни.

Однако, по воспоминаниям участников событий, нашим пилотам было категорически запрещено вступать в бой с американскими самолетами. Точное количество и имена советских солдат, участвовавших в конфликте неизвестны до сих пор.

Война в Алжире (1954-1964)

Национально-освободительное движение в Алжире, получившее размах после Второй мировой войны, в 1954 году переросло в настоящую войну против французского колониального господства. СССР в конфликтен принял сторону повстанцев. Хрущев отмечал, что борьба алжирцев против французских организаторов носит характер освободительной войны, в связи с чем, ее должен поддержать ООН.

Генерал-майор КГБ СССР, основатель подразделения спецназа «Вымпел» скончался 21 июня 2017 г. на 92-м году жизни…

«Информация к размышлению»: Юрий Иванович Дроздов родился 19 сентября 1925 г. в Минске (Белорусская ССР, ныне — Республика Белоруссия). Отец — Иван Дмитриевич Дроздов (1894-1978), армейский офицер, участник обеих мировых войн, впоследствии — сотрудник военной кафедры Казанского университета. Мать — Анастасия Кузьминична Дроздова (урожденная Панкевич, 1898-1987).

В 1944 г. закончил 1-е Ленинградское артиллерийское училище, в тот момент находившееся в эвакуации в Энгельсе (Саратовская обл.). На фронте командовал взводом в противотанковом дивизионе. Весной 1945 г. участвовал в штурме Берлина, Великую Отечественную войну завершил в звании лейтенанта.

В 1956 г. закончил Военный институт иностранных языков (ныне Военный университет Министерства обороны Российской Федерации, Москва), после чего был переведен на работу в Комитет государственной безопасности (КГБ) СССР.

В августе 1957 г. в качестве рядового оперативного работника начал карьеру в официальном представительстве КГБ при Министерстве государственной безопасности («Штази») ГДР в Берлине.

В 1962 г. принимал участие в операции по обмену советского разведчика-нелегала Рудольфа Абеля на американского летчика-шпиона Фрэнсиса Гарри Пауэрса. Под псевдонимом Юрген Дривс выдавал себя за восточногерманского служащего, двоюродного брата Абеля. В ряде других операций разведки также действовал как разведчик-нелегал, псевдонимы — помимо Юрген Дривс, инспектор Клейнерт, барон фон Хоэнштайн и др.

В 1963 г. завершил служебную командировку в Германию, был направлен на курсы усовершенствования оперативного состава (КУОС).

В 1964-1968 гг. — резидент внешней разведки КГБ СССР в Китае.

В 1968-1975 гг. служил в структуре внешней разведки — центральном аппарате Первого главного управления (ПГУ) КГБ СССР. Заместитель начальника управления нелегальной разведки (управление «С»).

С августа 1975 г. по октябрь 1979 г. руководил резидентурой разведки в Нью-Йорке (США), действовал под прикрытием заместителя постоянного представителя СССР при ООН.

С ноября 1979 г. — заместитель начальника ПГУ КГБ СССР, начальник управления «С».

В декабре 1979 г. отвечал за проведение операции «Шторм 333» по штурму советскими спецподразделениями дворца президента Афганистана Хафизуллы Амина, которая предшествовала вводу советских войск в эту страну.

Инициатор создания и наставник разведывательно- диверсионного подразделения «Вымпел» КГБ СССР (1991-1993, с 1995 — в составе Центра специального назначения ФСБ России), первоначально предназначенного для проведения операций за пределами страны в «особый период».

В июне 1991 г. вышел в отставку с поста замначальника ПГУ КГБ СССР.

С 1992 г. возглавлял аналитический центр «Намакон» (ЗАО «Независимое Агентство Маркетинг и Консалтинг»). Был почетным президентом Ассоциации ветеранов подразделений специального назначения и спецслужб «Вымпел-Союз».

Генерал-майор.

Был награжден орденами Октябрьской Революции, Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, Ленина, медалями, нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке». Имел правительственные награды ГДР, Польской народной республики, Кубы и Афганистана.

Владел немецким, испанским и английским языками.

Был женат на Людмиле Александровне Дроздовой (урожденная Юденич, 1925 г. рождения), сыновья — Юрий (1946 г. рождения) и Александр (1950 г. рождения).

Увлекался фотографией, автомобильными путешествиями, занимался работой по дереву.

Начальник Управления нелегальной разведки КГБ СССР, живая легенда отечественных спецслужб, генерал-майор Юрий Дроздов в интервью «Фонтанке» рассказывает о секретных соглашениях Госдепартамента США и объясняет, что источник межнациональных конфликтов в России находится на Западе, раскрывает американские методы влияния на массы и вспоминает, как был резидентом советской разведки в Китае и США и спасал из нью-йоркской тюрьмы Рудольфа Абеля.

— Согласно внешнеполитической доктрине США времён СССР само существование Советского Союза было несовместимо с американской безопасностью. Изменилось ли, на Ваш взгляд, отношение США к России после официальной констатации окончания «холодной войны» и распада СССР?

— К 1991 году, если судить по документам Международного валютного фонда и ряду документов внутри самих США, американцами было проведено глубокое изучение нашей экономики и морально-политического состояния и настроения советского народа. Конгресс США рассмотрел эти материалы и в результате был принят закон 102 от 1992 года под оскорбительным для России названием «Закон о свободе для России и новых независимых государств». Одновременно, осенью 1992 года, Объединённый комитет начальников штабов США доложил президенту и Конгрессу оценку состояния вооружённых сил Соединённых Штатов, где в первом же абзаце 11-ой главы «Специальные операции» говорится, что, не смотря на то, что руководители России взяли на себя обязательства реформировать свои вооружённые силы и правоохранительные органы, Россия всё равно будет оставаться нашим главным противником, требующим самого пристального внимания.

— Но можно ведь и сказать, что это были только первые постсоветские годы и США, быть может, ещё находились под впечатлением недавнего милитаристского с их точки зрения прошлого нашей страны? Просто-напросто не спешили нам доверять.

— Ну, в принципе, можно сказать, что тогда ещё было горячее время, «лихие 1990-е», но… Несколько лет тому назад Норвежский институт стратегических исследований опубликовал работу, написанную бывшим советским офицером, который, вероятно, когда-то «ушёл» на Запад — я специально не исследовал это обстоятельство, — под названием «Может ли территория бывшей сверхдержавы стать полем боя». В ней он, исходя из собственного опыта и на основании анализа многих документов, даёт заключение, какое сопротивление на территории России могут встретить военные подразделения стран НАТО: в каком месте их будут встречать камнями, в каком месте будут стрелять, а в каком будут приветствовать.

Насколько нам удалось понять, в дальнейшем наблюдая за судьбой этой работы, она прошла большой круг исследования в странах НАТО и была очень серьёзно принята в США. Они, конечно, никогда в этом не признаются, но это так. Так что я полностью уверен, что со времён крушения Советского Союза отношение США к нам не изменилось. Сегодняшнее внимание США к России — это внимание к не поверженному окончательно в 1991 году противнику. И США руководствуются этим принципом в осуществлении своей внешней политики.

— Если США, по-прежнему нам не доверяют и, мягко говоря, не способствуют нашему развитию, то почему они не боялись возрождения послевоенной Германии, своего реального врага на поле боя?

— Возрождения послевоенной Германии американцы не боялись, как не боятся её усиления сейчас, потому что в 1949 году, прежде чем окончательно сформировалась ФРГ, которой разрешили иметь Бундесвер, Германию по рукам и ногам связали соглашениями с США и другими странами НАТО. Бывший начальник военной контрразведки Бундесвера генерал Камоса опубликовал книгу «Секретные игры тайных служб», где прямо пишет, что согласно послевоенным германо-американским соглашениям каждый новый канцлер Германии, приходящий к управлению страной, должен сразу после выборов приехать в США и подписаться под документом под названием «Канцлер-акт». Срок окончания «Канцлер-акта» — 2099 год. Процитирую вам выдержку из «Секретных игр тайных служб»: «21 мая 1949 года Федеральная разведка опубликовала под грифом «Совершенно секретно» тайный государственный договор, в котором были изложены основные принципы подходов победителей к суверенитету Федеральной республики до 2099 года…» Останется ли к этому времени немец немцем? Останется ли к этому времени Бундесвер способным воевать так, как он воевал во Второй мировой войне? Каково вообще конечное назначение «Канцлер-акта»? Вот какие вопросы возникают при чтении этой книги.

Кстати, генерал Камоса был очень осторожен, поэтому не осмелился издать «Секретные игры тайных служб» в Германии, а вынужден был выпустить книгу в Австрии. Был небольшой шум. Наши корреспонденты, которые прочитали «Секретные игры тайных служб» в Австрии, опубликовали маленькую заметку: отдаёт ли себе отчёт генерал Камоса какую «бомбу» он выдал? Вместе с тем они задались вопросом: а что подписали в 1991 году наши руководители? Политический обозреватель «Независимой газеты» Фаенко полгода назад в одной из своих статей выложил свою «бомбу»… Он пишет, что в США очень многие видные политические деятели и крупные бизнесмены недовольны тем, что Россия не придерживается негласных соглашений, которые были подписаны её руководителями.

— Была ли, на Ваш взгляд, у СССР вообще хоть когда-нибудь пускай теоретическая возможность стать полноценным партнёром США? Ну, хотя бы на пике советско-американского сотрудничества во Второй мировой войне.

— Нет, потому что вина за то, что немцы в 1941 году напали на СССР, в том числе лежит и на США. Об этом почему-то сейчас не вспоминают, но ведь в 1940-м году советник английского премьер-министра Черчиля — Монтгомери Хайд, который помогал Уильяму Доновану (один из руководителей американских спецслужб — авт.) создавать Управление стратегических служб, передал ему для вручения президенту США Рузвельту письмо Черчиля, где тот писал: поскольку США не находятся в состоянии войны с Германией, то не могли бы вы побудить Гитлера оставить в покое Балканы и ускорить мероприятия в отношении России. С той поры прошло уже много лет и многим на Западе кажется, что про это письмо все забыли. Но забыть можно лишь тогда, когда ты не хочешь помнить о чём-то.

Сегодня никто не вспоминает так же, что на самом деле подготовка ко Второй мировой войне началась в 1929 году со встречи американского президента Герберта Гувера с виднейшими предпринимателями США из центра Рассела; есть у них такое тайное общество. Оно заявило Гуверу: «Приближается кризис, попытаться избежать трудного положения, в котором могут оказаться США, можно лишь изменив расстановку сил в мире. Для этого надо оказать помощь России, чтобы она окончательно избавилась от разрухи — последствий гражданской войны, и помочь Германии избавиться от тисков Версальского договора». «Но на это нужны деньги, — возразил Гувер, — несколько миллиардов. Да и для чего нам это нужно, что будет потом?» «А потом надо столкнуть Россию и Германию лбами для того, чтобы воспрянув после кризиса, США оказались только один на один с оставшимся из этих противников».

Такие деньги в результате были выделены. И те же самые американские концерны, которые помогали России восстанавливать хозяйство — строили заводы, участвовали в создании Днепрогэса — восстанавливали и оснащали Германию. Не зря же дед президента США Буша — Прескот Буш, который в 1930-е годы помогал немцам, сразу после начала войны был лишён права управлять своим имуществом, исходя из того, что США в данный момент находятся в состоянии войны с Германией. Всё это документально зафиксировано, в том числе и в пятитомнике американского экономиста и историка Энтони Саттона. А что было после войны известно: американцы на протяжении всего 20 века вели очень серьёзную, продуманную работу по уничтожению оставшегося у них одного сильного противника в лице СССР.

Кстати, наглядно принцип выборочной памяти в отношении истории демонстрировал сегодня, например, Сванидзе в своей передаче «Суд времени», где регулярно нарочно умалчивает о важных фактах, ну, а если собеседник ему о них напоминает, то он его быстро обрывает. Смотреть эту передачу, конечно, было противно, но интересно, потому что она показывает глубину работы американцев по осуществлению операции влияния на противную сторону. В Америке же разработана очень интересная система влияния на большие людские массивы, для того, чтобы убедить их принять американскую точку зрения по тому или иному поводу.

— С 1979 по 1991 год Вы возглавляли Управление нелегальной разведки КГБ СССР, поэтому наверняка лучше всех знаете, каковы, кроме чисто гуманитарного навязывания американского взгляда на прошлое и настоящее той или иной страны, ещё цели деятельности «системы влияния на большие людские массивы»?

— Ну, например, чтобы получить во взаимоотношениях с тем или иным государством какое-либо дипломатическое преимущество. Именно поэтому политическая линия США по разрушению внутреннего спокойного содержания той или иной страны глубоко продумана, а не локальна и спонтанна, как иногда кажется. Для этого во многих странах создаются прослойки людей, распространяющих те идеи, которые им диктуют на Западе, чтобы облегчить ему овладение конкретной территорией. Ведь ещё Сунь Цзы говорил, что лучше покорить страну, не сражаясь. США, начав серьезно изучать нас в 1917-м году, больше никогда не оставляли вне поля своего зрения, занимались не просто аналитической или научной работой, а вели и очень серьёзную разведывательную деятельность.

Кстати, интересный факт. После взрыва башен-близнецов в Нью-Йорке американцы провели большую работу по изучению опыта борьбы советской власти с басмачеством. Между прочим, и развитие терроризма в странах Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии, и на нашей территории — явление отнюдь не случайное. Если внимательно посмотреть, кто учился в специальных школах на территории США и Великобритании, то становится понятно, что именно там готовили моджахедов и ваххабитов, скажем, для подрывной деятельности в Уфе или на Северном Кавказе.

А то, что происходило в Татарстане в районе Зеленодольска – было, видимо, подготовлено англичанами, я имею в виду волнения среди мусульман, спровоцированные ваххабитами, которых, к счастью, сами татары быстро подавили; люди организовавшие эти волнения ведь ездили на подготовку в Англию, и очень много было таких людей. Или взять сложности, которые сейчас переживает Башкирия. Они тоже имеют западные корни. И удивляться тут нечему, потому что американцы создали специальное учреждение — Объединённый университет по подготовке лидеров антитеррористических организаций, под эгидой которого и готовятся кадры для организации волнений в различных регионах мира, а не только для реальной борьбы с террором.

— Существовал ли в реальности «список Крючкова», в котором тогдашний руководитель КГБ перечисляет агентов влияния Запада в отечественных властных структурах?

— Конечно. И сейчас, наверное, подобный список у кого-нибудь есть. А что касается «списка Крючкова»… Такой список действительно был передан Крючкову. Он пошёл с ним к Горбачёву. Горбачёв отправил его к Яковлеву (в то время секретарь ЦК КПСС по идеологии — авт.)…

-… который был в том списке…

-… (Смеётся) …После смены власти зам генерального прокурора Лысейко приставал ко мне с вопросами по поводу «списка Крючкова»: «Вы получали такие документы?» Я отвечаю: «Не помню». Он опять: «А кто был в этом списке?» «Не помню». «Почему не помните?» Я говорю: «Понимаете, есть постановление Совета министров СССР и Центрального комитета середины 1930-х годов, которое запрещает правоохранительным органам накапливать материалы на руководящий состав государства». Лысейко открывает свою папку: «Да, есть такое постановление!» Я продолжаю: «Эти материалы передавались Крючкову, докладывались наверху, возвращались к нам и уничтожались». «И что, вы так и не помните ничего?» «Не помню». Он не отстаёт: «А чьи это были материалы?» Я отвечаю: «Вы хотели, чтобы я стал дважды предателем? Не получится. Я ничего не помню…»

В 1992 году в «Советской России» или в «Правде» была опубликована статья адвоката Князева, где прямо говорилось, что Дроздов не подтвердил данные о «списке Крючкова», Шебаршин (один из последних руководителей Первого главного управления КГБ СССР — авт.) тоже не подтвердил… Ну и не надо было нам его подтверждать. Зачем?

В ближайшие месяц-полтора выйдет книга, написанная одним из бывших военных контрразведчиков и бывшим сотрудником особого сектора ЦК КПСС Иосифом Борисовичем Линдером под названием «Легенды Лубянки. Яков Серебрянский». Про известного разведчика с трудной биографией. В этой книге даны в концентрированном виде все сложности нашего развития, начиная с 1917 года по конец Великой отечественной войны, которые никогда так не раскрывались. …Обязательно почитайте.

— А противник в этой книге для себя не найдёт ничего нового?

— Противник и так многое знает, но скорее всего будет сравнивать известные ему факты с теми, которые изложены в этой книге. Кстати, помню, когда в 1990-е годы «ушёл» Митрохин, сотрудник-пенсионер из учётных подразделений разведки, он передал американцам снятые им материалы. Так американцы прислали эти материалы мне — я тогда уже был в отставке: «Познакомься, пожалуйста, с материалами Митрохина. Не мог бы ты подтвердить, где правда, а где вымысел». (Смеётся).

Когда будете читать «Якова Серебрянского», то поймёте, как в сложнейшей обстановке в старой разведке был поставлен процесс формирования подразделений и подбора людей; тогда внутри самой разведки были подразделения, о которых никто не знал. После 1991 года всё это, конечно, изменилось.

— Вы несколько лет работали резидентом советской разведки в Нью-Йорке и знаете Америку и её политическое устройство, что называется, изнутри. Скажите, может ли политика США в отношении России колебаться в зависимости от личностных особенностей тех или иных персон американского правящего истаблишмента? Насколько независимы, по Вашему мнению, в принятии решений высшие государственные деятели США?

— Несколько лет назад Конгресс США возложил на президента в качестве одной из приоритетных его задач работу с общественными организациями, а руководитель Госдепартамента США Кондолиза Райс незадолго до своего ухода с этого поста утвердила специальную директиву «О задачах Госдепартамента при осуществлении специальных операций политического влияния», где расписаны функции каждого дипломатического сотрудника: от посла до самого маленького драгомана .

В контексте ответа на ваш вопрос большой интерес представляет работа подготовленная Rand Corporation (неофициальный мозговой центр правительства США — авт.) «Внешняя политика США до и после Буша», где дана оценка целому комплексу политических мероприятий правительства США и выработана национальная стратегия в отношении стран, которые представляют для США большой интерес. Так что политика США по отношению к России и к другим интересным им странам — это тщательно продуманный подход при подготовке любых официальных или неофициальных мероприятий. Другое дело, что выводы, которые делают те или иные американские аналитики из того же Rand Corporation, не всегда воспринимаются администрацией США при разработке конкретных мероприятий — и это святое право любого государственного деятеля — но то, что к ним внимательно прислушиваются, это точно.

— Декларировали когда-нибудь вслух США свои интересы к недрам СССР или идея освоить природные богатства нашей страны стала витать в воздухе только в постсоветское время?

— В отношении экономических богатств нашей страны у США аппетиты были большими всегда. Мало кто знает, что в конце Великой отечественной войны, когда странами — участницами антигитлеровской коалиции обсуждалось будущее мира, были приняты два решения, цитирую: «создать Организацию объединённых наций с Советом безопасности — как прообраз мирового правительства» и — на нём особенно настаивали американские миллиардеры — «создать трёхстороннюю комиссию для осуществления постепенных попыток слияния экономик США и СССР». И такая комиссия была создана. Она существовала. Она действовала. Когда я работал в Америке, мне приходилось принимать участие в некоторых встречах с Рокфеллером, и по его вопросам мне становилось понятно, что в результате хотят от СССР американцы.

Для них главной политической целью работы в этой комиссии было, конечно, полное поглощение нашей экономики, о чём некоторые люди из ЦК КПСС, стоявшие тогда у руля нашей экономической политики, знали или догадывались, но участвовали в этой игре, надеясь в свою очередь перехитрить противника и посредством этой комиссии усовершенствовать торговые контакты между СССР и Западом. В некоторых случаях им это удавалось, в некоторых нет, а вот Западу, чтобы полностью реализовать свои замыслы понадобилось, как мы видим, около 50-ти лет.

— Судя по тому, что Вы пишите в своей книге «Операция «Президент». От «холодной войны» до перезагрузки» всё ужасное для России только начинается: «Мир вступил в фазу наиболее опасного противостояния — цивилизованного. Цена поражения в этом противостоянии — полное исчезновение с лица Земли одной из цивилизаций»…

-… В данном случае под словом «цивилизация» понимается система или системы ценностей, объединяющих людей разных национальностей, живущих в разных государствах и исповедующих разные религии. Могущественные транснациональные олигархические кланы уже определили будущее всего человечества, а академические круги Запада даже придали ему для большей убедительности научно-теоретическую форму. Практический процесс глобализации уже идет, и с каждым годом мир неуклонно приближается к торжеству нового мирового порядка.

При этом история Запада не дает никаких оснований для надежды на то, что его правящие круги предоставят незападным странам и народам необходимые ресурсы и материальные блага, которые западные государства целеустремленно отбирали у них на протяжении столетий. Вся мировая история убедительно свидетельствует, что они никогда и ни при каких обстоятельствах не пойдут на уменьшение своего потребления ради выживания незападных народов. В этих условиях России уготована участь тельца, который должен быть принесен в жертву «для блага всего человечества», как и предлагал почти сто лет назад личный советник президента США Вильсона полковник Хауз.

— Каково в этой ситуации будет значение органов госбезопасности, призванных охранять суверенитет страны?

— Голландский ученый, лауреат Нобелевской премии Ян Тинберген прямо говорил: «Обеспечение безопасности нельзя отдать на усмотрение суверенных национальных государств. <…> Мы должны стремиться к созданию децентрализованного планетарного суверенитета и сети сильных международных институтов, которые будут его осуществлять…» Вот так. Глобальная структуризация и иерархизация мира при одновременном упразднении суверенитета национальных государств откроет олигархии свободный доступ ко всем природным ресурсам планеты.

— Давая оценку советскому политическому наступлению периода разрядки, администрация США делала вывод, что активность советских разведывательных операций в пять раз превышает размеры деятельности ЦРУ и союзников. Но если иметь в виду, что могильщиком СССР всё-таки стали США, то возникает резонный вопрос: а почему же мы проиграли?

— Американский разведчик, бывший резидент США в Индии Гарри Розицки в своей книге написал, что если бы в США была такая нелегальная разведывательная служба, как в Советском Союзе, численностью хотя бы человек в 100, то Америка могла бы чувствовать себя спокойно. Так что, разведка не проиграла. Проиграла страна в целом. А проиграла, потому что у нас не было времени. Ведь практически весь период первых пятилеток, когда нам удалось кое-что создать, и то происходил в условиях борьбы. Причём борьбы, как извне, так и в результате очень серьёзных споров и разногласий в политическом руководстве СССР. Причём эти разногласия были и в последние годы существования СССР.

В частности на примере взаимодействия разведки и политической власти СССР могу сказать, что работа наших руководителей по использованию установленных нами связей в политических интересах государства в какой-то мере была ослаблена. Каждый из руководителей считал свою точку зрения истинной в последней инстанции, у них были серьёзные споры друг с другом. Скажем, по делу Шевченко (в 1970-е годы зам представителя СССР в ООН, сбежавший на Запад – авт.) мне Юрий Владимирович (Андропов — авт.) прямо сказал: «Я прочитал всё, что ты писал. Ты был прав, и никто тебя наказывать не будет». Дело в том, что заподозрив Шевченко в измене, я, как резидент нашей разведки в США, стал сигнализировать об этом в Москву. А в результате получил… запрет на наблюдение за Шевченко! Тем не менее, я сам себе сказал: «Нет, так дело не пойдёт!» и продолжал отправлять компрометирующие Шевченко материалы в центр.

— Запрет трогать Шевченко был внутриведомственным конфликтом и нежеланием бросать тень на МИД или в Москве его берегли агенты влияния во властных структурах?

— Мне сложно сейчас сказать, почему мне не разрешали трогать Шевченко, но я знаю, что влияние самого Шевченко на наших руководителей было достаточно высоким. Он и его семья были в очень близких отношениях с Громыко. Кроме этого у Шевченко была ещё группа хороших знакомых на разных должностях и в разных позициях, которые могли ему подыгрывать, оказывая влияние на наших руководителей, которые рассматривали мои материалы по Шевченко. Поскольку Шевченко проработал в Нью-Йорке большой промежуток времени, мои предшественники, которые там с ним общались, тоже чувствовали себя немного связанными, боялись получить выговор, если что-то всплывёт, и не поехать потом заграницу. Это естественные вещи… Бывают в жизни, к сожалению, такие истории. (Вздыхает). Трояновский (советский дипломат, следующий, после Шевченко, представитель СССР в ООН — авт.) тогда меня прямо спросил: «А что, разве не может советский человек выбрать себе новую родину?» Я ему ответил: «Родина — одна, можно сменить место жительства». И нажил ещё одного недруга.

— Тогда, быть может, одной из внутренних причин гибели Советского Союза было то, что, как Вы выразились «работа наших руководителей по использованию установленных нами связей в политических интересах государства в какой-то мере была ослаблена», что, говоря простым языком означает: информацию разведчиков принимали к сведению, но использовать не спешили. Вы ощущали политический или дипломатический эффект от своей работы?

— В принципе, ощущал, и даже бывал на приёмах у наших руководителей, которые знакомились с результатами работы нелегальной разведки и принимали на её основании решения, но, с другой стороны, скажем, в моём личном деле, как мне говорили, есть резолюция ещё самого Никиты Сергеевича Хрущёва, которого в 1960-х годах я, как резидент советской разведки в Китае, предупреждал о готовящихся столкновениях на Даманском, а Хрущёв на материале с этой моей информацией написал: «Не верю». А ведь мы тогда специально отправили людей в район сосредоточения китайских подразделений напротив Даманского, где тогда жили бывшие белогвардейцы; эти люди встретились там с нашим древним «источником», который рассказал, что китайцы прогнали его с собственной пасеки, построили на её месте гигантский ящик с песком, в котором воссоздали всю территорию по ту сторону границы, которая принадлежала СССР, и проводят там военные учения.

После этой информации мы изучили положение дел на китайских железных дорогах — какие и куда осуществляются перевозки, поговорили с иностранцами, а окончательный вывод, к сожалению, оказавшийся верным, нам помогло сделать одно обстоятельство. У меня была встреча с представителями концерна «Крупп», которым мы поставляли водку и которых по целому ряду вопросов обхаживали китайцы, и один из этих представителей мне прямо сказал: «Вы что — слепые? Не видите, что китайцы делают? А я вижу, потому что я — «Крупп», я — сталь, а сталь — это война!». Вот и весь разговор, который тем не менее переполнил чашу наших догадок. Мы обобщили информацию и сделали вывод: следует ожидать вооружённой провокации в районе Даманского. Но Хрущёв нам не поверил.

Заместитель покойного Александра Михайловича Сахаровского (в то время руководитель ПГУ КГБ СССР — авт.) генерал-лейтенант Мортин, который в это время сидел на его месте, когда я приехал в отпуск и с ним встретился, сказал мне: «Слушай, ты меня в инфаркт вгонишь своими телеграммами!» (Смеётся). Его можно понять, была ведь трудная обстановка. В Китае шла культурная революция, всё больше и больше приобретающая антисоветский и антирусский характер, в которой, кстати, активно участвовали бывшие троцкисты, которых выкинули из США и почему-то бросили в Китай; это произошло в разгар маккартизма в конце 1940-х годов. Я с некоторыми из них был знаком. Хорошо знал Анну Луизу Стронг, Ванштейна. Все они хорошо говорили по-русски.

-… Слушаю и не понимаю, за что же Вас тогда было поздравлять с днём рождения самому Мао Цзэдуну?

— Мао Цзэдун не мог меня поздравить. Это была шутка моих коллег. Когда я справлял в Китае один из своих дней рождения, ребята, которые входили в состав нашей резидентуры, изготовили «сообщение» сводки «Синьхуа» (китайское информационное агентство — авт.) по этому событию. (Смеётся). Спустя много лет после этого случая, когда я приехал на работу в Нью-Йорк, где встречал своё 50-летие, то застал там несколько моих бывших сотрудников, которые хорошо помнили тот наш китайский период. Они-то и принесли и положили передо мной рулон телетайпной ленты, где сообщалось, что Юрия Дроздова с юбилеем поздравил Мао Цзэдун. Я говорю: «Опять сотворили провокацию?» …Тут надо понять, что «американцы» и «китайцы» были в разведке двумя внутренне доброжелательно соперничающими структурами, а эта шутка дала мне понять, что большая легальная резидентура в США приняла меня за своего.

— Возвращаясь к Китаю… Как я понимаю, в 1960-е годы разглядеть истоки китайского экономического чуда было ещё нельзя? Разведке не из чего было делать такие далеко идущие выводы?

— Когда в 1968 году я заканчивал свою работу на посту резидента советской разведки в Китае, мне из центра прислали телеграмму: «Не смотря на то, что ваша работа в Китае завершена, Юрий Владимирович просит вас задержаться на месяц и написать свои соображения относительно положения в Китае и перспектив советско-китайских отношений». В течении этого месяца я написал 103 страницы, где среди прочего было сказано, что ситуация, которая складывается в настоящее время в Китае изменчива, китайцы решают вопрос создания новой общественной формации, но в этом нет ничего удивительного, к этому надо относится терпимо и исходить из того, что китайцы будут использовать в интересах своей страны передовые элементы как социалистической, так и капиталистической систем.

— Правда, что в кабинете одного из американских контрразведчиков висел портрет Андропова?

— Да, правда. Это был начальник отделения ФБР в штате Нью-Джерси. Это было в середине 1970-х. Лично я этого портрета не видел, его видел наш сотрудник, который поддерживал контакты с ФБР по обмену наших товарищей, которые тогда сидели в центральной нью-йоркской тюрьме. Энгера и Черняева. Кстати, фактически их выдал как раз Шевченко, хотя, в принципе, их не должны были поймать, однако, во время одной из операций Черняева и Энгера задержали, потому что мы не учли, что американцы пустят в воздух небольшой спортивный самолётик, с которого и будут вести наблюдение за нашими разведчиками. Так вот. Когда наш сотрудник был в кабинете у начальника отделения ФБР, он поднял глаза, увидел на стене портрет Андропова и страшно удивился. Был ответ: «А чего ты удивляешься? Я что, не могу повесить портрет руководителя лучшей разведки мира?»

— Было ли с Андроповым у СССР перспектив выжить больше, чем с любым другим советским лидером? Каковы Ваши впечатления об Андропове?

— Помню, Семичастный (в начале 1960-х руководитель КГБ СССР — авт.) впервые отправил меня на доклад к Андропову, как к заведующему отделом социалистических стран ЦК. Я не ожидал, что встречу в ЦК абсолютно другого, нежели остальные партийные руководители человека, с которым можно разговаривать, интересного; мы просидели с Андроповым тогда больше 4-х часов, он расспрашивал о Китае, а в это время к нему в кабинет заходили и выходили люди, некоторых Андропов оставлял: «Сиди, слушай, тебе это нужно». Андропов, например, читал всё: и приятное, и неприятное, а ведь были и такие руководители, которые читали только приятную информацию.

Андропов никогда никому не мстил. Если видел, что у человека что-то не получается, то просто переводил его на другую работу, а если, к примеру, он убирал чекиста совершившего какую-то ошибку в другое подразделение, то, получив дополнительное объяснение, почему человек ошибся, мог и изменить свою точку зрения. Помню, как-то во время нашего доклада Андропову, Юрий Владимирович сказал, что у него есть другая, отличная от нашей, информация. Я возразил: «Это не так». Андропов говорит: «Сколько надо дней, чтобы проверить, кто прав: я или ты?» «Дней 40-50. Сложные условия». …Крючков меня потом упрекал, зачем я среагировал так грубо, но я сказал, что Андропов с давних пор просил меня говорить только правду. Спустя срок меня встречает тот же Крючков: «Ну как?» «К сожалению, прав оказался я». (Смеётся).

Сейчас ФСБ готовит к выходу книгу «Команда Андропова», куда я написал свои впечатления об отношениях с Юрием Владимировичем, которые озаглавил «Ю.В.Андропов (на партучёте в нелегальной разведке)». (Улыбается). Он ведь действительно был членом нашей партийной организации. Приходил. Но не каждый раз, человек он всё-таки был очень занятый.

— Каковы были максимальные сроки пребывания разведчиков на нелегальном положении? И, кстати, когда нелегала было подготовить проще: в Ваше время или сейчас?

— В те годы, когда приходилось работать нам, будущий нелегал зачастую не имел тех качеств, которые имеют сегодня самые обычные люди; у наших сотрудников, к примеру, изначально не было зубастой хватки людей, занимающихся бизнесом. Поэтому нередко приходилось смотреть, какие личностные качества присущи конкретному человеку и фактически давать ему второе образование, от средней школы — до высшего. У нас не было нелегалов, которые знали бы только один иностранный язык, минимум 2-3. То есть мы проделывали огромную работу.

В одном случае, самый короткий срок подготовки нелегала для конкретной цели у нас составил 7 лет, после чего человек 3 года отработал за рубежом и украсил свою грудь 2-мя орденами и знаком «Почётный чекист». Естественно, что срок подготовки нелегала зависит от поставленной перед ним цели. А цель бывает разная: от хорошего места, где он может спокойно жить и работать, до сейфа какого-нибудь зарубежного руководителя. В этом смысле самый длинный период от начала работы в нелегальных условиях до выполнения поставленного задания составил 17 лет; человек этот, к слову, вернулся Героем Советского Союза.

Если говорить о сроках непрерывного проживания за границей в качестве разведчика-нелегала, то Вартанян, например, пробыл в такой роли 43 года. Фактически всю свою жизнь! У одной пары наших нелегалов за рубежом родились два ребёнка, и когда в результате предательства Гордиевского им пришлось вернуться всей семьёй на родину, то дети стали просить родителей уехать обратно: «Мама, поехали домой! Здесь ни кока-колы, ни бананов нет». (Смеётся).

— Какими побудительными мотивами руководствуются люди, решившие идти в разведку «делать жизнь» другого человека? Романтика?

— Конечно. Приведу пример. Однажды в Ростове в КГБ пришла 16-летняя девушка и сказала, что хочет работать в разведке. Начальник управления её спрашивает: «Ты школу закончила? Иностранные языки знаешь?» «Нет» «Тогда сначала закончи институт, выучи язык, а потом приходи». Она переспрашивает: «А какой язык я должна выучить?» Начальник отвечает: «Какой хочешь!» Через несколько лет она опять приходит к этому же начальнику управления: «Вы меня помните? Я закончила институт, владею иностранным языком…» и повторяет свою просьбу. Упорная девушка!.. (Улыбается). Мы её взяли. Подготовили. Выдали замуж за нашего хорошего сотрудника…

-… но отказаться она имела право?..

-… Имела, конечно, их же предварительно познакомили, показали друг другу… И они как пара уехали на работу. Помогали там друг другу. И сейчас живут, как муж и жена. Хотя бывали, конечно, случаи, что они ссорились за границей, и обратно из аэропорта ехали в разных машинах. Для советского нелегала за границей наступала совершенно другая жизнь: дети, к примеру, могли учиться в католических монастырях, и когда некоторые из нелегалов возвращались домой, то им приходилось заново вживаться в окружающую среду, хотя, казалось бы, это была их родина.

— Если мы уж затронули деликатную тему… По заданию разведки сотрудник-нелегал мог жениться за границей?

— Мог. У меня были такие знакомые. Незадолго до объединения двух Германий коллеги-немцы у меня спрашивают: «Вы знаете такую-то женщину?» Я говорю: «Знаю». «Мы можем её использовать?» Отвечаю: «В том случае, если она согласна». Они с ней стали разговаривать. Она спрашивает: «С кем из сотрудников я должна уехать? С ним? — вспоминает человека, с которым она до этого работала. — С ним хоть на край света! А с другим — нет». (Смеётся). Кстати, парень, которого она вспомнила, был из Ленинграда. Он уже умер.

— Вам же тоже, Юрий Иванович, если не случилось жениться по приказу, то в начале 1960-х пришлось обрести нового «родственника» в лице легендарного разведчика Рудольфа Абеля, чтобы помочь ему выбраться из американской тюрьмы… Сами решили стать его «двоюродным братом» Юргеном Дривсом?

— Сам, но по заданию Центра, и как я сегодня считаю, действовал несколько легкомысленно. Когда мне сказали, что я должен принимать участие в операции по возвращению Абеля, у меня были только документы легального сотрудника, то есть мне надо было как-то документироваться. И вот однажды, возвращаясь с одного задания из Западного Берлина, я прочитал на железной ограде полуразрушенного дома: «Доктор Дривс Ю.» Про себя подумал: «Вот уже и фамилия есть и адрес. И главное, что этот адрес в Западном Берлине». И когда зашла речь, о том какие мне документы делать, чтобы стать «родственником» Абеля, принять участие в этой комбинации и в переписке с Джеймсом Донованом (в то время нью-йоркский адвокат Абеля — авт.), я назвал эти имя-фамилию и адрес в ГДР. Так и сделали.

А в Германии тогда было правило: для того, чтобы участковый-полицейский мог видеть, кто где живёт, необходимо было на доске, так называемый «Тихий портье», написать свою фамилию и повесить на забор рядом с домом или рядом с дверью в дом. Американцы дали задание проверить «мой» адрес своему «источнику», который задание выполнил, нашёл это здание, хотя очень боялся территории ГДР, на которой располагался Западный Берлин. Я потом читал его рапорт американцам.

Во время операции мне приходилось разговаривать с Донованом, встречать-провожать его — мы даже распили с ним бутылку вина, и позже в мемуарах он написал: «У Дривса были большие волосатые руки». (Смеётся) Я долго думал: «Разве у меня волосатые руки?» (Демонстрирует руки).

— «Подкрышники» — обидный термин?

— Совершенно не обидный. Это человек, который в силу своей занятости постоянным местом работы имеет какое-то гражданское учреждение, частное или государственное. В США, например, я числился заместителем нашего постоянного представителя при ООН.

— Известны слова 10-го советника по национальной безопасности президента США Бжезинского: «Мы сознательно увеличиваем возможность того, что Советский Союз направит войска в Афганистан». Была ли возможность избежать силового варианта развития событий, не вестись на провокацию? И знала ли об этих словах разведка?

— Знала. Но избежать введения наших войск в Афганистан было нельзя, потому что сами американцы туда активно лезли, выдвигали свои технические наблюдательные посты к нашим южным границам и даже заключили с Китаем соглашение по Афганистану. Так что это была объективная необходимость. Кстати, это был не первый случай, когда мы входили в Афганистан с подобной миссией, а третий или четвёртый. Кроме того, мы совершенно не собирались там задерживаться…

-… Действительно в виде документа существовал план вывода советских войск из Афганистана в 1980-м году?

— Да. Я уничтожил этот документ. Спустя несколько лет после ввода войск, пришёл к Крючкову и говорю: «С 1980-го года у меня лежит такой вот материал, до реализации которого дело не дошло. Что будем делать?» Он отвечает: «Уничтожь». Я и уничтожил. Довольно интересный и хороший документ, который мы готовили вместе с Ахромеевым (в то время первый замначальника Генерального штаба Вооружённых Сил СССР — авт.).

Между прочим, сегодня афганцы, в том числе и Раббани (в 1979-1989 гг. — один из командующих моджахедами, в 1992 — 2001 гг. — президент Афганистана — авт.) говорят: «Какие мы дураки, что тогда воевали с русскими! Лучше бы мы с ними тогда дружили». И натовцы уже давно хотят уйти из Афганистана, но я очень сомневаюсь, что афганцы их так просто выпустят, потому что натовцы в отличии от нас только и делали, что стреляли и бомбили, а мы один раз стреляли, потом получали пулю в ответ, но при этом продолжали строить; мы же очень много объектов построили в Афганистане.

Во время пребывания наших войск в Афганистане бывали случаи, когда, к примеру, под Кандагаром, где в то время была очень сложная обстановка, к начальнику нашего спецподразделения пришел ночью с бутылкой коньяка руководитель местных моджахедов и говорил: «Я новую власть принимать не буду, но с тобой воевать не хочу. Давай не будем стрелять друг в друга?» А сегодня американцы, датчане, англичане привыкли смотреть на эти вещи несколько иначе: «Подчиняйся — и всё!»

Тут надо ещё сказать вот что… Запад использует территорию Афганистана и территории наших Среднеазиатских республик для проникновения в Россию; в Афганистане готовят людей, которые создают очаги напряжённости в Киргизии, Таджикистане, Узбекистане… В данном случае американцы осуществляют план, который изложен в работе «Задачи ВВС США на Северном Кавказе и в Средней Азии» — разделять бывшие республики СССР на куски, чтобы тут же подбирать то, что отвалится.

— Бен Ладен — американское изобретение?

— В кабинете, в котором мы с вами сейчас беседуем, сидел бывший американский руководитель Осамы Бен Ладена. Мы с ним долго разговаривали. В ту афганскую войну американцы принимали непосредственное участие в деятельности моджахедов. Когда лет 5 назад к управлению в Пентагон пришла новая когорта молодых генералов, они приехали в Москву, с ними встречался Леонид Григорьевич Ивашов, который на эту встречу пригласил и меня. Там американцы меня спрашивают: «Что такое Басаев?» А известно же, что Басаев был одним из руководителей подразделения специального назначения причастного к военным. Я отвечаю американцам: «Басаев наша ошибка, а ваша ошибка Бен Ладен. В результате ошибки в организации отношений Бен Ладена с руководителем местного спецформирования у вас с Бен Ладеном и произошёл разрыв. Так же произошло и у нас».

— Чего, на Ваш взгляд, не хватает нашим компетентным органам в борьбе с терроризмом? Вы можете привести пример современного эффективного способа справиться с этой напастью XXI века?

— Арнольд Шварценеггер — очень умный в этом смысле человек, когда был губернатором Калифорнии, прекрасно организовал у себя в штате антитеррористическую работу. Шварценеггер прекрасно знал свой штат, его население, понимал, как надо оповещать население об угрозах терактов и организовывать сбор необходимой информации — для этого он даже создал свой собственный центр разведывательных операций. А главное, он занимался тем, чем не хотят заниматься наши — серьёзной, продуманной агентурной работой, для того, чтобы держать в руках регион. Агентурная работа ведь лежит в основе основ всех антитеррористических действий, а наши эту работу просто-напросто боятся. Об этой работе не надо много болтать, но заниматься ею надо серьёзно.

— В этом году исполняется 30 лет легендарному разведывательно-диверсионному отряду «Вымпел», инициатором создания которого являетесь Вы. Зачем в то, относительно благополучное время, стране понадобилось такое спецподразделение?

— О необходимости создании такого спецподразделения я начал думать давно; история борьбы с оуновским подпольем на Украине, высадка американской агентуры с воздуха на Украине и в Прибалтике — говорили о том, что решение о ликвидации по политическим соображениям в 1950-е — 1960-е годы подразделений, осуществлявших специальные мероприятия на территории противника и способных к оперативной переброске по всей территории страны, требует пересмотра. Утвердился я в своей мысли, когда увидел, как выглядят «наши» вооружённые силы, прибывшие в Афганистан, и в какой физической форме находятся там некоторые мои бывшие сотрудники.

Руководствуясь этими соображениями, я в 1980-м году доложил о своей идее Андропову. «Зачем это надо?» — удивился он. Отвечаю: «К примеру, сложилась острая обстановка, вы нас выбрасываете на место, мы решаем основные задачи, а к вечеру подтягиваются главные силы…» «Сколько человек вам надо?» «Тысячи полторы».

Год, после того, как мы подготовили все документы, этот вопрос рассматривался в Центральном комитете и Совете министров. И только 19 августа 1981 года было принято соответствующее решение. Ещё живы ребята, которые разрабатывали этот материал, писали бумаги… Я, помню, «резал» их, поправлял, высказывал свои мысли… Интересный получился документ, за год, пока его рассматривали, я в Кремль протоптал небольшую дорожку. (Смеётся). Отчитывался и перед юристами, и перед такими, и перед сякими… Чего только не было! Вспоминали даже схожие мероприятия, которые были и в довоенный период.

— По какому принципу отбирали людей в первый «Вымпел»?

— Тех, кто принимал участие в афганских событиях, сделали основой костяка, на который наращивали потом чьё-то мясо. Брали только добровольцев со всего Союза, только офицеров КГБ и войск. Офицеров КГБ было меньше, во-первых, потому что большое количество их набрать было сложно, а, во-вторых, как только мы готовили такого офицера на своих курсах, он потом садился к письменному столу, и, смотришь, через 3-4 года уже растолстел, значит, уже не годится. Маршал Ахромеев, когда посмотрел на них в Афгане, потом мне говорит: «Слушай, а почему они у тебя такие толстые?» (Смеётся).

Полное комплектование заняло полтора-два года, но, создавая маленькое подразделение человек в 100 и дав ему основную подготовку, мы сразу же отправляли его на боевое задание. Ходили они на задания под разными названиями: «Каскад», «Вымпел», по-моему, одна группа даже называлась «Вега». Некоторые сотрудники «Вымпела» прошли, естественно, нелегально, «стажировку» в подразделениях специального назначения НАТО, а 90% сотрудников «Вымпела» знали иностранные языки, многие имели по 2-3 высших образования, некоторые даже окончили Сорбону, но при этом, подчеркну, тренировки, скажем, по рукопашному бою для всех без исключения шли не на мягком ковре, а на асфальте.

Материальное обеспечение «Вымпела» отличалось от обеспечения сотрудников обычных органов в два раза, потому что люди отдавали себя своей работе фактически целиком. Внимание правительства к ним было огромным…

-… вплоть до того, что любую операцию мог разрешить только лично председатель КГБ СССР…

-… только он один. Потому что сразу же задействовались огромные силы…

-… причём за пределами СССР. Чем занимались и где именно?

— Прежде всего в Афганистане, Анголе, Мозамбике, Никарагуа, на Кубе… Делали всё, что делается на войне. И даже больше. «Воровали», к примеру, людей, которые являлись секретоносителями, с территории противника. Или, в одной из стран Ближнего Востока были захвачены в заложники граждане СССР. Переговоры с террористами не дали никаких результатов. И вдруг при невыясненных обстоятельствах погибают один за другим лидеры бандитов. Оставшиеся получают ультиматум: если они не выпустят заложников, то придётся выбирать самим, кто будет следующим… Всех отпустили.

— О подготовке «Вымпела» ходят легенды…

— «Вымпеловцы» были подготовлены всесторонне. Могли, к примеру, использовать дельтапланы во время своих небольших операций. Могли, если это надо было для дела, выпить две бутылки водки и оставаться трезвыми — есть же специальный медикамент, который превращает спирт в чистую воду. Использовали специальные патроны, позволяющие превращать в мощное средство поражения обычные предметы: авторучки, зонты, трости. Умели изготовить взрывчатку из средств бытовой химии. Знали, каких пауков можно есть, а каких нельзя, с какой травой нужно сварить ту же крысу, чтобы она стала пригодной к употреблению в пищу. На территории ряда стран мы оборудовали тайники с хранящимся там специальным снаряжением для разведывательно-диверсионной деятельности в «особый период». Есть ли они сейчас? Скажу так: пусть от этого вопроса поболит голова ещё кое у кого.

Маскироваться «вымпеловцы» умели очень хорошо. Как-то помню, инспектировавшего нас генерала-армии Захарова привезли на место, где наши ребята проводили учения. Он их не обнаружил. Тогда, чтобы продемострировать ему, что замаскировавшиеся «вымпеловцы» его видят, мы попросили Захарова сделать какие-нибудь движения, и включили погромче рации. Спрашиваем: «Что сейчас делает генерал?» Они отвечаю: «Поправляет фуражку». (Смеётся). А в районе подмосковной Черноголовки по «вымпеловцам» и вовсе буквально шли, когда их искали — настолько они слились с природой. Когда ребятам это надоело, они условным сигналом спросили: «Брать можно?» Им ответили: «Можно». Они преследователей моментально положили.

— На территории СССР «Вымпел» действовал?

— Были учения, но за то какие!.. В середине 1980-х по просьбе руководства мы проверяли боеготовность спецслужб и правоохранительных органов страны. Выбросили на территорию СССР, от Одессы до Ленинграда, 182 человека «диверсантов» со снаряжением; вышли, например, из подводной лодки в районе Севастополя, прошли весь Крым, дошли почти до Киева, и на нас не поступило ни одного сигнала, хотя на ребят всерьёз натравили все местные органы: Московское управление КГБ, КГБ Украины, Белорусский КГБ просили усилить наблюдение за стратегически важными объектами, потому что, мол, ожидаются диверсанты. Никого не поймали.

В результате мы спокойно вышли на те объекты, которые были нами намечены для «диверсий»: мы проверяли, скажем, Воронежскую и Белоярскую атомные станции, незаметно изучили их строение, добрались до реакторов и условно заминировали, а на Ереванскую АЭС вообще с воздуха сбросили десант. Тогда же большой участок нефтепровода «Дружба» до самой границы «заминировали» аж в 16-ти местах, да ещё повесили на одну из дежурных будок табличку «мины». Или. Проникли даже в райотдел КГБ в Дубне.

— Судьба «Вымпела» трагична — он стал заложником политических разборок среди руководства новой демократической России…

— Да. Ельцин не простил «Вымпелу» отказ штурмовать Белый дом в 1993 году, хотя в 1991 году «Вымпел» в аналогичной ситуации также не стал брать штурмом здание Верховного Совета, где тогда укрывался тот же Ельцин. 23 декабря 1993 года Ельцин подписал указ о переподчинении «Вымпела» МВД. 112 человек сразу подали рапорты об отставке. 150 человек ушли в контрразведку, в разведку, в МЧС. Часть бывших сотрудников создали частные охранные предприятия или свой бизнес; насколько мне известно, никто из них не запятнал себя службой криминальным авторитетам, которые за колоссальную плату предлагали советническую работу. В МВД тогда остались только 50 человек. Насколько я помню, это ребята, которые пришли в «Вымпел» на его позднем этапе, в конце 1980-х годов, когда в стране начало развиваться кооперативное движение. Поэтому, что касается настоящих «вымпеловцев», которые создавали это подразделение, я уверен, что если бы в стране не изменилась обстановка, они бы у меня до сих пор продолжали повышать свои боевые качества

— У Вас была очень нелёгкая жизнь: штурмовали Берлин в 1945-ом и видели распад страны-победительницы, кочевали по миру под чужими именами во имя безопасности родины и застали время, когда на родине имена чекистов огульно придавали остракизму… Вроде бы, можно и на покой, но, знаю, что вы ещё в строю, Юрий Иванович. Чем сегодня занимаетесь, если, конечно, это не государственная тайна?

— Миром! У меня же полем моей профессиональной деятельности всегда был весь мир. В моей памяти, кроме тех стран, о которых я вам рассказал, и Огненная земля, и Чили, и Новая Зеландия и много-много других; в памяти люди, связанные с этими странами. Но вот какую парадоксальную вещь я хочу вам сказать… С точки зрения понимания целого ряда тонкостей в политических хитросплетениях мировой политики раньше, как ни странно, я был беднее, чем сейчас, потому что аналитикой занимался только по узким проблемам, касающимся меня непосредственно как руководителя данного направления. Поэтому рискну сказать, что работа в аналитическом центре, который я создал сразу после отставки в 1991 году, памятуя о 16-ой главе американского наставления разведчикам «Использование открытых источников информации», с точки зрения понимания обстановки в мире дала мне не меньше, чем управление советской нелегальной разведкой.

Беседовал Лев Сирин, Москва, «Фонтанка.ру»

http://www.fontanka.ru/2011/03/05/042/

«Я принимал у агента присягу на верность фюреру»
Откровения главного советского разведчика-нелегала

«Российская газета»: Юрий Иванович, с 1979-го по август 1991-го вы руководили Управлением «С» КГБ СССР. Что это за организация?

Юрий Дроздов: Это было одно из управлений разведки, которое решало свои задачи с нелегальных (иностранных) позиций. Причем максимально автономное. При мне в нем работали сотрудники — представители 30 национальностей СССР и других стран.

«Брат» Рудольфа Абеля

РГ: Какие требования предъявлялись к разведчику-нелегалу?

Дроздов: Нелегал — это разведчик, который действует, не отличаясь от жителей страны, где он находится. В нелегальной разведке многое обнажено, почти все воспринимается обостренно, болезненно, если ты сам не подчинил себя требованиям службы. Главное из них — полная откровенность и отчетность во всех твоих делах, включая личную жизнь.

РГ: А как же личная свобода?

Дроздов: Живи, пользуйся, люби, но помни о взятых на себя обязательствах. Тебя в разведку на службу насильно не тянули. Ты пришел добровольно, и тебе с самого начала сказали, что тебе будут доверять, но будут и проверять. Внешне же умей быть как все, ничем не выделяйся из общей массы, соблюдай конспирацию везде и во всем. Будь готов и к тому, что тебе поручат то, что связано с риском для жизни.

РГ: Как проходило ваше назначение в нелегалы?

Дроздов: Это было в Германии. Кадровики направили меня к одному из руководителей подразделения нелегальной разведки полковнику Кирюхину. В его кабинете я застал группу сотрудников, критически посмотревших на бывшего армейского капитана. Но мне пришлось обстоятельно ответить лишь на один вопрос: смогу ли я «сделать» жизнь другого человека?

«Сделать» можно, но как это трудно, сколько разных особенностей следует предусмотреть. Этот участок работы в нелегальной разведке самый трудный и наиболее важный, хотя, если честно, и самый нудный.

Вскоре в одной из мастерских Лейпцига немец-рабочий спросил меня: «Откуда ты, земляк?». Из Силезии, ответил я, и мы хорошо поговорили с «земляком». В том году я часами мотался по Западному Берлину, слушал речь немцев, впитывал ее эмоциональную окраску, старался перенять манеру поведения разных людей… Характер заданий становился острее, использование иностранных документов продолжительнее.

РГ: Огласку получила роль некоего Юргена Дривса, «родственника» легендарного разведчика Абеля, сыгранная вами.

Дроздов: Рудольф Иванович Абель (настоящая фамилия Фишер) был полковником КГБ, разведчиком-нелегалом. Родился в семье большевика-рабочего. В 1925 г. ушел по призыву в Красную Армию, потом стал сотрудником IV управления НКВД. После войны его направили в США. Работал под тремя псевдонимами: Мартина Коллинза, Марка и художника Эмиля Голдфуса. Его выдал радист Рейно Хейханнен. Абеля всячески пытались перевербовать, но он остался непреклонен. Даже когда ему грозила смертная казнь.

Как советского резидента, руководившего разведсетью в США 9 лет, его приговорили к 30 годам заключения. Было ему тогда 55 лет.

Рудольф Иванович свободно говорил по-английски, знал еще пять языков, имел специальность инженера-электронщика, был знаком с ядерной физикой, увлекался математикой и криптографией, был музыкантом и художником. Его адвокат на процессе американец Джеймс Бритт Донован говорил: «Как личность Рудольфа просто нельзя было не любить». А шеф ЦРУ Аллен Даллес сказал о нем: «Я хотел бы, чтобы мы имели трех-четырех таких человек, как Абель, в Москве».

РГ: И как вы участвовали в освобождении Абеля?

Дроздов: В 1958 году ЦРУ разрешило Абелю переписку с родными на родине. В Центре решили включиться в нее с территории Германии. Был «сделан» двоюродный брат Абеля мелкий служащий Юрген Дривс, проживающий в ГДР. Им было поручено стать мне. Юрген наладил переписку с Абелем через адвоката. И в своих письмах сообщал ему, что родные и близкие помнят о нем и сделают все, чтобы вернуть к семье. Американцы, естественно, читали наши письма, проверяли, есть ли такой Юрген Дривс на самом деле, убедились, что мы очень заинтересованы в освобождении Абеля, и когда в 1960 году летчик-шпион Пауэрс был сбит над Уралом и доставлен в Москву, предложили обменять двух разведчиков. Мы согласились. В процедуре обмена участвовал и я. Через сутки после обмена Абель улетел в Москву.

РГ: Вы с ним еще встречались?

Дроздов: Один раз в конце 1960-х, когда я прилетел в Центр из Китая в короткую командировку. Произошло это в столовой здания на Лубянке. Абель узнал меня, подошел, поблагодарил, сказал, что надо бы пообщаться хоть через пять лет. К сожалению, я в тот день возвращался в Пекин…

Почтовый инспектор Клейнерт

РГ: Из американских СМИ я знаю, что преемником Абеля в США стал некий Георгий. Что он основал там свою компанию и стал даже субконтрактором Пентагона по осуществлению программы ракеты «Титан». Георгий работал в США 15 лет, получая множество патентов по технологии вооружений и передавая их в КГБ. Так вот, пишут американцы, руководил Георгием Юрий Дроздов. Что скажете?

Дроздов: Рассказывать обо всем, что связано с Георгием, время не пришло. В работе с ним участвовали и другие сотрудники.

Скажу лишь, что арест Абеля серьезно сказался на нашей работе в США. Агентура была временно выведена или законсервирована. Но обстановка требовала продолжать работу. И тогда пришло время включить в игру Георгия. Но предварительно надо было не только обеспечить его безопасность, но и создать условия для контроля за ходом его проверки американцами: нам ведь удалось заинтересовать тамошних работодателей в этом специалисте. У одного из наших сотрудников родилась идея проникнуть в находящийся под контролем спецслужб пункт спецсвязи, через который проходили все служебные отправления. Идею подхватили и по решению руководства я превратился в почтового инспектора Клейнерта. Эта роль заставила меня вспомнить присказку одного французского полководца перед боем: «Дрожишь, скелет? Ты задрожишь еще сильнее, когда узнаешь, куда я тебя поведу».

Я пошел и выдержал, завел новых знакомых, друзей, выполнил свою инспекторскую функцию. Группа обеспечения операции работала в одном ритме с фирмами ФРГ и США, заинтересованными в Георгии как в специалисте. Фирмы ждали его. Перехватив документы проверки и направив необходимые для внедрения Георгия документы, Дроздов-Клейнерт вернулся в Восточный Берлин.

А через несколько дней мы провожали Георгия за океан. На дружеской вечеринке он окрестил меня министром документации.

В США, где он жил, его немного недолюбливали за… нацистское прошлое. Работал он там 15 лет, Центр был им доволен. Благополучно вернулся домой, но здесь заболел перитонитом, и спасти его врачи не смогли. Все годы жизни Георгия в США с ним была наша разведчица из иностранных граждан. После его смерти она попросила отпустить ее со службы. Мы удовлетворили просьбу. Больше ничего о работе Георгия говорить не буду.

РГ: По воспоминаниям ваших коллег, в Москве Абеля и Георгия встретили тепло, отметили достойно. Тем не менее Рудольф Иванович якобы переживал, что его не допускают до оперативной работы. В этой связи вот какой вопрос. Доводилось слышать, что в сталинские времена, когда наши разведчики-нелегалы возвращались домой, их, как правило, уничтожали. Или ерунда все это?

Дроздов: Отнюдь не ерунда. Машина репрессий тех лет перемалывала и чекистов. Среди расстрелянных были и разведчики. Вся вина их зачастую состояла в том, что они слишком много знали о том, сколько ошибочных решений было принято сталинским руководством вопреки информации, поступавшей от разведки.

Но и в те годы террора советская разведка продолжала выполнять свой долг перед Родиной. Вообще главная черта наших разведчиков, людей самых разных национальностей, во все времена — и до Октябрьской революции, и после — была неизменна: забота об интересах единого и могучего государства.

Барон фон Хоэнштайн

РГ: В вашей биографии есть совсем экзотическая фамилия: барон фон Хоэнштайн. А это что была за «птица»?

Дроздов: В 1961 году в Западной Германии разведслужбой БНД был арестован наш ценнейший разведчик Хайнц Фельфе. 10 лет он снабжал Москву важнейшей информацией о работе западных разведок против СССР и других стран соцлагеря. Это была большая потеря. Надо было возмещать утрату. Как? Родился план: легендировать где-нибудь существование в Латинской Америке организации из немецких нацистов и, используя эту легенду, войти в контакт с БНД. Цель — завербовать из сотрудников БНД из числа ярых сторонников Гитлера, а таковые там были, — полезного нам человека. Естественно, он должен был быть уверен, что работает на своих единомышленников, волею судьбы оказавшихся за пределами родной страны.

Такая организация была «создана». Не сразу, конечно. Потребовалось несколько лет, чтобы в ФРГ поверили в нее. Возглавил ее барон фон Хоэнштайн, бывший офицер СС. В войну он пропал на нашем фронте, а в начале 1970-х «воскрес» в лице Дроздова Юрия Ивановича. Работа велась двумя группами разведчиков. Мне пришлось посетить некоторые страны Латинской Америки, познакомиться с рядом бывших нацистов, проживавших там. Другая группа подобрала среди сотрудников БНД кандидата в агенты — фанатичного последователя Гитлера. Мне не пришлось прибегать при вербовке к шантажу или иному давлению. Это была беседа немецкого барона, бывшего офицера, ныне живущего в изгнании и руководящего теми, кто остался верен идеалам Великой Германии, и молодого неонациста. Я лично принял от него присягу в том виде, в каком ее давали в вермахте и СС во время Третьего рейха: «Перед лицом Всемогущего Господа Бога я клянусь быть верным и смелым солдатом фюреру немецкого народа — Адольфу Гитлеру!»

Агент, назовем его условно «Д-104», работал в самом чувствительном для нас подразделении Центрального аппарата БНД. Вокруг него была создана защитная агентурная сеть. В итоге мы получили доступ к деликатной информации о взаимодействии спецслужб стран НАТО.

Мы работали с «Д-104» около пяти лет. Потом случился провал одной нашей агентессы из защитной сети, и нам пришлось, скрепя сердце, прикрыть операцию. Барон фон Хоэнштайн и «Д-104» ушли в небытие.

РГ: Как у вас получалось вживаться в чужой образ?

Дроздов: Приходилось многое изучать, впитывать в себя, осваивать солдатский жаргон вермахта, многое другое. Помню, не брезговал текстом листовки, подобранной в Западном Берлине «Откровения директора Шарлотенбургской общественной уборной»… Много полезного было взято и из мемуаров, военной литературы тех лет, в том числе и в странах Латинской Америки, где нашли убежище солдаты и офицеры вермахта.

РГ: Андропов был в курсе всех операций вашего управления?

Дроздов: Я знаю его как Председателя КГБ, хотя познакомился еще в 1964 г., когда, будучи резидентом в КНР, докладывал ему, завотделом ЦК КПСС по работе с соцстранами, о ситуации в Китае. Он тогда уже произвел впечатление своим умением слушать и задавать вопросы. Особо эти качества проявились у него в КГБ. Юрий Владимирович был рядовым членом нашей парторганизации, и сам приходил к секретарю платить ежемесячные партийные взносы.

Занимая высокий пост, он не был недосягаемым. Жил жизнью нелегалов, встречался с ними. Если доверял — предоставлял широкое поле деятельности.

Резидент в Китае

РГ: Вы были резидентом КГБ в Китае. Но разве в соцстранах мы вели агентурную разведку?

Дроздов: Шел 1964 год. Резкое ухудшение советско-китайских отношений потребовало организации разведработы по КНР, которую мы прекратили в октябре 1949-го. Тем самым совершили недопустимый для любой разведки промах. Ведь китайские разведчики и контрразведчики проходили в те годы обучение у нас, были частыми гостями на Лубянке, мы не делали от них секретов из своей работы, поскольку не обращали внимания на отдельные действия китайской верхушки. В частности, не сделали выводов из ставшего уже тогда известным нам разговора между Мао Цзедуном и Чжоу Эньлаем во время первого парада на площади Тяньаньмынь. Мао сказал Чжоу: «Ну что? Несбыточное, как видишь, с советской помощью осуществилось». На что Чжоу ответил: «Теперь бы с их помощью и удержаться». «Удержимся, — бросил Мао. — Но не будешь же ты считать их постоянными союзниками?».

Так что первое, чем я занялся в Китае, было воссоздание нашей там резидентуры. Тяжкое было время, особенно когда началась «культурная революция». Но свою задачу мы выполнили. Центр информировали правдиво, хотя от прямого начальника иногда слышал: «Ваши шифровки вгоняют меня в инфаркт». А на одной моей шифровке «высокий дядя» со Старой площади начертал: «Ерунда! Проверить, если не подтвердится — резидента наказать». Проверили, подтвердилось.

РГ: Китайцы знали о вашей деятельности?

Дроздов: Полагаю, они все определили по моей активности в дипкорпусе. Но вели себя тактично.

РГ: Вы были резидентом и в Нью-Йорке — под крышей нашего представительства в ООН. А там трудно было работать?

Дроздов: Очень. Особенно после того, как к американцам ушел Шевченко, занимавший пост зама Генерального секретаря ООН. Он выдал ФБР известных ему сотрудников разведки. А знал он многих.

РГ: Но разве нельзя было предотвратить его уход?

Дроздов: Предотвратить можно было, и я пытался сделать это. Получив информацию об опасных связях Шевченко, послал депешу в Москву с предложением о немедленном отзыве. В ответ получил указание: наблюдение за Шевченко прекратить. Попутно мне кое-кто напомнил о 37-м годе. Шевченко был близок к главе МИДа Громыко. Так что мои начальники, видимо, не захотели ссориться со Смоленской площадью. Интересная реакция на побег Шевченко была у советского представителя в ООН Трояновского. Он сказал мне буквально следующее: «Ведь может же советский человек выбрать себе новую родину?»

РГ: Вы сказали, что Шевченко выдал наших разведчиков. Значит, выдал и вас. Выходит, фэбээровцы знали, кто вы, могли испортить жизнь вам лично. Не было таких попыток?

Дроздов: Были, конечно. Но все это — явления, связанные с профессией, сопутствующее ей. Главное, нам пришлось многое поменять в своей работе. Если говорить о частностях, мы увеличили скорость движения при выемке контейнеров из тайников, поменяли сомнительные адреса бросков. А вообще-то противник выставил против нас более 100 сотрудников своей службы наблюдения. Слежка велась даже со спортивных самолетов, чего мы, скажу честно, вначале не восприняли всерьез.

Начальник управления «С»

РГ: В Москве, заняв пост шефа нелегальной разведки, вы стали носителем больших государственных секретов. Вам телохранители были положены?

Дроздов: В наше время телохранителей не было. Жили — как все. На КПП в аэропортах других стран меня иногда узнавали, здоровались даже, но не грубили, не мешали.

РГ: Вы оставили службу в разведке в самом конце «перестройки». Как, на ваш взгляд, она, а вслед за нею и рыночные реформы повлияли на состояние безопасности страны?

Дроздов: В итоге перестройки и реформ 90-х годов система обеспечения безопасности нашего государства была разрушена. Непродуманностью, поспешностью, поддаваясь на вроде бы дружеские рекомендации Запада, мы нанесли ущерб самим себе.

Несколько лет назад бывший американский разведчик, которого я хорошо знал, приехав в Москву, за ужином в ресторане на Остоженке бросил такую фразу: «Вы хорошие парни. Мы знаем, что у вас были успехи, которыми вы можете гордиться. Но пройдет время, и вы ахнете, если это будет рассекречено, какую агентуру имели ЦРУ и Госдепартамент у вас наверху».

До сих пор я слышу голос, помню эти слова. И они наводят меня на мысль, что, может, именно в этой фразе американца кроется разгадка, почему руководители СССР, обладая максимумом достоверной информации об истинных намерениях Вашингтона, не смогли противостоять разрушению страны.

Подчеркну, такая информация шла к ним в том числе и от нелегальной разведки.

РГ: А что думаете о нынешнем ее состоянии?

Дроздов: Думаю, не ошибусь, если скажу, что сегодня внешняя разведка в целом работает эффективно. Американцы — судя по моим наблюдениям — чувствуют ее силу.

https://rg.ru/2007/08/31/drozdov.html

Легальный нелегал

Юрий Иванович Дроздов — фигура легендарная. Вот кто почитаем всеми коллегами. И нелегалами — особенно. С 1979 по 1991 год генерал-майор Юрий Дроздов возглавлял Управление, направлявшее работу нелегальной разведки. А до этого был резидентом в США и в Китае. Но мало кто знает, что Юрий Иванович Дроздов, родившийся 19 сентября 1925 года, — участник Великой Отечественной.

Все-таки вдумайтесь. Юрию Ивановичу в сентябре — 90. Мы встречались не раз. По-моему, выдержки из наших бесед дадут представление о талантливом офицере, начинавшем в Великую Отечественную артиллеристом и дошедшим до самых высот разведки.

Генерал-майор «из бывших»

Для начало даю слово главному герою:

— Мой отец — белорус, мать — русская, и жили мы в Минске. И в семье о Белоруссии всегда вспоминали тепло. Наш дом до сих пор стоит на Советской: второй подъезд, первая квартира направо на первом этаже. Я из потомственных военных. Отец из зажиточной крестьянской семьи, окончил школу прапорщиков и стал офицером еще той, царской армии. В Гражданскую перешел к красным и был одним из командиров артиллерии в дивизии Чапаева. Знал и Василия Ивановича, и Фурманова.

Я не мечтал о военной карьере. Но по совету отца поступил в артиллеристское училище. Началась война, и курсантом вместе со всем училищем работал на танкоремонтном заводе. Закончив учебу, получил звание младшего лейтенанта. Ждал меня Первый Белорусский фронт. И дошел я до Берлина.

Кто поднял «Вымпел»

Юрий Иванович, вы 12 лет руководили нелегалами. И в то же время вы один из главных создателей «Вымпела» — секретного отряда специального назначения, задачей которого было проведение операций за пределами СССР в особый период. Но ведь ваши коллеги-нелегалы Абель и Молодей утверждали, что разведка заканчивается там, где начинаются стрельба, рукопашный бой и прочие действия, связанные с применением мускульной системы. Нельзя совмещать несовместимое.

— Почему же несовместимое? Иногда приходилось что-то и совмещать. Мы даже придумали термин для обозначения такой деятельности — «разведчик специального назначения». Он объясняет различия между обязанностями обычного разведчика, никогда не привлекающегося к выполнению острых разведзаданий, и разведчика-диверсанта. Вот кто действует в особых условиях, потому и знаний, навыков ему требуется больше. Иначе острых, как мы говорим, задач не решить.

Давайте обратимся к конкретному примеру. В декабре 1979-го ваш «Вымпел» штурмовал в Кабуле дворец Амина .

— Подождите, тогда и названия такого не было. «Вымпел» только формировался. А вот в состав Управления «С» нелегальной разведки действительно входили неструктурные подразделения специального назначения.

Значит, это были люди из внешней разведки?

— Да, я был их руководителем. И в конце 1979-го меня вызвали и сказали, что надо съездить в Афганистан, посмотреть, как они там поживают. Я съездил, посмотрел, приняв участие и в штурме дворца Амина. А 31 декабря, уже после этих событий, на встрече с председателем КГБ Андроповым мы доложили: оценивая афганский опыт, надо подумать о создании специального кадрового подразделения в системе нашей госбезопасности. В 1980-м началась работа, и в августе 1981-го появился, конечно же секретно, но официально отряд «Вымпел».

Откуда такое название?

— Первым командиром стал тогда капитан первого ранга Герой Советского Союза, участник того самого штурма Эвальд Козлов. Он из морских частей КГБ. Потому и дали отряду имя слегка морское — по ассоциации с адмиральским вымпелом на мачте. А официально именовался он скучновато — Отдельный учебный центр КГБ СССР.

И кто же в нем учился?

— Люди 32 национальностей. Некоторые из них еще до того успели пройти обучение даже в спецназах некоторых стран НАТО.

Каким образом это удалось? Не по студенческому же обмену.

— Очень просто. Существует агентурная работа, есть и работа нелегальная. Суть нелегальной деятельности в том, чтобы тебя за рубежом считали своим. А уж если тебя там принимают за своего, то призовут в армию. Можешь служить где угодно и попытаться проникнуть в элитные спецслужбы.

И в «Вымпеле» были люди, которые служили в натовских спецподразделениях?

— А как же. Почему не использовать и чужой опыт.

Но в таких случаях это должны быть молодые, физически крепкие ребята лет 25-30. А как же их внедряли в чужие страны? Ведь тут требуется и легенда, и время на вживание в чужую среду, и язык нужно знать не хуже родного.

— Я и говорил вам: в нелегальной разведке служили представители 32 национальностей. Начинали у нас в молодом возрасте. Были даже 18-летние девушки. Народ всякий, отбирали мы его тщательнейшим образом. Это обычное явление: чем моложе человек, тем он более склонен к смелой и решительной работе.

И всех вы знали лично?

— Всех. И с каждым встречался: здесь, в Москве, и выезжал заграницу, ставил перед ними задачи.

На полвека в разведку

Как удавалось проникать в чужие веси?

— Я знаю немецкий, английский, понимаю испанский. А въезжал по официальной линии и неофициально.

Но ведь могли и прихватить. А вы знаете всех разведчиков-нелегалов. Опасно!

— Приходилось немножко смотреть по сторонам, слышать, думать. Мероприятие действительно серьезнейшее, которое обеспечивается и средствами маскировки, и техническими возможностями. Потом вы все время говорите о въезде. Заверяю вас, что выезд иногда не менее сложен. Каждый раз все и происходит по-разному. Скажем, на одну операцию я поехал как советник посольства.

Это в ФРГ?

— Затем отдал все документы и остался вообще без оных. Только с немецким языком и соответствующей внешностью. Зато в окружении своих помощников. И приступил к нелегальной работе. Такое тоже бывает. Помогала агентура из зарубежных граждан, да и не только. Было сложно. В период существования двух Германий в ФРГ, чтобы бороться против разведчиков Восточного блока, была разработана так называемая система признаков. Любой человек, прибывший на территорию Западной Германии, брался под подозрение автоматически. Все, кто проходил через лагеря переселенцев, становились на учет в полиции. Эта система успешно действует и сегодня. Но хватит обо мне.

Давайте о тех, кто с вами работал.

— Ну, все начиналось не с нас. Были традиции. В 1912 или, боюсь ошибиться, в 1913 году, как мне рассказывали, второе бюро генштаба русской армии забросило далеко в Азию двух юных офицеров: задача — проникнуть в Тибет. Началась Первая мировая война, затем Вторая. Ну, и после восстановились у СССР отношения, допустим, с Бирмой. И как-то представителя нашего посольства вызывают на встречу. Приходит, а ждут его два монаха. Из разговора понимают, что перед ними — разведчик. И докладывают: были введены для проникновения в Тибет. Задачу решили, соответствующее место в буддисткой иерархии заняли. Из-за революции и войн по независящим от нас причинам связи не было, войти в контакт практически не могли. Возможность появилась только сейчас, и мы бы хотели доложить нашему российскому командованию о ходе выполнения задания.

И монахов выслушали?

— Еще бы! Это были уже очень-очень старые люди, а как с ними работали. Дали эти разведчики интереснейшую информацию.

В центре анализировали информацию двух тибетских монахов?

— Естественно. Англичане интересовались чуть ли не всеми, кто поднимался хоть немного наверх в буддисткой иерархии. Двое наших выдержали. И это не просто эпизод. А история о традиционной верности присяге, раз и навсегда избранному долгу.

Или вот еще одна история. Два наших нелегала супруги Т. и Г. попали в одной стране в непонятную ситуацию. Никаких нарушений не допускали, все делали правильно, а опасность — почувствовали. Это означало только одно: произошла независимо от нас какая-то утечка. Г. заметил слежку. Напряжение, боязнь за двоих детей, за беременную жену были столь велики, что у нелегала началось психическое расстройство. Много лет он приносил нам большую пользу. И вот… Тогда его супруга Т., будучи на 9-м месяце, все взяла на себя. Прекратила оперативную работу, уничтожила улики. Ей надо было разыграть соответствующую ситуацию, чтобы уйти через третью страну. И Т. повезла заболевшего мужа лечиться — якобы на юг. А сама сумела перевезти всю семью в другое государство. Супруга положила в клинику, сама быстро в роддом, где родила третьего ребенка. Вскоре нашла силы перебраться в СССР: и больного Г. спасла, и трех детей. И только потом многое прояснилось. Был такой предатель Гордиевский…

https://rg.ru/2015/04/17/drozdov.html

Постепенно срок наложения грифа секретности на действия Главного Разведывательного Управления СССР истекает, и некоторые зарубежных операции спецназа ГРУ становятся достоянием общественности. Подборку из таких эпизодов, способных заткнуть за пояс любой американский боевик, представляет Вам журнал «Слово и Дело».

Бросок на «Кобру»

Первая крупная операция такого рода относится к 1968 году. Десять человек из числа спецназа ГРУ атаковали секретный американский объект, расположенный в Камбодже практически на границе с Вьетнамом. С этой базы американцы осуществляли разведку и вылазки за сбитыми пилотами.

На базе имелось некоторое количество разнообразных вертолетов, среди которых затесалось четыре новейших «Кобры», оснащенных неизвестной ранее системой наведения и управляемыми реактивными снарядами.

В результате тщательно подготовленной атаки одна «Кобра» была угнана во Вьетнам, а остальная техника уничтожена. Вся операция заняла 25 минут и обошлась без потерь. При этом только спустя несколько лет из-за утечки в КГБ американцы узнали, что секретный вертолет у них из-под носа увели русские спецназовцы.

Жаркий 1968

«Пражская весна» 1968 года закончилась операцией «Дунай», в ходе которой объединенная группировка войск стран Варшавского договора была введена в Чехословакию. Первыми в режиме строжайшей секретности операцию начали бойцы спецназа ГРУ.

Чтобы никто ничего не заподозрил, самолет, на борту которого находился отряд спецназа, сымитировал аварийную ситуацию с отказом двигателя и приземлился в аэропорту Праги. Дальнейшие события развивались с головокружительной быстротой; захват аэропорта завершился через 9 минут 21 секунду.

Сразу после доклада об успехе операции на захваченный аэродром началась переброска дивизии ВДВ, а спецназ оперативно захватил вокзалы, телеграфные станции и правительственные учреждения. Правительство Чехословакии было вывезено в Москву, а спецназ ГРУ записал на свой счет еще одну операцию, которую известный немецкий диверсант Отто Скорцени назвал «блестящей».

Ангольский трофей

Холодная война не обошла стороной и Африку, правда более-менее раскручены лишь военные столкновения с участием Египта. Но и на остальной части Черного континента было жарко.

Так на вооружении повстанцев из Анголы, откуда ни возьмись, появились ПЗРК «Стингер». Это произошло задолго до того, как с американскими ПЗРК познакомились военнослужащие СССР в Афганистане. Естественно, перед спецназом ГРУ была поставлена задача - раздобыть такой комплекс для исследования.

К сожалению, захватить «Стингер» в Анголе так и не удалось, но в итоге на территорию СССР спецназом ГРУ был вывезен китайский танк Т-59, захваченный неподалеку от Луанды.

Бейрутское предложение

В конце сентября 1985 года сразу несколько сотрудников посольства СССР были захвачены в заложники подразделением «Хезболлы» Муната`мат аль Джихад аль-Ислами, во главе которого стоял Имад Мугния. Заложников необходимо было вызволять немедленно, поэтому к операции была привлечена группа «Вымпел» под командованием генерала Юрия Дроздова.

В кратчайшие сроки бесследно исчезли более 10 командиров ливанских спецслужб, являвшихся ближайшими соратниками Мугнии. После этих исчезновений ему было подброшено письмо с предложением выбрать следующую жертву похищения. Мугния быстро смекнул, что если уж ему с такой легкостью доставили письмо, то и похитить могут не моргнув глазом, и на следующий день заложники были освобождены.

Дворец Амина

Захват дворца главы Афганистана Хафизулы Амина - пожалуй, самая известная операция спецназа ГРУ. Дворец «Тадж-Бек» был захвачен за 40 минут силами ГРУ и групп «Гром» и «Зенит» (позже ставшими управлениями А - «Альфа» и В - «Вымпел»).

Потери спецназа ГРУ составили 7 человек, несмотря на то, что охранявших дворец было в четыре раза больше, чем нападавших, да и подготовка у этих охранников была выше, чем у простых солдат. В ходе штурма Амин был уничтожен, что является однозначным успехом операции.

«Стингер»

В Анголе захватить новейший американский ПЗРК не получилось, но сделать это в Афганистане было критически необходимо, поскольку моджахеды с успехом применяли их против советской авиации.

Удача улыбнулась группе спецназа ГРУ под командованием старшего лейтенанта Владимира Ковтуна. Обнаружив группу душманов мотоциклистов, наши спецназовцы организовали погоню, в результате которой в руках у Ковтуна оказался трофейный «Стингер», который мгновенно был вертолетом отправлен на базу и далее на изучение в СССР.

В заключение

На смену спецназу ГРУ в России пришли Силы Специальных Операций. Не приходится сомневаться, что традиции элитных подразделений особого назначения передались этой новой российской структуре, и бойцы ССО достойно продолжают дело спецназовцев ГРУ. Впрочем, точных сведений нет. Секретность…

В этой операции характерно, что тайную ликвидацию бывшего кадрового чекиста, по каким-то причинам изменившего своей службе, доверили исполнить коминтерновским кадрам из числа членов боевой организации одной из европейских компартий, в данном случае германской. Это была обычная тогда для советских спецслужб практика, и Коминтерн часто использовался Лубянкой для подобных операций. В свою очередь, и изменившие делу социализма сотрудники Коминтерна и иностранных компартий, выполнявшие ранее задания советских спецслужб, точно так же преследовались за пределами Советского Союза, как и изменившие советские граждане, и так же становились жертвами тайных ликвидаций. Как, например, американская коммунистка и агент советской разведки Джульетта Пойнтс, порвавшая с 1936 года со спецслужбами СССР. Она в 1937 году бесследно пропала прямо в США, как предполагают, тайно похищена и убита агентом советской разведки и тоже американским гражданином Минком, который затем был агентом и диверсантом НКВД по кличке Херц на фронте испанской войны, где причастен к похищению и убийству лидера испанских троцкистов Андреаса Нина. После этого следы Минка теряются, то ли его убили в отместку за Нина троцкисты из группировки ПОУМ, то ли ликвидировал сам НКВД, то ли убийцу на службе Лубянки вывезли в Советский Союз, где позднее расстреляли как шпиона.

Или немецкий коммунист и коминтерновец Георг Земмельман, застреленный в 1931 году по приказу советской разведки наемным убийцей сербом Пикловичем за разрыв с ГПУ. «В 1931 году разразился громкий скандал вокруг некоего Георга Земмельмана. Земмельман работал на ИНО ГПУ с 1921 года. Земмельман обратился в редакцию одной из венских газет с предложением опубликовать серию его статей о советском шпионаже в Германии. Особое место в его разоблачениях должно было занять описание подлинной деятельности Ганса Киппенбергера, отвечавшего в Политбюро КПГ за связь партийного подполья с советской разведкой. Сербский коммунист Андрей Пиклович, выдававший себя за студента-медика, 27 июля 1931 года застрелил Земмельмана в его собственной квартире».

В этом описании очередной тайной ликвидации советскими спецслужбами своего изменившего агента из путеводителя Д.П. Прохорова и О.И. Лемехова по судьбам советских перебежчиков (с очень метким подстрочным названием «Заочно расстреляны») убивший Земмельмана югослав Пиклович назван коммунистом. То есть действовавшим идейно приверженцем Коминтерна, убившим такого же бывшего коминтерновца-немца за измену общему великому делу. Хотя в других исследованиях авторы считают Пикловича обычным наемным убийцей, нанятым ГПУ для исполнения этой ликвидации за деньги и оказывавшим подобного рода услуги советской разведке и в дальнейшем, в частности при охоте на бежавшего в Европе советского разведчика Райсса. По словам некоторых невозвращенцев из рядов советских спецслужб, под легендой серба Пикловича вообще мог скрываться кадровый сотрудник ГПУ и советский гражданин Шульман, действовавший под этим именем в Европе, но подтверждений этому нет. Ганс Киппенбергер, отвечавший в подполье немецких коммунистов за связь с ГПУ и партийную разведку, действительно много знал, опасаясь после заявлений покойного Земмельмана его ареста. ГПУ организовало Киппенбергеру побег в СССР, где он работал в аппарате Коминтерна, а затем был расстрелян чекистами в годы репрессий. Застреленный немец – агент и изменник, наемный киллер серб, расстрелянный своими коминтерновец с массой заслуг перед советской разведкой – обычный антураж одной тайной операции спецслужб СССР из эпохи 30-х годов.

Особенно показательным выглядит факт найма для исполнения ликвидации своего перебежчика профессионального убийцы, не слишком вяжущийся с привычным образом насквозь идеологизированных советских спецслужб. Пиклович еще хотя бы считался коммунистом и сочувствующим Москве, если вообще не был советским разведчиком, хотя, по мнению многих, в истории с Земмельманом был просто нанят за деньги. И это не единичный факт такого использования советскими спецслужбами профессиональных убийц в подобных операциях. Тот же американец Минк, которого подозревают в ликвидации коминтерновки Пойнтс и в последующих убийствах троцкистов в Испании, начинал в Нью-Йорке как самый обычный мафиозный киллер. И в дальнейшем в подобных операциях спецслужб СССР будут попадаться такие типажи профессиональных убийц, совершенно далеких от идей социализма и движения Коминтерна, как голландец Бусс, немец Вольдемутт или анонимный «офицер турецкой армии».

Одним из самых известных киллеров и террористов на службе советской разведке в 20 – 30-х годах считается Мустафа Голубич, уроженец Боснии из югославов-мусульман. Этот человек еще с семнадцати лет состоял в террористической организации сербских националистов «Черная рука», в 1914 году был соучастником убийства этой организацией эрцгерцога Фердинанда Габсбурга в Сараеве, арестован позднее за террор во Франции и судим по Солунскому процессу над «Черной рукой» в 1917 году, по которому лидеров группировки во главе с Аписом расстреляли. С 1921 года Голубич объявил себя коммунистом и был членом тайной боевой организации компартии Югославии, прошел по линии Коминтерна боевую подготовку в Москве и с 1923 года был резидентом ИНО ГПУ в Вене, а затем работал на Разведупр РККА. За полтора года работы на советские спецслужбы, все подробности которой до сих пор неизвестны и окутаны массой легенд, Голубич, в советской разведке имевший кличку Исмет, выполнял такие специфические поручения из Москвы в Греции, Франции, Китае, Германии. Есть свидетельства о причастности Голубича к тайным убийствам, а также к похищениям для получения выкупа, один из таких выкупов якобы передан Голубичем НКВД на организацию убийства Троцкого в Мексике. Об этом загадочном югославе по кличке Исмет, объявленном позднее в титовской СФРЮ народным героем Югославии, говорили и то, что он был одним из инициаторов военного переворота в Белграде в марте 1941 года, когда при содействии советской разведки группа офицеров свергла прогерманское правительство Цветковича. И что Голубич в Китае был советским резидентом под легендой простого рикши, и что он был любовником актрисы Греты Гарбо. Но точно установлено, что этот человек уникальной судьбы был агентом советской разведки и оказывал ей услуги профессионального убийцы и диверсанта. В 1941 году Мустафа Голубич был резидентом советской военной разведки в оккупированном немцами Белграде, попал в облаву гестапо и был казнен.

Но Пиклович, Голубич, Минк и другие при их ремесле профессиональных террористов или наемных убийц хотя бы формально объявили себя коммунистами по убеждению. Также можно еще понять логику советских спецслужб, дававших в СССР приют и укрытие с новыми документами иностранным коммунистам, на их родине разыскивавшимся за откровенный терроризм, хотя это и идет вразрез с современным пониманием устоев международного права. Так, в СССР был укрыт немецкий коммунист Эрих Мильке, будущий многолетний шеф спецслужбы ГДР Штази, убивший в Германии двух офицеров полиции. Или итальянский боевик компартии Бертелли, в Советском Союзе под новым именем взятый на службу в разведку после того, как скрылся из Италии после убийства сотрудника полиции.

Но здесь, повторюсь, нарушая международные законы, которые СССР никогда не торопился соблюдать, на Лубянке укрытие и использование на своей службе разыскиваемых за террор и криминальные деяния людей еще могли объяснить их идеологической близостью первому социалистическому государству. А были случаи в довоенной истории ГПУ – НКВД и использования в своих операциях за деньги или на основе обмена услугами и профессиональных террористов, абсолютно далеких от коммунистического или даже просто левого движения.

Например, в операциях доставки болгарскому левому подполью оружия от ГПУ в 20-х годах был задействован советской разведкой один из лидеров македонской террористической организации ВМРО (Внутренняя македонская революционная организация) Тодор Паница. А ВМРО, несмотря на громкое и «революционное» название, была в чистом виде националистической организацией, одной из самых дерзких тогда в Европе, боровшейся за независимость Македонии и вскоре начавшей тесно сотрудничать на этой почве с разведкой нацистской Германии. Паница не так долго был соратником ГПУ, в 1925 году в результате внутренней борьбы среди верхушки ВМРО он был убит бывшими соратниками в театре Вены за измену делу македонской независимости.

Временами явная идеологическая неразборчивость ГПУ – НКВД и военной разведки СССР в вопросах такого «найма профессионалов» просто поражает, пользовались услугами откровенных террористов, никоим образом к марксизму не причастных. Так, знаменитый в 20-х годах в Германии террорист и грабитель банков Макс Гельц и не скрывал своих анархистских взглядов, к марксизму был явно холоден, скорее приближался к безыдейному Робин Гуду от террора и экспроприаций. Но и его ГПУ использовало в своих тайных операциях в Германии, а после ареста оно обменяло Гельца, доставив его из германской тюрьмы в СССР, где в 1933 году лихой немецкий террорист-разбойник утонул, купаясь в реке в Подмосковье. Его странная смерть в речке породила затем версии о ликвидации его в Советском Союзе ГПУ, хотя и не ясно, зачем же тогда вытаскивали его из германской тюрьмы. Но вот советский перебежчик Вальтер Кривицкий из НКВД твердо был уверен: Гельца ликвидировали за несогласие с советской политикой и планы вернуться в Германию, когда ГПУ засекло его визит в германское консульство.

Собрат Гельца по анархистскому террору 20-х годов Макс Гольдштейн также не скрывал своих анархистских взглядов, был в розыске целого ряда тайных полиций различных государств за террор. Он в 1918 году прибыл в Россию и присоединился было к большевикам, даже участвовал в их подполье в Одессе и в боях Красной армии, но вскоре вновь отбыл из Советской России из-за разногласий с Советами и остался на позициях террориста-анархиста. Но и с ним в ГПУ нашли общий язык, используя в попытке дестабилизации обстановки в Румынии для организации затем румынского похода Красной армии и экспорта в эту страну революции. В Бухаресте, работая в контакте с советским ГПУ, Гольдштейн взорвал бомбу в сенате Румынии, при этом погибло несколько сенаторов, а также подготовил покушение на главу МВД Румынии Арджетояну. После ареста Гольдштейн отрекался от контактов с советской разведкой и утверждал, что эти теракты он организовал как анархист и глава террористической группы румынских анархистов, хотя румынская тайная полиция Сигуранца и предоставила суду доказательства тесных связей Гольдштейна с ГПУ. В 1922 году на суде по делу «270 террористов» этот боевик от анархии и союзник советского ГПУ был осужден на пожизненную каторгу, где в 1925 году убил себя долгой голодовкой.

Так же легко через компартию Палестины и еврейскую секцию Коминтерна под началом Бергера установили связь с сионистскими террористами на Ближнем Востоке, боровшимися террором за уход англичан и создание независимого государства Израиль, а от идей социализма откровенно далекими. Так, с 20-х годов ГПУ работало в Палестине с еврейским террористом Лукачером по кличке Хозро, одним из приближенных главного еврейского террориста тех лет Израиля Шойхета, создателя террористической организации «Штерн». В середине 20-х годов Лукачер по заданию советской разведки возил оружие для прокоммунистической тайной организации «Гдуд Гаавода» («Рабочий батальон»), а в 1926 году вместе с командирами этой группы Мехонаем и Элькиндом даже побывал в Москве, где вел от лица сионистских террористов переговоры с ГПУ о совместной работе. Правда, при следующем своем вояже в СССР в 1934 году Лукачер арестован НКВД и осужден как террорист и английский шпион, но с началом войны в 1941 году выпущен из лагеря на фронт, под Сталинградом пропал без вести.

Силовые операции против иностранных граждан к этому времени стали обычной практикой разведки Советского Союза, что особенно тогда возмущало мир за пределами СССР. Западные исследователи истории советских спецслужб до сих пор поражаются тому, с какой легкостью на Лубянке решались в довоенную пору на ликвидации или похищения граждан, никаким законным образом с первой в мире страной победившего социализма не связанных. Вот мнение известного на Западе специалиста по истории органов ЧК – КГБ Д. Баррона: «Советский Союз убивал и выкрадывал иностранцев начиная уже с 1926 года. В тот год агент ОГПУ застрелил в Париже украинского лидера Симона Петлюру. Средь бела дня посреди московской улицы был похищен посол Эстонии в Советском Союзе Ало Берк… Больше о нем никогда не слыхали. А 22 мая 1932 года в Гамбурге застрелили бывшего коммунистического курьера Ганса Виссингера. Так же ликвидировались сотрудники советской разведки, навлекшие на себя гнев своих начальников. В 1934 году в Нью-Йорке убит глава ОГПУ в Соединенных Штатах Валентин Маркин».

Хотя это конкретное утверждение Баррона не раз опровергалось отечественными исследователями спецслужб (а самого Баррона многие из них считают предвзятым русофобом за его книги о КГБ) в той части, что в случае с эстонским дипломатом Берком (правильно – Бирком) похищение могло быть инсценировано для прикрытия его же работы на ГПУ, а смерть советского резидента в США Маркина под колесами автомобиля (по другой версии – забитого насмерть в драке в одном из баров Нью-Йорка), найденного мертвым на улице, до сих пор официально считается несчастным случаем, – в целом Баррон все равно прав. Советская разведка в случае необходимости не колеблясь шла на силовые действия против граждан чужих государств, как из числа бывших российских подданных-эмигрантов, так и из настоящих иностранцев.

Там, где советская разведка по каким-либо причинам не могла сама дотянуться до изменившего ей иностранца из коминтерновского движения, она не останавливалась ни перед чем, чтобы доставить ему неприятности. Характерный пример: когда на разведку СССР перестал работать ее бывший агент чех Грилевич (он был убежденным троцкистом и после изгнания Троцкого из Союза с Лубянкой порвал по идейным соображениям), его бывшие кураторы не остановились перед тем, что просто сдали его тайной полиции родной Чехословакии как советского агента, а затем еще и затребовали его выдачи. Грилевичу повезло, чехи не выдали его Москве после ареста, а вскоре и вовсе освободили, хотя советская разведка даже подбросила чехам сфальсифицированные документы о шпионаже Грилевича в пользу нацистской Германии. Но сам факт попытки расправы с бывшим своим агентом оглашением его работы на себя же вражеской разведке (а для спецслужб Советского Союза в 20 – 30-х годах ХХ века все иностранные разведки были вражескими, включая, разумеется, и чехословацкую) о многом говорит.

Вопрос расправы со своим же разведчиком в случае его ухода за рубежом почти всегда решался методом тайной ликвидации. В 20-х годах случаи такого ухода за кордон сотрудников советских спецслужб были еще единичными. Первая серьезная волна таких побегов пошла к концу 20-х годов (Опперпут, Агабеков, Биргер, Беседовский и др.), и связана она была с вычищением из большевистской партии сторонников Троцкого в СССР. Многие из тогдашних сотрудников ГПУ в 20-х годах не скрывали своей троцкистской ориентации, сохранявшейся у них с бурных лет Гражданской войны. Единицы из таких откровенных троцкистов в ГПУ взбрыкнули тогда, как Блюмкин, и поплатились за это жизнью или решились бежать из СССР, как чекист Агабеков.

Именно с конца 20-х годов работа по розыску и ликвидации за рубежом своих перебежавших сотрудников перестает для разведки ГПУ быть делом исключительным, а налаживается на постоянной основе именно по причине возросшего количества таких беглецов. Тогда же власть дает своей спецслужбе и законное основание для этой деятельности – постановление Президиума ВЦИК СССР от 21 ноября 1929 года с грозным и длинным названием «Об объявлении вне закона должностных лиц из граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР». Именно на основании этого постановления ВЦИК сотрудники ГПУ имели право за границей похищать или на месте ликвидировать перебежчиков из своих рядов без дополнительного документа или даже заочного приговора по каждому из них в отдельности. В 1934 году с обострением обстановки в СССР советский закон дополняется санкцией госбезопасности на репрессии в отношении сбежавшего за границу сотрудника спецслужб, да и вообще любого советского военнослужащего. С этого времени у сотрудников НКВД и Разведупра берут расписки в том, что они предупреждены: в случае их измены и бегства за рубеж их родственники в СССР могут быть расстреляны, а в отношении их самих автоматом будет разрешена внесудебная расправа НКВД в любой точке мира без дополнительных предупреждений.

Написавший за границей книгу «ЧК за работой» Агабеков среди других тайн советской спецслужбы рассказал и о чистках в ее рядах, пока еще ненасильственными методами, когда с 1923 года из ГПУ начали выдавливать разными методами или прямо изгонять приверженцев троцкистской оппозиции, каких в рядах чекистов тогда было достаточно много, поскольку еще не сильно окрепшая тогда власть в лице генсека Сталина проводила в 1923–1927 годах политику: «Троцкого оставить на его постах, а всех троцкинят безжалостно отовсюду изгонять». Агабеков даже описал партсобрания чекистского актива 1923 года, где он и другие троцкисты из ГПУ временами оказывались в большинстве и были подавлены начальством лишь за счет различных ухищрений: «Долой бюрократов, долой аппаратчиков», – сплошь и рядом кричала ячейка. Пришлось прервать собрание и перенести на следующий день. Ну а на следующий день были приняты меры. Во-первых, срочно по прямому проводу вызвали из Ленинграда Зиновьева, а затем Феликс особо заядлых крикунов частью изолировал, частью отправил в срочные командировки… Да, жаркая была дискуссия. Почище 1921 года, – закончил Медведь. – Кстати, ты уже получил приказ ГПУ о расформировании юридического отдела ГПУ в Москве? – спросил Медведь Бельского. – А знаешь, почему расформировали? Нет? Так я тебе скажу, весь отдел целиком оказался разложенным и стоял за оппозицию. Ну, Дзержинский и разогнал их, отправив на окраины. Четырех из них он прислал ко мне в Белоруссию». – «Да, – задумчиво ответил Бельский, – хороших коммунистов на окраины не шлют, а все больше бузотеров или провинившихся. Точно здесь тюрьма какая-то». Такими мерами во время дискуссии вожди партии и ОГПУ отстояли «монолитность и единство» пролетарской партии в рядах коммунистов ОГПУ».

Агабеков, наблюдавший это тихое пока подавление троцкистской фракции среди чекистов с рассылками в окраинные отделы ГПУ, а также уже знавший о судьбе своего товарища Блюмкина, не сомневался, что скоро дискуссия станет еще жарче и монолитность партийных рядов спецслужбы начнут укреплять еще более суровыми методами. Именно это сподвигло его к побегу на Запад в 1930 году и к разоблачению родной спецслужбы, в которой он состоял с Гражданской войны. Хотя параллельно у Агабекова была не менее веская причина бежать на Запад, схожие обстоятельства приведут в ХХ веке к разрыву с Лубянкой еще не одного ее бойца тайного фронта: в Турции резидент ГПУ Георгий Агабеков влюбился в англичанку Изабеллу Стритер, после его побега они во Франции поженились.

Георгий Агабеков (Арутюнян) из этой плеяды чекистов-троцкистов стал в конце 20-х самым известным на Западе перебежчиком из ГПУ, многое рассказавшим о деятельности этой спецслужбы, и он же стал одной из первых жертв тайной ликвидации бывшей своей спецслужбой за границей. Рассказав на Западе многие секреты работы ГПУ, Агабеков был приговорен бывшими начальниками и тайно убит в Париже в 1938 году. Еще до того ГПУ несколько раз предпринимало попытку привести в исполнение заочно вынесенный в Москве смертный приговор Агабекову. В 1932 году ГПУ установило его местонахождение в румынском порту Констанца, где Агабеков собирался заняться бизнесом со своими компаньонами из армянской диаспоры. В январе 1932 года в Констанцу на яхте «Филомена» прибыл сотрудник разведки ГПУ Алексеев, планировавший заманить перебежчика на борт для захвата и вывоза в советский порт или ликвидировать его в самом городе. Агабекова спасла только четкая работа румынской тайной полиции Сигуранцы, захватившей Алексеева в тот момент, когда он собирался стрелять в бывшего коллегу у входа в ресторан. Напуганный Агабеков уехал во Францию, но только на шесть лет отсрочил развязку, там его весной 1938 года и убрали.

Всю изнанку этой показательной операции советской разведки против своего перебежчика описал позднее в своих мемуарах «Разведка и Кремль» главный специалист НКВД по таким акциям Павел Судоплатов, поскольку долго считалось, что Агабеков просто бесследно исчез где-то в испанских Пиренеях или пал жертвой внутренних разборок армянских мафиози. На самом деле, по словам Судоплатова, Агабекова в Париже заманили на специально снятую советской разведкой конспиративную квартиру якобы договориться о покупке бриллиантов у какого-то армянского ювелира. На этой парижской квартире, куда привел Агабекова подставной «армянский ювелир из Антверпена», перебежчика ожидала засада в лице молодого советского разведчика Короткова и некоего наемного убийцы – бывшего турецкого офицера. Турок убил Агабекова ударом кинжала, после чего труп упаковали в чемодан и в стиле итальянских мафиози утопили в реке.

По словам Судоплатова, вскоре тот же Александр Коротков возглавлял похожую операцию в Париже, когда в 1938 году тайно убит известный троцкист Клемент – секретарь троцкистского Четвертого интернационала. Его по той же схеме внедренный в Четвертый интернационал чекистский агент Таубман (псевдоним Юнец) заманил на квартиру, где Коротков с подручными также зарезали Клемента ножом. Затем труп Клемента расчленили и обезглавили, именно в таком жутком виде его выловили из Сены.

После этих двух удачных ликвидаций «врагов социализма» в стиле итальянских карбонариев или мафиози (с ударами кинжалом, трупами в чемоданах, отрезанной головой, турецкими наемниками) Коротков был замечен начальством и вскоре сделал в НКВД головокружительную карьеру, работая в годы войны резидентом в самой нацистской Германии, а после войны возглавив всю нелегальную разведку в МГБ СССР. Начинал же молодой Саша Коротков, как любят вспоминать его биографы, с работы лифтером в здании на Лубянке и с игры в теннис в спортобществе «Динамо». Здесь крепкого спортсмена и заметили старшие товарищи, переведя его из лифтеров в разведку ИНО, откуда уже «лифт в разведку» занес на самые высокие должности в системе советских спецслужб к 50-м годам. Поначалу Коротков использовался именно как боевик в операциях с ликвидациями за рубежом, причем именно он лично вместе с наемником-турком и другими боевиками убивал Агабекова и Клемента. По крайней мере, сам Коротков себе ставил это в заслугу, когда его с приходом на пост главы НКВД Берии в 1938 году временно в числе других сотрудников ИНО отстраняли от работы для проверки лояльности. Тогда в письме на имя Берии о своих заслугах перед родиной и делом социализма Коротков не постеснялся написать, что в убийствах Клемента и Агабекова он «исполнил самую черную работу». Надо ли понимать, что сам орудовал ножом или отрезал голову у трупа для затруднения опознания? Впрочем, пишущие о Короткове хвалебные очерки бывшие сотрудники советских спецслужб и сейчас полагают эти его операции с кинжалом правильными и справедливыми.

История Агабекова была не единственной в 30-х годах. Всем памятны и широко известны подробности охоты на ушедших в разгар Большого террора на Запад бывших резидентов советской разведки в странах Западной Европы Райсса и Кривицкого. В 1937–1939 годах примеров того, как вернувшиеся по приказу в Союз даже самые удачливые разведчики или резиденты разведки были после недолгого расследования казнены (Базаров, Аксельрод, Барович, Бортновский и т. д.) либо брошены на долгие годы в лагеря (Анулов, Быстролетов и т. д.). Поэтому случаи отказа вернуться среди разведчиков становились все чаще.

Когда при Хрущеве обнародовали имя советского нелегала Рихарда Зорге, казненного в японской тюрьме, то в разгар ажиотажа вокруг его имени все долго недоумевали: отчего на Лубянке так долго не верили информации Зорге о дне нападения Германии на СССР и о военных планах Японии в свете будущей войны. А оказалось, что Зорге к тому времени в НКВД и Разведупре не считали надежным источником из-за его такого же отказа вернуться в СССР в опасении репрессий, что Зорге к тому времени почти считали на Лубянке предателем, хотя он и продолжал давать ценную информацию, оставаясь невозвращенцем в глазах начальства. И после этого часть донесений Зорге в Москве его прямой начальник и глава Разведупра РККА Голиков откладывал в папку с названием «Непроверенные и лживые сообщения Рамзая».

Судьбы Райсса и Кривицкого сложились не менее трагично, а их имена из истории советской разведки на долгие годы были вычеркнуты за то, что они осмелились отказаться покорно вернуться в СССР, где их ожидал расстрел. Игнатий Райсс (он же Рейс, он же Порецкий – последняя фамилия настоящая, это бывший коминтерновец в советской разведке, выходец из евреев австро-венгерской Галиции), работавший резидентом НКВД под кличкой Людвиг в нескольких странах Западной Европы, ушел на Запад первым, его тоже подозревали в троцкистских убеждениях. Самим уходом Райсс свои троцкистские взгляды подтвердил, передав через связника в советское посольство в Париже письмо о том, что он порывает со сталинской властью и «возвращается к идеалам Ленина, идет в Четвертый интернационал, и да здравствует мировая революция!». В том же письме для ЦК ВКП(б) в посольство Райсс объяснил свой выбор: «Я шел вместе с вами до сих пор – но дальше ни шагу! Кто еще молчит, тот становится сообщником Сталина и предателем дела рабочего класса и социализма!» В обмен на укрытие он дал западным разведкам и российским эмигрантам сведения о работе советской разведки в Европе, в частности, окончательно высветил роль советского агента Скоблина и его супруги в работе против РОВС и в трагических судьбах генералов Кутепова и Миллера. С Райссом на Западе осталась и его жена Эльза Порецкая, также работавшая на советскую разведку.

По свидетельствам Эльзы, ее супруг, которого она в своих воспоминаниях постоянно называет разведывательным псевдонимом Людвиг, решил не возвращаться в СССР еще в 1936 году, когда в Москве расстреляли Зиновьева с Каменевым, а в Испании НКВД начал ликвидировать близких ему троцкистов. В 1937 году с началом массовых репрессий в разведке самого НКВД эта идея Райсса окрепла, особенно после коротких поездок в Москву его жены и его друга-разведчика Кривицкого, рассказавших ему о начавшейся истерии Большого террора. НКВД после долгого преследования своего бывшего сотрудника Райсса вычислил его местонахождение благодаря своей агентуре среди белоэмигрантов во Франции, в первую очередь агенту Сергею Эфрону, мужу поэтессы Цветаевой и белому офицеру, завербованному чекистами в эмиграции. Так было установлено, что Райсс бежал к заранее отосланной из Парижа семье в швейцарский горный кантон Вале.

4 сентября 1937 года Райсс тайно ликвидирован НКВД в результате хорошо спланированной спецоперации. Узнав от Эфрона местонахождение Райсса в Швейцарии, ему «подставили» агента разведки НКВД из немецких коммунисток Гертруду Шильдбах, с которой у Райсса начался роман и которую тот пригласил в ресторан. В ресторане швейцарской Лозанны, где Райсс ужинал с новой знакомой, сотрудники НКВД Правдин и Афанасьев (болгарский коминтерновец-боевик Атанасов) имитировали с ним пьяную ссору и предложили выйти поговорить. У ресторана Райсса избили, втолкнули в стоящую рядом машину и вывезли за город, где Афанасьев застрелил его, в тело Райсса было выпущено 13 пуль, большей частью в голову.

Всего в спецгруппу НКВД по ликвидации Райсса в Лозанне входило более десяти человек: чекисты-исполнители Правдин и Афанасьев, заманившая его Шильдбах и другая коминтерновка и чекистка из немцев Рената Штайнер, завербованные ранее НКВД белоэмигранты Кондратьев и Смиренский, некий француз Дюкоме и другие. Сам завербованный чекистами белоэмигрант Эфрон непосредственно в ликвидации Райсса в Швейцарии участия не принимал, вопреки неоднократным утверждениям об этом.

Вся эта история очень запутанна, некоторое время считалось, что непосредственно Райсса у ресторана захватили и похитили нанятые за деньги НКВД профессиональные французские бандиты Аббиа и Мартиньи. Только затем из архивных материалов НКВД и воспоминаний об этом деле генерала Судоплатова выяснилось, что под именем француза из Монако Аббиа (он же Росси) скрывался все тот же чекист Сергей Правдин, а под именем Мартиньи – Афанасьев, раньше же все они считались разными персонажами этой таинственной истории. При этом до сих пор спорят: русский чекист Правдин работал в Европе под легендой Ролана Аббиа или это действительно агент-наемник НКВД из французов, после убийства Райсса получивший советское гражданство и фамилию Правдин, ставший кадровым чекистом (за дело Райсса он награжден орденом Красного Знамени, работал разведчиком в США под прикрытием агентства ТАСС, умер в Москве в 1970 году). Но хотя бы Правдин-Аббиа идентифицирован историками как одно и то же лицо. С Афанасьевым-Мартиньи сложнее, некоторые считают их все же разными персонажами этого дела. Хотя болгарин Афанасьев, тоже награжденный в Москве за эту операцию, точно установлен как непосредственный убийца Игнатия Райсса. Вероятнее всего, как об этом писал в своем исследовании истории КГБ перебежчик Гордиевский вместе со своим соавтором англичанином Эндрю, Правдиным все же стал настоящий француз Аббиа, пошедший на службу НКВД. На это же указывает косвенное доказательство: когда в 1953 году после разгрома в спецслужбах команды Берии новый глава советской госбезопасности Круглов в своей обличительной речи об изгнанных из органов бериевцах назвал и Сергея Правдина, уточнив в духе советского интернационализма свои к нему претензии: «Подозрительный тип и родом француз».

Скорее всего, именно этот загадочный человек со многими именами выпустил в голову Райсса последнюю контрольную пулю в лесу под Лозанной. Когда швейцарская полиция нашла у дороги тело Райсса (при нем были документы прикрытия на имя чехословацкого гражданина Эберхарда), то установила, что в багажник избитого Райсса положили еще живым, а расстреливали уже в укромном месте. В кулаке покойного вследствие его попытки защищаться остался клок волос бывшей подруги Гертруды Шильдбах, заманившей его в ловушку. Та же Шильдбах еще ранее передала в подарок уезжавшей от мужа Эльзе Порецкой коробку отравленных конфет, что должно было погубить жену Райсса и их маленького сына. Но Эльза подарок от женщины, подозреваемой в романе со своим мужем, не взяла, потому и спаслась от мести НКВД.

Сыгравший столь печальную роль в судьбе Райсса Сергей Эфрон попал под подозрение эмигрантов в плане его связей с НКВД, после чего ему приказали вернуться в СССР, где вскоре Эфрон осужден как «враг народа» и в 1941 году расстрелян в Орле. Такая же участь ожидала и долго работавшего на чекистов бывшего эмигранта Клопенина, его тоже отозвали в Москву и расстреляли. Третий участник этой истории из завербованных эмигрантов Кондратьев тоже «выведен» в СССР явно с тем же прицелом, ему лишь отчасти «повезло» умереть сразу по приезде в Москву от запущенного туберкулеза. Французская полиция даже не успела Эфрона допросить, когда из швейцарских спецслужб пришли документы о его участии в убийстве Райсса. Из всех участников ликвидации Райсса швейцарцы арестовали только Ренату Штайнер, она на свое имя арендовала автомобиль, на котором вывозили Райсса и в багажнике которого затем полиция нашла его кровь. Французская полиция смогла разыскать на своей территории своего гражданина Дюкоме и белоэмигранта Смиренского из этой группы, но в Швейцарию их за недостатком улик не выдала, ограничившись их допросами, как допрашивали по этому делу из-за бежавшего уже в Москву Эфрона и саму собиравшуюся туда же навстречу своей смерти Марину Цветаеву. Сами чекисты, исполнители этого дела, уже давно отъехали в Москву за наградами.

Товарищ Райсса Вальтер Кривицкий (Гинзбург), тоже чекист со стажем с Гражданской войны, долго работавший в военной разведке РККА, а к 1939 году бывший резидентом разведки НКВД в Голландии, после расправы с Райссом предпочел покинуть Европу и скрываться от мести бывших коллег в США. При этом Кривицкий отослал в Союз письмо с объяснением своих действий, приложив к нему свой советский орден за бывшие заслуги в разведке. То же самое ранее со своим орденом Красного Знамени сделал и его друг Райсс, тоже вложив его в прощальное письмо бывшим начальникам. Многие исследователи до сих пор недоумевают: кто же разрешил резидентам ИНО ГПУ и Разведупра вывозить с собой в заграничные командировки вручаемые в Союзе награды, что поперек любых правил конспирации в разведке? Но факты подтверждены историей: Райсс с Кривицким действительно демонстративно возвращали свои «красные знамена» вчерашним руководителям. Кривицкий не повторил ошибки своего товарища Райсса, он попросил о защите себя и своей семьи французские спецслужбы, сдав им в обмен информацию о деятельности разведки НКВД в их государстве и выдав все свои паспорта прикрытия в обмен на новые легальные документы, с которыми и отплыл в Америку.

Есть сведения, что НКВД и в Америке пытался установить местонахождение Кривицкого для его ликвидации. Сам он регулярно впадал в панику, опознавая «агентов Лубянки» то в супермаркете, то на вокзале, то посреди Бродвея, скрываясь от них бегством в толпе. В одном из ресторанов на Манхэттене к Кривицкому внезапно в 1940 году подошел хорошо знакомый ему резидент Разведупра в США Басов (псевдоним в разведке Джим) и предложил поговорить, но перебежчик предпочел ретироваться от таких бесед, памятуя, чем они закончились в Швейцарии для Райсса. Об этой истории сам Кривицкий успел до своей гибели поведать в книге мемуаров «Я был агентом Сталина», решив при этом не упоминать фамилии Басова и называя его только по кличке Джим. Кривицкий при этом полагал, что и разведка гитлеровской Германии тоже готовит его похищение, хотя это все еще можно списать на манию преследования бежавшего разведчика. Хотя, если учесть знание им множества примеров ликвидаций предшественников по побегам от НКВД и личного друга Райсса-Порецкого, вряд ли стоит здесь иронизировать, как это делали после жалоб Кривицкого о таких «случайных» встречах с тенями из прошлого на улицах Нью-Йорка в американском ФБР.

Так и не ясно, действительно ли Кривицкий сам застрелился в номере отеля в Вашингтоне в феврале 1941 года в результате депрессии и постоянного ожидания возмездия Лубянки, или он тоже стал жертвой тайной операции советской разведки, как предполагают, его застрелил нанятый ею голландский профессиональный убийца Генрих Бусс, ранее работавший на НКВД в Голландии как раз под началом резидента Кривицкого и лично хорошо его знавший. По крайней мере, сам Кривицкий писал, что еще во Франции до отъезда в США Бусс отыскал его и пытался вызвать на разговор. Во время этой беседы Кривицкий увидел в толпе знакомого ему в лицо сотрудника Разведупра Краля, почувствовал ловушку и скрылся от Бусса бегством (Краля в Москве после возвращения из этой командировки вскоре расстреляли). Своим друзьям и адвокатам в США Кривицкий за несколько недель до смерти успел сказать, что видел Бусса в Нью-Йорке, на этом основана их твердая уверенность в том, что щупальца НКВД дотянулись до Кривицкого через океан.

10 февраля 1941 года тело Вальтера Кривицкого было обнаружено в занимаемом им номере вашингтонского отеля «Бель-вю» на кровати; по мнению полиции, он сам выстрелил себе в висок из личного пистолета, хотя многие факты свидетельствовали об убийстве известного перебежчика кем-то со стороны. Его адвокат Уолдмен утверждал, что покойный клиент завещал ему никогда не верить в свою смерть в результате самоубийства или несчастного случая. Уолдмен буквально заставил ФБР начать расследование смерти Кривицкого, но оно закончилось опять выводом о самоубийстве. На фоне судеб Кривицкого, Агабекова, Райсса, Люшкова и других высокопоставленных беглецов из советских спецслужб выделяется история перебежчика Александра Орлова. Чекист Орлов (Фельдбин) занимал в советской разведке очень большой пост, а в годы гражданской войны в Испании был главным резидентом советской разведки в этой стране и знал о тайных операциях советских спецслужб по обе стороны испанского фронта почти все. Получив тогда стандартный приказ прибыть из Испании в бельгийский порт Антверпен и подняться на борт советского корабля «Свирь», Орлов понял неминуемый свой арест на борту судна и в перспективе расстрел вскоре по прибытии на советскую территорию. А потому он забрал семью и вместо ловушки в Антверпене отправился во Францию, откуда отплыл в США. По мнению многих, Орлова спас его маневр: после бегства на Запад в 1939 году бывший резидент Орлов оставил для НКВД послание, где обещал сохранить в тайне всю известную ему информацию в случае прекращения охоты НКВД на него и недопущения репрессий против оставшихся в Советском Союзе членов семьи Орлова. В противном случае Орлов обещал выдать западным спецслужбам всю известную ему информацию, а знал он очень много.

После этого Орлов, напичкав западных историков малопро-веряемыми и шокирующими сенсациями из жизни советских спецслужб, действительно скрыл многое известное ему, поэтому даже часть бывших чекистов считает его не предателем, в отличие от Райсса или Агабекова, а спасавшимся от необоснованных репрессий человеком в экстремальных обстоятельствах. До своего бегства Орлов курировал большинство тайных операций советских спецслужб в Испании, а само их участие в испанской войне стало отдельной страницей в истории специальных служб Советского Союза.

Несколько лет активных действий внешней разведки НКВД и военной разведки РККА в охваченной гражданской войной Испании создали новый прецедент. Впервые на занятых испанскими республиканцами территориях этой страны в 1936–1939 годах советские спецслужбы получили возможность так легально и широко действовать в чужой стране, перенося сюда свои методы. А методы переносились в полном объеме, под прикрытием союзной тайной полиции испанских республиканцев СИМ НКВД основал в испанском городе Алкаладе даже собственную пыточную тюрьму, находившуюся под личным контролем резидента НКВД в Испании Орлова.

Сам Орлов после своего бегства от сталинских репрессий в США в 1939 году многое рассказал о деятельности советских спецслужб на испанской войне. И о пыточных застенках в резидентуре НКВД, почти филиале Лубянской тюрьмы прямо в Испании, и о диверсионно-террористической работе. Орлов назвал в Испании шесть центров подготовки НКВД диверсантов. И о том, как у прибывших в интербригады добровольцев из разных стран мира сотрудники НКВД забирали себе паспорта, толстыми связками отправляя их в Москву на Лубянку для использования советскими разведчиками. И о массовой вербовке его резидентурой агентов НКВД из прибывших с разных концов мира бойцов интербригад. Сохранились показания Орлова в комиссии сената США уже в 1957 году, где он вспоминает о завербованных им в конце 30-х годов американских гражданах, на полях его показаний рукой главы ФБР Эдгара Гувера пометка: «Поднять списки американских добровольцев из «Батальона Линкольна», выяснить, кто где».

НКВД и военные разведчики, выступавшие в качестве инструкторов республиканской армии, воплощали в жизнь все то же, к чему привыкли на родине. Поэтому за советскими спецслужбами в Испании числится множество грехов, включая и охоту за белыми эмигрантами в армии Франко, и тайные ликвидации представителей собственно республиканского лагеря, отклонявшихся от единственно верной просоветской линии (левых социалистов, троцкистов, анархистов).

Созданная почти полностью из испанских коммунистов спецслужба республиканцев СИМ во главе с Баса с 1937 года уже больше подчинялась представительству НКВД и филиалу Коминтерна в Испании, чем собственному коалиционному правительству в Мадриде. Задействован в этой охоте и в планировании спецопераций в Испании был и нашпигованный агентурой НКВД штаб Коминтерна на испанской войне, располагавшийся в Альбасете. Заведовавшие здесь главные представители Коминтерна в Испании француз Андре Марти и немец Вальтер Ульбрихт (будущий руководитель ГДР) давали санкции чекистам и их друзьям из СИМ на тайные аресты и расстрелы в рядах самих интербригад в случае подозрений в отклонении от линии Сталина. Позднее вскрывшиеся подобные факты вызвали протест даже в рядах испанской и французской компартий, по их требованию названного «палачом из Альбасете» Марти пришлось из Испании отозвать, и даже спевший интербригадам гимн своим прекрасным романом «По ком звонит колокол» Хемингуэй об этом сталинисте из Коминтерна скажет: «Это был постельный клоп с манией расстреливать».

Так в Испании ликвидированы известные в международном Четвертом интернационале троцкисты Вольф, Фройнд, Рейн, Роблес, – при этом ликвидировали их тайно, чтобы уберечь республиканский лагерь от преждевременного раскола. Тайно захвачен и убит осенью 1937 года лидер ПОУМ Курт Ландау из австрийских троцкистов, резидент НКВД Орлов жаловался в рапорте на Лубянку, что «литерное дело (ликвидация) Ландау оказалось самым сложным в Испании, он опытный и находился в глубоком подполье». Созданная в Испании местными и европейскими троцкистами боевая организация ПОУМ, как и группы испанских анархистов, занимала в этом вопросе НКВД не меньше, чем открытые враги из лагеря фалангистов Франко. Также в Испании тайно ликвидирован лидер местных анархистов Альфредо Мартинес, возглавлявший Федерацию анархистов в Каталонии и выступавший против слишком тесного союза республиканского правительства с Москвой. Позднее здесь же убит воевавший среди бойцов интербригад видный итальянский анархист Бернелли, его тоже в НКВД посчитали плохо влияющим на интернационалистское братство. В Барселоне похищен и убит прибывший сюда сражаться с фашизмом известный английский троцкист Роберт Смайли. Кроме таких «литерных акций», в ПОУМ и анархистскую федерацию ФАИ внедряли активно чекистскую агентуру. Так, внутри ПОУМ долго работал агент НКВД Леон Нарвич из эмигрировавших из России евреев. Позднее его поумовцы разоблачили и тоже тайно ликвидировали. При разгроме ПОУМ после Каталонского мятежа арестованный троцкист-датчанин из этой группировки по фамилии Кьельсе признался на допросе в испанской госбезопасности, что именно он по приказу лидеров ПОУМ убил Нарвича за работу на советскую разведку и провокации.

Самая громкая и дерзкая ликвидация своего же временного сторонника в левом лагере осуществлена НКВД и его товарищами из испанской СИМ в 1937 году, когда был тайно похищен и убит командир ПОУМ Андреас Нин. Позднее троцкисты ПОУМ и анархисты группировки НКТ, раздраженные таким вмешательством советских спецслужб в испанские дела, поднимут знаменитый мятеж в Барселоне, подавленный коммунистами в 1938 году, и это станет началом конца республики в Испании. Хотя в советских спецслужбах никогда не признавали своей вины в таком ослаблении левого лагеря изнутри, чем сумели воспользоваться гораздо более сплоченные в политическом плане сторонники Франко. Даже командира ПОУМ Нина объявили просто бежавшим из тюрьмы и затем бесследно пропавшим. Сейчас точно установлено, что сотрудники СИМ арестовали Андреаса Нина и 40 других лидеров ПОУМ в июне 1937 года, а также расформировали поумовское ополчение и закрыли их газету «Баталья» после явной провокации НКВД.

В анналах НКВД эта операция по разгрому основных сил ПОУМ и ликвидации Нина проходит как акция «Николай». Люди Орлова фактически состряпали фальшивые документы о том, что верхушка ПОУМ вступила в тайные контакты с правым лагерем Франко ради свержения правительства Негрина. Арестованного Нина в тюрьме Алкаладе пытали при личном присутствии резидента НКВД Орлова и представителя штаба Коминтерна итальянца Видали, выбивая из него признание в мифических связях с франкистами. По словам выжившего лидера ПОУМ испанца Горкина, уже после пары дней таких допросов в Алкаладе лицо Нина представляло собой бесформенную массу от побоев. Поскольку Нин и его товарищи в измене в пользу Франко не признавались, а значит, расстрелять их по гласному процессу не получалось, была организована его тайная ликвидация. Лично резидент НКВД Орлов при помощи советского разведчика Григулевича и нескольких особо преданных НКВД испанцев из СИМ ночью вывезли Андреаса Нина из тюрьмы на загородное шоссе, где его застрелили, а труп бросили на обочине. Официально было объявлено о побеге Нина из тюрьмы, что должно было снять обвинения в его смерти с НКВД и его союзников, но правда с годами выплыла наружу.

Про противоборствующий лагерь советские спецслужбы также не забывали, помогая испанским республиканцам не только своими советниками, но и прямой организацией диверсий в тылу франкистов. В том числе рассматривалась и возможность организации покушения на самого Франко, для чего предполагалось использовать уже завербованного НКВД английского молодого разведчика Кима Филби, работавшего при штабе Франко под легендой британского журналиста.

Испанские тропы тайной войны прошли почти все ведущие специалисты по тайным акциям из спецслужб Советского Союза: Медведев, Ваупшас, Прокопюк, Акулов, Коробицын, Эйтингон, Василевский, Орловский, Рабцевич и другие. Здесь руководил тайными диверсиями в тылу Франко знаменитый советский разведчик Ходжа Мамсуров (в Испании известен как товарищ Санти), один из главных специалистов военной разведки СССР по тайным акциям за рубежом, организатор взрыва в соборе Софии в 1925 году, едва не убившего болгарского царя Бориса и премьер-министра Цанкова. В Испании он был инструктором специального партизанского корпуса армии республиканцев, предназначенного для действий в тылу врага. После возвращения в 1938 году из испанской командировки Мамсуров получил в Разведупре повышение и возглавил весь специальный отдел этой спецслужбы по диверсиям (Отдел А), сменив на этом посту переведенного на командную должность в войска Гая Туманяна. Мамсуров затем сохранял должность главного диверсанта ГРУ и в годы Второй мировой войны.

Здесь же, в Испании, начинал свой путь будущий основатель спецназа советского ГРУ Илья Старинов, один из лучших специалистов советских спецслужб по диверсиям во вражеском тылу. Он был инструктором уже чисто диверсионной бригады испанской республиканской армии под началом Доминго Унгрии и Антонио Буйтраго, ходил с ней в тыл к франкистам. Именно из опыта действий этого диверсионного спецназа испанцев Старинов вынес свою главную идею о необходимости создания при ГРУ особых спецформирований, за что позднее и назван «отцом советского спецназа».

Отсюда же бежал в опасении повторить путь Берзина и главный резидент НКВД Орлов, по мнению многих до побега бывший одним из лучших в 30-х годах оперативников внешней разведки ГПУ и НКВД, в рядах ЧК состоявший с 1920 года. Его заместитель в Испании Белкин также после этого отозван в СССР, правда, репрессий избежал, на место Орлова в Испании резидентом назначен Эйтингон. Хотя «проглядевший» измену своего начальника заместитель резидента Белкин в Москве долго допрашивался и проверялся, будучи отстранен от работы в разведке НКВД, арест Белкина тоже явно готовился, его спасло только снятие с поста главы НКВД Ежова и чуть ослабшая хватка «ежовых рукавиц» вокруг советских разведчиков. Белкина просто уволили из органов безопасности и со вступлением СССР в войну с Германией отправили в армию обычным политруком. Хотя затем по ходатайству Берии его вернули в разведку как опытного сотрудника. В 1942 году он будет заброшен с секретной миссией в формально нейтральный в той войне Иран для установления контактов с курдским движением, где умрет, заболев тифом.

Из Испании будет вызван и расстрелян в Москве главный тогда специалист по закулисным переговорам советской разведки Марсель Розенберг. Та же участь постигнет выполнявших ответственные задания советской разведки в Испании Уманского, Салныня, Сыроежкина (известного в Испании под кличкой Гранде – Большой). Отозванная из Испании советская разведчица Беленькая (жена одного из руководителей «Особой группы» НКВД Перевозчикова, тоже расстрелянного в 1941 году своими) в ожидании неизбежного ареста покончила с собой в Москве. Так что период больших репрессий по-новому расцветил и историю тайных операций советских спецслужб в Испании, пришедшихся с Большим террором на одни и те же годы.

При этом отметим, что спецслужбы республиканского правительства Испании – контрразведка СИМ и Генеральная дирекция безопасности (тайная полиция, или Секуридад) стали первыми союзными советскими спецслужбами другого государства, если не считать спецслужб Монголии, чьи возможности были достаточно ограниченными. Здесь, в Испании, советская разведка впервые провела полномасштабную репетицию привлечения к своим операциям союзной спецслужбы, особенно охотно сотрудничал с НКВД в Испании глава Генеральной дирекции безопасности Ортега и его сотрудники в этой службе безопасности республиканцев. Сотрудники этой спецслужбы (Кастильо, Хименес и др.) участвовали не только в тайных операциях против франкистов, но и в ликвидациях нежелательных для НКВД лиц в лагере собственных союзников. Хотя и руководители СИМ Баса и сменивший его затем Барутель тоже стали преданными исполнителями воли НКВД.

Сотрудники военной спецслужбы СИМ (второй отдел Генштаба республиканской армии) прошли под руководством диверсантов советской разведки такую хорошую школу диверсий в тылу противника, что при уходе из Испании в результате победы Франко в войне советские товарищи часть из таких испанских специалистов эвакуировали с собой в СССР. Большая часть из них были задействованы по тому же профилю в советских спецслужбах, особенно в годы Второй мировой войны. В операциях в тылу немцев участвовали такие подготовленные своей гражданской войной специалисты по диверсиям из испанских спецслужб, как Унгрия, Буйтраго, Рамирес (руководил диверсионной группой НКВД в оккупированной Украине), Африка (знаменитая Патрия, после войны резидент КГБ в странах Америки), Листер (в Союзе известен под фамилией Лисицкий). Некоторые из них позднее разочаровались в советской модели социализма и покинули СССР, как это сделал в 1947 году служивший в советской военной разведке Мануэль Тагуэнья, автор мемуаров «Свидетель двух войн». Так же в пучину разочарования погрузился и генеральный секретарь компартии Испании Хосе Диас, вывезенный после поражения республики в СССР, он в 1942 году покончил с собой в эвакуации в Тбилиси. Другие не ужились в Советском Союзе сразу и попали под репрессии. Как тайно отстреливавший в войну испанских троцкистов Гонсалес, более известный под своим партизанским прозвищем Кампесино (Крестьянин). В Союзе он рассорился с главой испанской коммунистической эмиграции Долорес Ибаррури, бросил ей в лицо свой партбилет, затем пытался нелегально покинуть Советский Союз, арестован при переходе границы с Ираном, отбыл срок в Воркутинских лагерях и со второй попытки все же бежал в Иран. В Европе Кампесино написал честные мемуары о своем разочаровании в советском коммунизме, отсидел во французской тюрьме за участие в терроре баскской ЭТА, умер во Франции в 1983 году.

При этом в сотрудничество с испанскими спецслужбами республиканцев инструкторы НКВД и Разведупра внесли свои определенные нотки. Они зачастую поражали испанских товарищей своей заидеологизированностью, призывами быть ближе к компартии, вычищать собственные ряды от «колеблющихся» социалистов, анархистов или троцкистов, а также временами шокируя испанцев своей жестокой решимостью.

В мемуарах того же Ильи Старинова «Мины ждут своего часа» о событиях испанской войны приведен характерный пример, где сам Старинов и другие советские инструкторы Разведупра РККА, как и полностью согласные с ними коммунисты-диверсанты типа Доминго Унгрии, требуют разрешить им организацию массового подрыва минами поездов в тылу франкистов. А командующий фронтом республиканцев полковник Салес, с высокомерием кадрового военного относящийся к диверсантам и спецслужбам вообще, разрешает им это делать только в тех местах, где в тылу франкистов не пущено движение обычных пассажирских поездов, иначе могут случайно пострадать мирные испанцы. По свидетельству Старинова, советские спецы из военной разведки Разведупра и НКВД настаивали на диверсиях на железной дороге даже с риском для мирных пассажиров, не раз нарушая этот запрет Салеса в тылу врага. А самого командующего фронтом Салеса подозревали в тайных симпатиях к Франко и скрытом антикоммунизме. И подозревали зря: в 1939 году победившие в той войне франкисты расстреляли до конца сражавшегося за республику полковника Салеса. Это застарелый спор между сторонниками традиционного способа войны из кадровых офицеров и новаторами диверсионно-террористических действий из спецслужб, да еще и окрашенных в красно-коммунистические тона.

В той же книге Старинова упоминается и еще более красноречивый пример, чему такие инструкторы из спецслужб СССР пытались учить испанских товарищей. Представитель НКВД у республиканцев Орловский предлагал разрушить в тылу франкистов взрывами систему водоснабжения на полях, чтобы умышленно вызвать голод среди крестьян и побудить их к скорейшему восстанию против Франко. Через два-три года после испанских событий Старинов, Орловский и другие прошедшие Испанию специалисты будут применять такой опыт в партизанском движении на территории СССР.

В те же самые годы испанской войны НКВД и военная разведка Разведупра вольготно чувствовали себя и в другой союзной стране, на другом конце земли от пышущих гражданской войной Пиренеев. Конец 30-х годов стал пиком деятельности советников НКВД и военных разведчиков Разведупра в союзной Монголии под властью просоветского маршала-социалиста Чойбалсана. И здесь в 1937 году мы видим картину, очень напоминающую испанскую.

В этом году состоялся первый процесс по делу о группе руководителей Монголии, обвиненных в измене в пользу Японии и заговоре против Чойбалсана, по нему уничтожена большая часть монгольского партийного руководства во главе с премьер-министром страны Гендуном и министром обороны Демидом. В участии в этом заговоре против просталинского правителя Чойбалсана кроме людей из монгольской партийной верхушки обвинили и советского посла в Монголии Таирова, он отозван в Москву, где тут же арестован НКВД и расстрелян. И с самими главными «заговорщиками» из монгольских товарищей тоже по большей части расправлялись сами сотрудники НКВД, а не монгольское ГВО. Так, премьер-министра Гендуна вызвали в СССР поправить здоровье в санатории, в Сочи в июле 1937 года он негласно арестован НКВД. Гендуна тайно расстреляют в конце 1937 года в Москве по приговору Верховного суда СССР. Министр обороны маршал Демид, названный вторым главным заговорщиком и сторонником партийной оппозиции в СССР, тоже приглашен на расправу в Советский Союз под предлогом дружественного визита. Но его даже в Москву не повезли, ликвидировали прямо в поезде на советской территории в Иркутске, для чего сюда лично вылетал тогда заместитель наркома НКВД Фриновский. Демида то ли задушили, то ли отравили. Монгольским товарищам на всякий случай сообщили о смерти их главного военачальника, умершего будто бы в поезде от острого отравления консервами, словно министр обороны в пути до Москвы решил питаться в стиле современных монгольских «челноков» чем попало в целях экономии.

А затем несколько лет шли серии таких дел, по которым уничтожили и ранее критиковавших за что-либо Чойбалсана монгольских лидеров, как еще ранее отставленного по обвинению в троцкизме экс-премьера страны Церендоржи, и новую элиту, как председателя монгольского Народного хурала (парламента) Амара. Здесь Большой террор на монгольский манер проводила местная спецслужба ГВО при участии инструкторов и советников из советского НКВД. И как у нас, эта кампания не обошла вниманием и собственные спецслужбы, сам начальник ГВО в 30-х годах Шиджай был арестован и расстрелян своими бывшими подчиненными, повторив судьбу наших наркомов госбезопасности Ягоды и Ежова. Возглавлявший до него эту службу Намсарай тоже арестован и уничтожен в эту чистку, как и начальник монгольской милиции Айюши, как и арестованный главный прокурор страны Борха. Новый виток террора ГВО при поддержке советского НКВД обрушился на монгольских «реакционных» лам, сотни из них расстреляны по новому делу о ламском заговоре во главе с верховным ламой Дамдином.

Так что в Монголии, как и в Испании, советские спецслужбы чувствовали себя как дома, привычно организуя аресты и тайные ликвидации, откатывая метод руководства спецслужбами зависимых от СССР стран-сателлитов, так пригодившийся после 1945 года.

Тайная операция по убийству Троцкого в Мексике в 1940 году ставит логическую точку в истории довоенных операций советской разведки в довоенный период, хотя формально она заходит за границы 30-х годов и за понятие «довоенных лет», ведь с осени 1939 года мировая война вне пределов СССР уже бушевала. Два десятилетия тайных операций и ликвидаций эмигрантов, собственных перебежчиков, разочаровавшихся деятелей коминтерновского движения, троцкистов вылились в тайную расправу методом спецоперации с самым главным отступником от сталинской модели развития СССР. И это символично, и действительно закрывает большой первый цикл жизни спецслужб СССР, ведь они расправились с одним из основателей собственной советской власти в России и первым соратником когда-то самого Ленина.

К концу 30-х годов ненависть к этому человеку, претендовавшему на роль продолжателя дела Ленина и мировой революции, основавшему альтернативный просоветскому Коминтерну Четвертый интернационал, достигла у Сталина предела. Кроме написанных Троцким в эмиграции массы антисталинских книг, типа «Преданной революции», статей на ту же тему, не слишком приятной для Сталина его биографии за авторством Троцкого, созданный троцкистами в 1938 году за рубежом Четвертый интернационал разрастался и рвался конкурировать с советским Коминтерном. В подконтрольных Коминтерну иностранных компартиях сторонники Троцкого в 30-х годах часто вносили серьезный раскол. Так, Жак Дорио во Франции, Арвид Хансен в Норвегии, Тессо Бланко в Италии или Рут Фишер в Германии увели в альтернативные троцкистские партии очень значительную часть местных компартий, одних из самых сильных и многочисленных в довоенной Европе. В Китае за линией Троцкого пошла часть набравшей силу КПК во главе с Чан Дун-сином. Во Франции, в доме еще одного перешедшего в троцкисты деятеля Коминтерна Росмера, Троцкий и лидеры преданных ему партий различных стран написали программу нового международного союза – Четвертого интернационала, а это уже был откровенный вызов Москве. А в Испании созданный Андреасом Нином протроцкистский ПОУМ пошел на вооруженное столкновение с подчиненными Москве коммунистами. Кроме того, на Западе издавался «Бюллетень оппозиции» под редакцией сына Троцкого, Льва Седова.

К концу 30-х размах международной деятельности троцкистов, вдохновленных примером не сдававшегося обстоятельствам их вожака, заставил Москву признать, что простое изгнание Троцкого за пределы Советского Союза было ошибкой. Глядя на кадры кинохроники отправки Троцкого с алма-атинского вокзала в зарубежное изгнание, где Лев Давидович загружается в поезд в плотном окружении ребят в серых мундирах из ГПУ, Сталин наверняка не раз пожалел к тому времени о таком своем либерализме к бывшему соратнику по ЦК. Для организации высылки Троцкого за пределы СССР в Алма-Ату лично приезжал секретарь Ягоды Павел Буланов, которого в 1938 году расстреляют как раз как «правотроцкистского заговорщика». Само решение об отправке Троцкого в Турцию было принято в 1929 году после донесения ГПУ, что из Алма-Аты изгнанник поддерживает связи с соратниками в столице и пытается руководить оппозиционным подпольем, а с приезжающими от них курьерами тайно встречается при посещениях общественной бани в Алма-Ате.

Сталин быстро осознал свою ошибку в милостивом выпуске Троцкого за пределы Советского Союза, ведь многие уверены: еще в 20-х годах в разгар фракционной борьбы Иосиф Виссарионович задумывался над планом тайной ликвидации Троцкого силами ГПУ. Еще в начале 30-х годов на одном из докладов разведки НКВД об активной деятельности Троцкого за рубежом Сталин наложил личную резолюцию со словами в ней: «Нужно его хорошо огреть по голове через Коминтерн». Даже если Сталин и не имел в виду буквальный удар Троцкого по голове за счет спецоперации разведки НКВД и ее коминтерновских кадров, если речь еще шла о фигуральном «огревании» на словесном или организационном уровне, то позднее Сталин уже точно повторил этот приказ своей разведке буквально, и вождя мирового троцкизма натурально огрели ледорубом по голове.

Кроме того, об этом сейчас как-то подзабыли, а ведь до приказа о буквальной ликвидации силами НКВД Троцкого за границей Сталин успел сделать попытку и легальным способом вернуть опасного изгнанника в свои владения для расправы. В 1936 году Советский Союз вступил наконец в Лигу Наций, бывшую предшественницей ООН, и по ее правилам оформил тогда запрос на экстрадицию Троцкого назад в СССР в качестве уголовного преступника, в обоснование были приложены все те же признания «троцкистов-зиновьевцев» на уже прошедших первых процессах над ними о заговоре под началом Троцкого в СССР и планах заговорщиков убить Сталина. Параллельно запрос на экстрадицию Троцкого был направлен и властям Норвегии, где тогда до отъезда в Мексику находился Лев Давидович. Но норвежцы просто предпочли спровадить опасного гостя к мексиканским берегам. А международный суд Лиги Наций сообщил Москве, что она не имеет права требовать выдачи себе человека, которого сама же лишила собственного гражданства, ведь Троцкий был «апартидом», то есть человеком без всякого гражданства. «Вот если бы вы убедили Троцкого опять принять советское гражданство или какое-либо государство убедили бы дать Троцкому гражданство, тогда можно было бы говорить об экстрадиции», – примерно так ответили Сталину из Лиги Наций.

Сталин продолжил попытки добиться выдачи ему врага руками мирового сообщества. В 1938 году Советский Союз предлагает при Лиге Наций учредить специальный «Антитеррористический трибунал» для решения таких вопросов в отношении лиц, обвиняемых какой-либо страной в терроризме, – тогда это было диковинное предложение, ведь Лига Наций «антитеррористической борьбой» тогда не была озабочена, как ООН в начале XXI века. Но кульбиты советской власти уже мало кого удивляли: в 1918 – 1920-х годах она не стеснялась понятия «красный террор» и фактически признавала тем свою ВЧК ведущей террористическую деятельность против политических противников. Ленин в своих депешах без колебаний требовал «больше террора». А двадцать лет спустя вдруг стали главными глашатаями антитеррористической борьбы в мировых масштабах, опережая на полвека Клинтона с Бушем.

Но Лига Наций и на эту удочку не клюнула, никакого антитеррористического международного трибунала по предложению из Москвы не учредив. Радостно откликнулся на советские инициативы в изгнании только сам Троцкий, поддержав это сталинское предложение и сообщив, что он лично приедет на этот трибунал и докажет, что власть Сталина и есть главная в мире банда террористов. Поняв, что переиграть международное право своими своеобразными доказательствами и инициативами не удастся, Сталин после этого решил и действовать своими методами, доставая опасного эмигранта рукой НКВД.

Еще одним обстоятельством, вызвавшим к жизни тайную акцию советской разведки по ликвидации Троцкого, стало опасение получить сильное троцкистское подполье внутри самого СССР. Хотя значительная часть репрессированных за троцкизм или участие в тайных группах «троцкистского заговора» конца 30-х годов состояла из непричастных к этому движению советских граждан или давно прекративших оппозиционную деятельность бывших троцкистов. Настоящее подполье сторонники Троцкого создать в СССР пытались. И в партии, и в армии, и в самом ГПУ тогда сторонников троцкистской платформы было достаточно. Страх перед созданием такого подполья оставался, и приговор Троцкому в Москве выносили и по этой причине. Как и по той причине (ею позднее многие чекисты пытались оправдать целесообразность тайного убийства Троцкого), что он был готов на союз с любым иностранным государством для свержения сталинской власти в Советском Союзе и последующего раздувания его любимой мировой революции, в том числе и с нацистской Германией. Хотя германофильские симпатии Троцкого чекисты и их последователи явно преувеличивают, и сторонников Троцкого так же преследовали в гитлеровской Германии, как и просоветских коммунистов, лидер германских троцкистов Монат убит гестапо, как и лидер коммунистов Тельман, а гитлеровская официальная газета НСДАП «Фёлькишер беобахтер» Троцкого иначе как «советско-жидовской ищейкой» не называла.

Пожалев, что Троцкого в конце 20-х просто выгнали из Советского Союза в эмиграцию, где он не смирился, а развернул яростную борьбу против советской власти, Сталин отдал приказ о ликвидации Троцкого за рубежом силами советской разведки. Сама операция «Утка», приведшая к убийству Троцкого, явилась только финальным аккордом многолетней охоты на этого видного изгнанника и вождя международного троцкизма. Уткой в этой операции разведки НКВД именовался сам Лев Троцкий, лицензию на отстрел этой «птицы» Сталин лично дал своим чекистам. Это еще с 1936 года было поручено наркому НКВД Ежову, но тот до своего снятия и ареста не успел выполнить указание вождя. И в 1939 году исполнение операции «Утка» Сталин поручил новому наркому НКВД Берии. А тот главным ответственным за операцию в своем ведомстве назначил Павла Судоплатова, только что схожим образом «разобравшегося» с главой украинских националистов ОУН Коновальцем на чужой территории в Голландии, за что получившего пост заместителя начальника внешней разведки в НКВД. Сам Судоплатов в мемуарах вспоминал, как они с Берией докладывали Сталину в его кремлевском кабинете о ходе подготовки к охоте на «утку» и как Сталин при этом сказал им, что в любом случае будут знать, что Троцкого убил сталинский НКВД, но нельзя оставить тому прямых доказательств и улик.

Началась эта долгая охота еще в 1936 году при наркоме Ежове на Лубянке, и возглавлял поначалу ее знаменитый специалист по тайным операциям ИНО НКВД Сергей Шпигельгласс по кличке Дуглас. Хотя российский историк генерал Волкогонов полагал, что такой приказ Шпигельглассу поступил еще раньше, при Ягоде, году в 1934-м или 1935-м. К этой операции привлекли лучшие кадры 5-го спецотдела НКВД, занимавшегося тайными акциями. Затем подключили и существовавшую параллельно ему в НКВД «Особую группу» Серебрянского, ликвидировавшую в 1930 году в Париже генерала Кутепова. В составе НКВД «Особая группа» сохраняла свою автономию, подчиняясь только наркому, будучи засекреченной внутри самого НКВД и имевшей штаб отдельно от Лубянки в неприметном особнячке на Гоголевском бульваре.

Сменивший Шпигельгласса в должности главного диверсанта НКВД Павел Судоплатов в своих мемуарах «Разведка и Кремль» писал, что существовавшая автономно и в прямом подчинении наркома НКВД «Особая группа» изначально была создана для выстраивания диверсионных сетей в Европе, США, Китае и на Ближнем Востоке на случай будущей большой войны. Но, несмотря на указанное Судоплатовым предназначение «Особой группы» готовить автономную диверсионную сеть на случай начала войны, использовать ее актив начали еще в начале 30-х годов, и именно при тайных операциях против троцкистов за рубежом. Сотрудники «Особой группы» причастны к ликвидациям известного троцкиста Клемента в Париже, представителя троцкистов на испанской войне Эрвина Вольфа, ранее личного секретаря Троцкого, уроженца Чехословакии из судетских немцев. Серебрянский и его люди в конце 30-х все ближе подбирались к самому Троцкому.

В 1938 году Серебрянский и его группа по модели похищения здесь же годом раньше генерала Миллера готовили захват и тайный вывоз в Советский Союз сына Троцкого Льва Седова, что могло стать козырной картой в торге с самим вожаком мирового троцкизма. Но Седов внезапно умер в ходе операции по удалению аппендикса во французской клинике, а это в духе того времени оказалось достаточным основанием для обвинения Серебрянского и его людей в срыве операции и невыполнении приказа командования. Ходили слухи о том, что в растерянности главные диверсанты НКВД тех лет Шпигельгласс и Серебрянский даже попытались своему наркому Ежову выдать естественную смерть Льва Седова на операционном столе за тайную операцию своей агентуры из числа французских коммунистов. И якобы Ежов при докладе ему Шпигельгласса о смерти Седова в парижской клинике довольно спросил: «Что, славно мы сработали?», а говоривший именно о естественной смерти «клиента» Шпигельгласс вроде бы не осмелился внести ясность, вот Ежов и доложил в ЦК ложную версию о ликвидации Седова чекистами. Но затем такая версия никаких подтверждений в архивах Лубянки не получила, а оборвавшаяся операция по захвату сына Троцкого стала основанием для скорой репрессии против Серебрянского и Шпигельгласса.

Поскольку и сейчас иногда проскальзывают в прессе и в литературе намеки, что Льву Седову чекисты могли в больнице «помочь» уйти из жизни, то стоит напомнить, что и сами троцкисты тогда их в этом подозревали, и по их требованиям французская полиция даже провела расследование. Предполагают также, что Седову в больничной палате преподнес начиненный ядом апельсин внедренный к троцкистам агент НКВД Зборовский (агент Этьен или Тюльпан по классификации Лубянки). Но даже назначенная экспертиза и выводы врачей показали, что Лев Седов просто вовремя не обратился к врачам, аппендикс прорвался, и с перитонитом Седов даже к моменту поступления в парижскую клинику был обречен. И многие исследователи вполне резонно указывают, сколь мал был срок от поступления Седова в клинику до его смерти, чтобы разведчики из чекистов смогли найти в нее подход, получить обязательную санкцию из Москвы на ликвидацию и организовать убийство.

Сам Серебрянский уже под арестом бывших коллег на Лубянке тоже честно признал, что Сынка (так именовался Седов в этой операции чекистов) он был по заданию обязан доставить в Москву живым, а не убивать, только живой Седов в руках НКВД становился разменной картой и рычагом давления на Троцкого в далекой Мексике. У группы Серебрянского был план похитить Льва Седова на парижской улице во время одного из привычных тому ночных загулов. А для вывоза живого Седова морем в Ленинград люди Серебрянского наняли рыболовецкий корабль на северном побережье Франции, заверив команду, что есть хорошая «шабашка» совершить контрабандный рейд в Ленинград за грузом оружия для испанских республиканцев. Ну и железным аргументом служит то, что неисполнение этой операции даже в связи со смертью ее объекта поставили Серебрянскому при его аресте в вину. Значит, ему действительно поручалось привезти сына Троцкого в пределы СССР живым, и никакой ликвидации на операционном столе тогда не было; как метко подметил в мемуарах Судоплатов: «По крайней мере, за нее никого не награждали».

Вскоре на Запад бежал резидент ИНО НКВД в Испании Орлов, работавший вместе с Серебрянским в операции против Троцкого, это тоже стало вкладом в решение о репрессировании командира «Особой группы» и ее роспуске. Яков Серебрянский был отозван в Москву и здесь в самый разгар сталинских репрессий арестован как «враг народа» в рядах НКВД. На допросах с пристрастием, в которых лично участвовали заместители тогдашнего наркома внутренних дел Берии Абакумов и Кобулов, из Серебрянского пытались выбить признание в участии в контрреволюционной организации внутри НКВД. Он не признался в этом, сидел в заключении до 1941 года и только с началом войны с Германией был выпущен и возвращен в органы госбезопасности для диверсионной работы против немцев (второго ареста в 1953 году уже в качестве пособника Берии Серебрянский не пережил, скончавшись в 1956 году в следственной тюрьме). Саму «Особую группу» после ареста Серебрянского ликвидировали в структуре НКВД; создаваемая на случай участия СССР в мировой войне, эта секретная структура так до вступления Союза в эту самую войну и не дожила.

Работавший по линии ликвидации Троцкого Шпигельгласс тоже к тому времени был расстрелян, так что завершать операцию «Утка» предстояло новому поколению специалистов по диверсиям советских спецслужб, и они ее завершили в 1940 году. В архивах Лубянки конца 30-х годов исследователи нашли доказательства того, что покушения на Троцкого в Мексике не были первыми, что раньше готовилась как минимум одна такая операция советской разведкой. Но не удалось установить, кто был вовлечен в нее, почему операция сорвалась, что стало с этими людьми, – все укрыла теперь непрозрачная чернота прошлого и подвергшиеся за годы не одной чистке архивы НКВД.

Хотя точно известно, что Сталин впервые дал приказ готовить ликвидацию Троцкого еще в начале 30-х годов, после первых серьезных выпадов отпущенного из страны изгнанника против кремлевского вождя. Он еще в годы существования ГПУ давал такое устное распоряжение и выговаривал Менжинскому, что тот плохо работает по Троцкому и вообще «перестал ловить мышей», по выражению Сталина. Подходы к Троцкому по его возможной ликвидации начались тоже в начале 30-х годов, когда к нему попытались в секретари под видом троцкиста внедрить агента ГПУ Ольберга, но неудачно. Затем был внедрен в ближайшее окружение Троцкого завербованный НКВД эмигрант Зборовский, тот самый агент Тюльпан, на учредительном конгрессе Четвертого интернационала во Франции он был единственным представителем троцкистского подполья из самого СССР, и тот тайный сотрудник советской разведки. Но непосредственно на боевика для ликвидации Троцкого Зборовский никак не тянул, максимум, что он затем сумел сделать, – это помочь внедриться в ближайшее окружение вождя троцкизма его убийце Меркадеру в 1939 году.

Судоплатов же в своих мемуарах четко сказал, что, напутствуя его с Берией в 1939 году на операцию «Утка», Сталин на аудиенции недвусмысленно сказал, что Шпигельгласс ранее подготовил какую-то операцию непосредственно для убийства Троцкого, но ее провалил, потому что был «врагом народа», и уже понес за это суровую кару. Именно детали этой неосуществленной операции или операций ищут до сих пор настойчивые историки спецслужб по архивам. Вполне возможно, что срыва этой операции не простили Шпигельглассу и Серебрянскому, именно они по своей работе должны были такую акцию возглавлять. Возможно, что и расстрел недолго побывавшего тогда главой внешней разведки Пассова был связан с этими планами. Вероятно, что отзыв в Москву и арест резидента разведки НКВД в Нью-Йорке Гутцайта тоже связан с этим нереализованным планом, есть версии, что он на месте координировал операцию, как впоследствии в «Утке» эту миссию исполнял Эйтингон. Теперь уже не узнать и у этих людей не спросить – все четверо осенью 1938 года в волне зачищаемых ежовцев брошены в следственные камеры НКВД, откуда живым выбрался в 1941 году только Серебрянский, да и то до следующего ареста уже в зачистку «бериевцев». Резонно предположить, что и рядовые участники этой неизвестной операции под руководством Шпигельгласса в наказание за неудачу пошли под нож репрессий и унесли с собой тайну в могилу. Финальная часть охоты на «утку» нам известна благодаря тому, что завершилась для разведки успехом, оставив об этом следы в архивах, и благодаря воспоминаниям дожившего до краха Советского Союза ее разработчика Судоплатова.

Судоплатов в 1939 году разработал подробный план операции «Утка» с множеством различных вариантов ее исполнения, непосредственно начальником группы по этому делу назначив только что вернувшегося в Москву с фронтов Испании чекиста Наума Эйтингона, по оперативному псевдониму Том, опытного диверсанта с хорошим знанием испанского языка и навербованной им из испанских коммунистов агентурой. Сохранился даже план операции «Утка» за авторством Судоплатова, напечатанный тогда в единственном экземпляре для доклада Сталину и пролежавший долго в чекистских архивах, его даже недавно показывал в документальном фильме «Троцкий, обречен на убийство» его автор журналист Сергей Медведев. Под планом стоят подписи начальника внешней разведки НКВД Фитина, его заместителя Судоплатова и непосредственно начальника работавшей по делу группы Эйтингона, внизу стоит пометка: «Отпечатано в единственном экземпляре лично П. Судоплатовым»; так сохранялась секретность операции, что даже в верхах Лубянки о ней знали лишь несколько человек и сами были вынуждены печатать план. В нем в различных вариантах предполагалось в Троцкого стрелять, душить его, резать при близком контакте ножом, отравить его пищу или воду, взорвать целиком дом Троцкого под Мехико или его автомобиль при выезде в город. Наконец, были сформированы две боевые группы для ликвидации Троцкого. Первая состояла из мексиканских левых боевиков и агентов НКВД во главе с известным художником Сикейросом, она в операции Судоплатова называлась группой «Конь», и ее курировал советский разведчик Григулевич. Вторая группа называлась «Мать», поскольку ее руководителем была испанская коммунистка и агент НКВД Каридад Меркадер, а в группу входил как боевик ее сын Рамон Меркадер. Вместе с запасной группой «Мать» в Америку отплыл и возглавлявший всю операцию на месте Эйтингон, еще в Испании лично завербовав мать и сына Меркадер в агенты разведки Советского Союза.

Сама операция «Утка» сейчас достаточно описана во всех подробностях, на ней можно остановиться кратко. Как известно, в 1937 году по приглашению главы троцкистской социалистической партии США Шахтмана Троцкий прибыл в Нью-Йорк, а затем надолго обосновался в Мексике в гостях у лидера местных троцкистов Риверы, где и проживал до самой своей гибели в 1940 году. После скандала с Риверой, когда Троцкий влюбился в его очаровательную супругу, мексиканскую художницу Фриду Кало, Ривера указал своему духовному вождю и сопернику в любви на дверь, и Троцкий со своим окружением снял виллу в пригороде мексиканской столицы в Койокане. В Европе ему оставаться было опасно после нескольких ликвидаций НКВД его ближайших сторонников и секретарей и раскрытых планов покушений на самого Троцкого и его сына.

К тому же в 1933 году во Франции параллельно НКВД покушение на ненавистного им со времен Гражданской войны Троцкого готовили террористы белоэмигрантского РОВС из боевой группы генерала Туркула; на улице курорта Клермон-Ферран Троцкий чудом разминулся с поджидавшими его вооруженными боевиками РОВС Сподиным и Налетовым. В Мексике Троцкий был укрыт соратниками на хорошо укрепленной вилле в Койокане, пригороде Мехико, где за мощным забором со смотровыми башнями вождя мирового троцкизма охраняли два солидных кольца охраны – снаружи мексиканские полицейские, а внутри вооруженные охранники Троцкого из членов его движения под началом английского троцкиста Робинса. Именно на вилле в Койокане и разыгрался финальный акт операции «Утка», стоивший самому Троцкому жизни, его убийце Меркадеру двадцатилетнего заключения в мексиканской тюрьме Лекумбре, а его кураторам из советских спецслужб орденов и благодарности Сталина за ликвидацию опасного политического противника.

Сама операция прошла в два этапа. Ее руководителями стали сменившие Шпигельгласса и Серебрянского более молодые специалисты по зарубежным диверсиям и тайным ликвидаци-ям Судоплатов, Эйтингон, Григулевич. Наум (Леонид) Эйтингон в ЧК времен Гражданской войны был совсем юным оперативником, раненным при подавлении антисоветского восстания в Башкирии и переведенным затем в ИНО ВЧК. Он выдвинулся на тайных акциях в Китае, где был одним из организаторов мятежа коммунистов против Чан Кайши в Шанхае в 1927 году, затем ему же приписывают иногда организацию убийства китайского маршала Чжан Цзолина путем подрыва его штабного поезда, хотя официально ликвидация Чжан Цзолина в 1928 году в истории считается делом рук японской разведки и ее специалиста по такого рода акциям по фамилии Комото. А звездный час Эйтингона пришел на войне в Испании, где он был одним из главных руководителей диверсий республиканцев в тылу Франко, а после бегства своего предшественника Орлова и резидентом всей разведки НКВД по Испании. При бегстве разбитых республиканцев и их советников из спецслужб СССР Эйтингон в числе некоторых других сотрудников разведки НКВД был заподозрен в присвоении в этом хаосе части золотого запаса Испанской республики, отстранен в Москве от дел и ежедневно ожидал ареста. Но вместо этого после поручительства за него его друга Судоплатова Эйтингон вызван к новому наркому НКВД Берии и получил приказ выехать в Мексику для организации ликвидации Троцкого.

В Мексике под руководством Эйтингона совершены в течение одного 1940 года две попытки ликвидации вождя мирового троцкизма, одна из которых стала для него роковой. Сначала в мае 1940 года на виллу Троцкого ночью напала группа отобранных Григулевичем местных боевиков компартии, группа «Конь» в материалах этой операции НКВД. Это была группа прошедших школу диверсионной войны в Испании мексиканских коммунистов под началом известного затем мексиканского художника Давида Сикейроса. Террористы в количестве 20 человек, действия которых координировал тот же советский разведчик Григулевич, подъехали к вилле и прорвались внутрь, в бою с ними погибло несколько троцкистов-охранников, но до Троцкого в ту ночь они так и не добрались. Бойцы Сикейроса из коридора изрешетили спальню Троцкого, но тот с женой успели скатиться с кровати и забиться в угол комнаты, уцелев среди града пуль террористов Сикейроса.

При этом, как выяснилось позднее, среди троцкистской охраны у советской разведки был свой завербованный агент – американский троцкист Шелдон Харт, дежуривший в ту ночь у въездных ворот и впустивший нападавших. От Харта же Григулевич узнал распорядок действий охраны, в окружение Троцкого и раньше НКВД не раз внедрял своих тайных агентов, как Зборовского по агентурной кличке Этьенн. Шелдон Харт в этой истории с майским налетом на виллу Троцкого стал показательной фигурой, поскольку в досаде за срыв акции Григулевич посчитал его выдавшим план нападения Троцкому, а потому приказал боевикам Сикейроса при отступлении насильно увезти Харта с собой и позднее убить. Харту боевики Григулевича даже не предъявляли обвинений и не позволили ему что-то объяснить, убив его во время сна двумя выстрелами в голову. Труп американского троцкиста позднее нашла полиция, и сам Троцкий считал его настоящим охранником, похищенным и убитым советскими агентами, хотя сейчас факт работы Харта на НКВД перед нападением твердо установлен показаниями участников этой операции с советской стороны.

Для истории советских спецслужб судьба Шелдона Харта интересна другим: честно выполнивший свои обязательства перед завербовавшей его советской разведкой тайный агент в стане троцкистов в горячке неудавшейся операции увезен и убит лишь на основании мимолетного подозрения в двойной игре. При этом Григулевич позднее, и уже после исполнения ликвидации Троцкого), зная, что Харта он приказал своим мексиканским наемникам застрелить необоснованно, честно обо всем этом доложил начальству в Москве. Даже в советских спецслужбах, очевидно, почувствовали эту двусмысленность расправы с Хартом. В 1954 году после крушения Берии уже арестованному в числе главных бериевцев в спецслужбах Эйтингону не случайно сотрудники МГБ и прокуратуры задавали в числе многих и этот вопрос: «Кто определил, что Харт предал, и кто дал команду мексиканским наемникам его убить спящим?» Эйтингон упрямо твердил, что Григулевич поступил правильно, а Харт их предал, а в подтверждение его «измены» приводил только один факт. Когда боевики Сикейроса ворвались на территорию виллы и стали поливать дом пистолетным и пулеметным огнем, Харт, оказывается, воскликнул: «Если бы я знал, во что это выльется, не согласился бы вам помогать!» – возможно, он просто не ожидал такой бойни или был обманут завербовавшим его Григулевичем. Эту его реакцию на стрельбу, когда, обстреливая спальню, боевики-коммунисты вместе с Троцким пытались убить и находившуюся там же его жену, Наталью Седову, по логике чекиста Эйтингона и нужно было считать «отступничеством» или предательством Харта, за которое он по чекистской логике и был достоин смерти.

Григулевич скрылся из Мексики, перейдя границу в США и выехав позднее в Москву, поскольку у мексиканских спецслужб уже был его фоторобот как человека, командовавшего майским налетом на виллу Троцкого. Его помощнику художнику Сикейросу повезло меньше, он скрывался в одном из шахтерских поселков, где его нашла полиция, затем за налет в Койокане и создание террористической группы был осужден. Этим делом лично занимался, вычислив и арестовав по одному членов группы Сикейроса, начальник Секретной полиции Мексики полковник Саласар, он же чуть позже будет лично расследовать и убийство Троцкого. Григулевич затем сделал головокружительную карьеру в советской разведке, работал нелегалом во многих странах Латинской Америки, стал даже официальным дипломатом Коста-Рики и был избран в 1953 году в качестве исполнителя несостоявшейся ликвидации главы Югославии маршала Тито. О судьбе Харта в Советском Союзе никто не вспоминал; как и многие расстрелянные в репрессии 30-х годов чекисты в самом СССР, он тоже стал щепкой при великой рубке леса. К таким издержкам процесса, как нелепое убийство собственного тайного агента, в советской разведке тогда отнеслись так же спокойно, ведь все советские спецслужбы этих лет были проникнуты таким духом.

Со второй попытки Эйтингону удалось довершить операцию «Утка». В дом Троцкого под легендой бельгийского троцкиста Жана Морнара удалось внедрить агента советской разведки испанца Рамона Меркадера. Он прошел боевую стажировку под контролем НКВД на фронтах испанской войны, а его мать, Каридад Меркадер, была известной в Испании коммунисткой и любовницей завербовавшего ее мастера диверсий в НКВД Наума Эйтингона. Меркадер проник на виллу в Койокане под видом бельгийского богача и сочувствующего троцкистам молодого человека через секретаршу Троцкого американку Сильвию Агелоф, с которой по поручению Эйтингона завел роман, сблизился с Троцким, стал часто оставаться с ним наедине. А 20 августа 1940 года в личном кабинете Троцкого привел в исполнение тайный приговор Москвы, всадив в голову Троцкого тот самый знаменитый ледоруб, спрятанный под полой своего пиджака. Троцкий на следующий день в мучениях скончался в госпитале, бормоча в предсмертном бреду легендарную фразу: «Я верю в триумф Четвертого интернационала». На его могиле на мексиканской земле выбиты серп и молот и развевается красный флаг.

Наум Эйтингон терпеливо дождался у стен госпиталя известия о смерти Троцкого, только после этого послав в Москву шифровку о полном выполнении задания в операции «Утка». Меркадер, не признававший на суде никакой связи с советским НКВД и твердивший об убийстве Троцкого из личной неприязни в результате внезапной ссоры из-за Сильвии Агелоф, отсидел в Мексике двадцатилетний срок. Затем вывезен в СССР, где за убийство Троцкого по представлению чекистов стал Героем Советского Союза, здесь и похоронен в 1978 году на Кунцевском кладбище. Эйтингон, Судоплатов, Григулевич и другие руководившие операцией «Утка» чекисты получили на Лубянке награды и повышения по службе. Когда уже в начале 1941 года в приемной ВЦИК председатель этого советского органа власти Калинин вручал ордена Ленина и Красного Знамени Судоплатову, Эйтингону, Григулевичу и Каридад Меркадер, по некоторым сведениям, сам «всесоюзный староста» не знал, за что награждает эту группу сотрудников советских спецслужб.