Учение о нетварном фаворском свете.

Иже во святых отца нашего Нила [Кавасилы], архиепископа Фессалоникийского, Слово краткое против неправильного понимания еретиками–акиндинистами слов божественного Григория Нисского, что «кроме Божественной природы, нет ничего нетварного». Здесь же о том, что не только

Путь Света Как трудно идти дорогой Господней Любви и Света, Ни разу не пав, не дрогнув Не оступившись где – то. Весь путь – как горная тропка: Шаг в сторону – тьма и тленье. Молясь, пойдём неторопко - Господь спасёт от

Есть события, как бы несвоевременные, но святые. Так преподобный Серафим предсказывал, что при переносе его мощей Пасху будут праздновать летом. И действительно, принося мощи святого в Дивеево, не могли многотысячные толпы богомольцев сдержать в груди Пасхальные песнопения. Подобным образом сейчас, когда на дворе март, нам нужно мыслями перенестись в август, в число 19-е по новому стилю.

По одиночке шли и парами
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по-старому
Преображение Господне
(Пастернак)

Задуматься о Преображении нас понуждает память святого Григория Паламы, чья память совершается во вторую неделю Четыредесятницы. Житие Григория может привлечь интерес самыми разными подробностями и событиями. Он, например, был избран на кафедру Фессалоников по прямому ходатайству покровителя города - великомученика Дмитрия. «Этого я беру в свой город архиепископом», - сказал Дмитрий святому Георгию, и будущий архиепископ был удостоен слышать разговор славных великомучеников в сонном видении. Григорий был представителем той части архиерейского чина, который стремится больше к келье и книгам, чем к славе и суете. Лишь за послушание и для пользы народа Божия, со скорбью такие люди берут на себя иго управления паствой и ответственность за многих. Архиерейство было крестом тем более тяжелым, что епископов, как и басилевсов, нередко низлагали, изгоняли, заточали в ссылки и тюрьмы. Григорию же пришлось год провести в плену у турецких пиратов, где он проповедовал им Евангелие и где пришел к выводу, что греки должны незамедлительно (!) начать обращение турок в христианство. Но все эти, и многие другие священные факты священной биографии отходят на второй план, когда мы знакомимся с главным делом Григориевой жизни - учением об обожении человека и о Фаворском свете.

Вопрос этот никто не готовил специально и возник он, как бы, сам собой, постепенно обозначая подлинную пропасть между разными целями жизни внутри христианства и разными типами благочестия. Точкой приложения усилий и тем щитом, о которые ломались копья, стал праздник Преображения. Что произошло на Фаворе? Что видели апостолы, и зачем они видели то, что видели? Противники Григория говорили, что свет, виденный апостолами, есть свет особый, просвещающий, но сотворенный, подобно животворному для всей природы солнечному свету.

Григорий же, выражая отныне Православное учение, и в слова облекая прежде накопленный, но не зафиксированный опыт, говорил о нетварном свете Божества. Фаворский свет не сотворен, говорил он, и это есть свет Самого Бога и благодать Его, явленная настолько, чтобы причащающимся этого света людям не умереть, но освятиться. Не столько Христос преобразился, говорит Церковь, сколько Христос преобразил зрение и чувства учеников, чтобы те могли видеть Христа, каков Он есть. И это созерцание есть предвкушение будущего Царства, о котором сказано: «слава Божия осветила его (Иерусалим Небесный) и светильник его - Агнец» (Откр.21:23) Именно поэтому сказано перед Преображением, что «есть некоторые, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие» (Лук. 9:27). Не что иное, как зрение Царства Божия в доступном для земной природы зачатке, видели на Фаворе апостолы. И потому явились там Христу Моисей - от преисподних, и Илия - от небесных, чтобы Закон и Пророки поклонились Слову, ставшему плотью и эту плоть обожившему.

Праздник Преображения по смыслу и значению далеко выходит за пределы одного из праздников, но придает всей жизни смысл и сообщает цель. Цель - обожение. Петр говорит, что: «Дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы через них соделались причастниками Божеского естества » (2 Пет. 1:4) Иоанн говорит: «Возлюбленные! Мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть » (1 Ин. 3:2) И Петр, и Иоанн были с Ним на святой горе. Был еще и Иаков, брат Иоанна, он тоже сказал бы об этом, если бы не стал ранней жертвой Иродовой злобы.

Итак, увидим Его и будем подобны Ему , от самого созерцания изменяясь и питаясь благодатью, подобно тому, как Ангелы питаются ею ныне. Свести на нет этот праздник, вместо смыслообразующего значения придать ему характер частный, локальный, казалось бы, невозможно. Однако западная религиозная мысль именно так, не к месту скромно относится и к Преображению и к самой идее обожения. В Литургическом году католиков Преображение едва заметно, учение Григория считается ересью, и та пропасть в мировоззрениях, о корой мы говорили в начале, с течением времени стала почти непроходимой. Запад пошел по пути интеллектуализма. Оппонент Григория - Варлаам - говорил, что созерцание Бога есть мысленное восприятие Божества, но никакое не приобщение к вечному свету и нетварным энергиям. Из этой точки Восток и Запад разошлись разными путями.

Запад, доверяя уму и за рассудком оставляя главную ценность, философствовал, размышлял, ставил проблемы, пока не растерял саму веру и не заменил благодать силлогизмами. Мы же, находясь в длительном у Запада плену, все ошибки его впитали и воплотили. Критиковать Запад можно, только изживая болезни Запада из себя. Иначе критика будет самоубийственной. Наши семинаристы и академисты, иереи и архиереи столетиями не слышали и не говорили о том, о чем учил Григорий. При этом память его во вторую неделю Великого поста совершали исправно, что лишь подчеркивает чувство горечи. Исихазм и умная молитва, не найдя места в Академиях и семинариях, ютились в скромных обителях, но там-то продолжал жить апостольский опыт фаворских созерцаний. Это происходило часто без книг, как устная передача личного опыта. То есть, как подлинное Предание. Вот Иов Почаевский многие дни проводил на молитве в каменной пещере и монахи видели, как языки пламени, которое не жжет, вырывались временами из входа в эту природную келью. Всеми любимый Серафим, тот, чьи мощи перенесением своим однажды подарили Пасху среди лета, тоже был причастником Фаворского света. Эту благодать, как плод долгих молитв и умного в Боге молчания, он явил глазам Мотовилова, и мало кто из православных не слышал об этом. Словно в огне стоял на Литургии преподобный Сергий, огонь входил в Чашу при службе его и этим огнем он причащался. Так лучшие сыны Церкви нашей были практическими выразителями и исполнителями Православного учения, хотя мало кто из них мог бы теоретически это учение истолковать.

В заключение скажем, что раздел между Востоком и Западом в вопросе о спасении есть раздел между интеллектуализмом и человеческой праведностью с одной стороны, и подлинной святостью и начальным изменением падшей природы - с другой. Но обозначим некоторые опасные ловушки.

Во-первых, не все православные причастны в должной мере Божией благодати. Исповедание правого учения есть лишь указание правого пути. Но по пути нужно идти, а не просто указывать его. Поэтому хвалиться не надо. Во-вторых, западный путь размышляющего ума не есть путь абсолютного тупика. Свои открытия и свои полезные знания есть и там. Другое дело, что путь этот имеет конец и пределы, за которые выйти не в силах, и вот тут-то наступает время иных трудов и иных подвигов. Просто пренебрегать знанием, книгой, размышлением - грех. Григорий, выразивший самое возвышенное учение Церкви, был очень образованным человеком. Те науки, которым он отказывал в спасительности, были уважаемы им в должную степень и ему знакомы. Так, в юности он изучал Аристотеля и на одну из его лекций, читанных при дворе, раздались возгласы: «И сам Аристотель, если бы он был здесь, не преминул бы удостоить её похвалы». То есть не отрицанием внешних знаний, а указанием на их границы характерно Православие.

Посему, находясь на большом отдалении от собственно обожения, нуждаясь сначала в очищении, исправлении и научении, будем все-таки знать: конечная цель жизни человеческой есть благодатное преображение естества нашего и приобщение к жизни Божественной. На земле - частично и зачаточно, в вечности же - по иному, так, что и говорить об этом пока нельзя.

В предыдущем параграфе мы попытались изложить учение Григория Паламы о Божестве в Его непостижимой и недоступной "сверхсущности" и откровении миру в Своих несозданных "энергиях": энергии эти неисчислимы, в них тварь реально приобщается Самому Божеству и Бог присутствует в творении. Одним из таких откровений Божества миру, одной из Его энергий является, по учению Паламы, несозданный Божественный Свет. Он не создан, как всякая божественная энергия, но вместе с тем он не есть Само Божество в Своей "сверхсущности" или, как говорит об этом Палама, "Бог называется Светом, но не по существу, а по энергии". Поэтому все, написанное нами в предыдущей главе о сущности и энергии и их взаимном отношении к Богу, применимо и к Божественному Свету, Такова, вкратце, философско-богословская постановка вопроса о несозданном Свете у Паламы. Мистически, он касается той же темы, когда описывает высшие духовные состояния, во время которых достигшие их "смешиваются неизреченно со Светом превышающим ум и чувство".

Следует подчеркнуть, что учение о Фаворском Свете (как бы нам ни истолковывать это выражение) не является чем-то новым, впервые открытым св. Григорием Паламой. В Священном Писании и Ветхого, и Нового Завета есть много мест, где говорится о Божественном Свете. Выражениями об этом Свете насыщены литургические песнопения и тексты Православной Церкви. Такую же картину можно проследить и на всем протяжении патристической и аскетической письменности Восточной церкви, причем выражения, описывающие Свет, употребляются здесь как для обозначения Самого Бога (предмет видения), так и того внутреннего состояния, которое испытывает познающий Его. В последнем значении - мистического состояния - аскетические писатели православной традиции часто употребляют выражение "Божественное озарение". Этот термин встречается неоднократно у преп. Максима Исповедника (580-662), но с особенной силой описывает видение Света преп. Симеон Новый Богослов (949-1022), как в своих поучениях, так и в стихах. Не будет преувеличением сказать, что никто, кроме него не выражал с такой яркостью, откровенностью и подробностями видения Божественного Света. С другой стороны, мысли о природе этого Света, об его несравнимости и отличности от всего тварного, об его несозданности встречаются (при отсутствии систематичности изложения) у многих православных авторов задолго до Паламы. Ограничимся несколькими примерами. Указания на это мы уже можем видеть у преп. Макария Египетского (IV в.), у блаж. Феодорита (V в.), в жизнеописаниях многих святых, в особенности преподобных, например в житии Павла Латрского (X в.). Св. Григорий Богослов (329-390) учит в своем Слове на крещение о Фаворском Свете, как о видимом явлении Божества. Еще больший интерес представляют принадлежащие св. Андрею Критскому (660-740) и преп. Иоанну Дамаскину (+750) Слова на праздник Преображения. Развиваемое в них (особенно у Дамаскина) учение о Фаворском Свете весьма сходно, и не только по своему содержанию, но даже и по словесной его формулировке с учением Паламы о том же предмете. Однако лишь у афонских исихастов ХIV века, в частности у Паламы, это учение приобрело почти центральное значение и систематический характер.

В творениях Паламы мы встречаем достаточно много мест, где он говорит о Божественном Свете. Но он нигде не дает точного объяснения, что он под этим подразумевает, эта невысказанность является естественным следствием непостижимой разумом и невыразимой в слове природы Фаворского Света, его несозданности и невозможности найти в тварном мире что-либо в точности на него похожее. Решительно отвергается Паламой мысль о какой-либо вещественности или чувственности несозданного Света: "...нет ничего чувственного в Свете, осиявшем на Фаворе апостолов". С другой стороны, было бы неправильно представлять себе этот Свет как чисто разумное просветление, как одно лишь рациональное постижение, лишая таким образом слово "свет" всякого реального содержания и превращая его в простую аллегорию. Подобная "интеллектуализация" несозданного Света противоречит многим утверждения Паламы и, вообще, не соответствует общему характеру его мистики, что становится понятно из нашего изложения его аскетического учения. Можно скорее думать, что сравнение несозданного Света с тварным носит хотя и символический, но вполне реальный характер и основывается на свойственной многим представителям восточной патристики мысли, что этот дольний созданный мир является как бы отображением и подобием своего Божественного горнего первообраза, извечно существующего в Божественном сознании и что, следовательно, наш земной тварный свет может рассматриваться как некое отображение и тусклое подобие Света несозданного, бесконечно от него отличного, но вместе с тем реально, хотя и непостижимо, с ним сходного. Сам же несозданный Свет, этот первообраз света тварного, есть один из образов явления и раскрытия Бога в мире, иначе говоря, есть нетварное в тварном, реально, а не только лишь аллегорически в нем обнаруживаемое и созерцаемое святыми, как неизреченная Божия слава и красота. На наш взгляд такой символической реализм лежит в основе всего учения Паламы о Божественном Свете, и что только таким образом можно правильно понять многие своеобразные моменты этого учения.

При всей своей невещественности и сверхчувственности этот Свет не всегда остается лишь внутренним "Божественным озарением, таинственно и неизреченно возникающим". Можно думать, что в некоторых случаях он, хотя и не изменяясь в своей природе, как-то "выявляется во вне", из внутреннего переживания становится объективным явлением и даже приобретает некоторые свойства света видимого. Палама описывает этот Свет преимущественно в апофатических терминах, ибо он превышает всякий разум и всякое чувство. Следует отметить, что Фаворский Свет, по учению Паламы, не является чем-то только субъективным, возникающим в нашем сознании как какое-то мечтание и, вообще, представление, или чем-то возникшим в определенный момент (Преображение) и вскоре исчезнувшим. Свет этот извечно присущ Богу, в на Фаворе произошло только его обнаружение, да и то лишь частичное, перед апостолами (причем, только тремя). Отсюда можно заключить, что Свет этот существует как объективная реальность, т.е. независимо от нашего сознания. Сам по себе он неизменен, но может изменяться наша способность воспринимать его в большей или меньшей силе, степень нашего причастия Божеству. Однако же нам не дано созерцать Божественную глубину, - ни в этом веке, ни в будущем. Поэтому Собор 1352 года подчеркивает в своих постановлениях, что Свет Преображения не есть сама "сверхсущественная сущность Божия, ибо она пребывает совершенно невидимой и непричастной: ибо Бога никто никогда не видел, то есть как Он есть по существу, но скорее... естественная слава сверхсущностной сущности, нераздельно из нее происходящая и являемая по человеколюбию Божию лицам, очищенным умом".

Учение Паламы о несозданном Божественном Свете тесно связано с его учением о благодати. Такая связь понятна сама собой, поскольку Божественное озарение и видение Света мыслятся всегда Паламой не как какое-то естественное достижение человека, а как непосредственное действие Божией силы, внутренне усваиваемой человеком. Это действие отождествляется у Паламы с Божественной благодатью. Он учит о ней как о несозданной и безграничной Божией силе (энергии), превышающей и ум, и чувство, и все тварное, подлинно соединяющей обладателей ее с Богом и обожающей их (без утраты, однако, тварного характера их природы). При этом всегда надо помнить, что "Божественное и боготворящее осияние и благодать не есть сущность, но энергия Божия", - как об этом пишет сам Палама. В соответствии с этим обожение понимается им не как естественный процесс подражания Богу и единения с Ним путем совершения отдельных добродетелей или как нечто, свойственное разумной природе человека (в таком случае человек становился бы Богом по естеству), но как неизреченный Его дар, как плод действия Его благодати (хотя и подготовляемый добродетелями). "Итак, пишет Палама, благодать обожения выше природы и добродетели; все это бесконечно ниже ее. Ибо вся добродетель и наше по возможности подражание Богу делает обладающего (добродетелью) способным к Божественному единению; благодать же таинственно совершает само неизреченное соединение". "Божий дар - обожение".

Таким образом, мы можем сказать, что для Паламы несозданный Свет и благодать в сущности тождественны: то и другое являются действиями Божьими. И наиболее точно, на наш взгляд, выражает учение Паламы мысль, что нетварный Свет и его видение являются не столько следствием действия на нас благодати Божией, сколько обнаружением этой благодати.

Таково, в общих чертах, учение св. Григория Паламы о несозданном Божественном Свете. Философское значение его состоит в том, что им утверждается и обосновывается подлинность нашего духовного опыта, в котором нам непосредственно дано Божественное и нетварное. Мы созерцаем не какое-то тварное порождение недоступной нам Божественной причины, не какой-то свет отличный от Света несозданного, но само Божественное в его подлиннике. В этой возможности непосредственного созерцания Божественного и единения с ним, в возможности благодатного преодоления человеком его тварной ограниченности и выхода из пределов тварного бытия заключается смысл и оправдание мистического пути человеческой личности. С другой стороны, в явлении несозданного Света Бог открывается миру в образе нетленной и невещественной красоты, бледным отблеском которой является наш земной свет и тварная красота мира созданного. Бог, по учению Паламы, не есть нечто постигаемое одной лишь разумной способностью человека, Он есть источник и первообраз истинной красоты и, как Таковой, открывается миру в нетленном сиянии Своей Божественной славы. "Неприступным Светом, непостижимым излиянием Божественного сияния" называет Фаворский Свет Собор 1352 года. И это созерцание несозданного Божественного Света в качестве "истинной и вожделенной красоты" представляется нам одним из наиболее глубоких и ценных прозрений св. Григория Паламы в тайны Божества в Его отношении к миру.

В заключение нашего весьма краткого, - по необходимости, - изложения аскетико-гносеологического учения св. Григория Паламы хотелось бы отметить следующие его особенности. Прежде всего важно указать на то значение, которое он придает участию всего, целостного человека в деле познания Бога и единения с Ним. В области аскетической эта мысль выражается в учении о соучастии тела в духовной жизни, о его способности к просветлению и единению с Божеством в едином молитвенном делании, охватывающем собою всего человека. Гносеологически Палама противополагает одностороннее интеллектуальное знание, несостоятельное в деле познания Бога, сверх-рациональному ведению, свойственному человеку, всецело просветившемуся всем своим существом и достигшему единения с Богом. Эта мысль о целостном характере богопознания очень характерна для всего учения Паламы. Другой характерной чертой его аскетико-гносеологического учения является сочетание в нем мысли о непостижимости и неприступности Божества с утверждением возможности благодатного с Ним единения и непосредственного Его видения. Здесь мы встречаемся впервые в области аскетики и гносеологии со столь свойственной Паламе антиномичностью. Отметим, в завершение данной части нашей работы, что в этом кажущемся противоречии в учении о Божестве и о путях Его познания св. Григорий Палама не одинок в восточной патристике. Наиболее близок ему здесь св. Григорий Нисский, а также псевдо-Дионисий Ареопагит, преп. Максим Исповедник. После смерти Паламы сходные идеи исповедовал Николай Кавасила.

Нетварный свет – светоносное действие Божественной благодати Святого Духа, явленное Иисусом Христом апостолам на горе Фавор (Фаворский свет), апостолу Павлу на пути в Дамаск, просиявшему ликом первомученику Стефану и иным, созерцаемое православными подвижниками по мере очищения и приобретения бесстрастия.

Учение о нетварном свете есть древнее христианское учение, всходящее к многочисленным словам Самого Спасителя, сказавшего О Себе «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8:12). Раскрыв Себя человечеству как Свет просвещающий всякого человека, Господь сообщил спасаемым возможность созерцания Своей предвечной славы.

На горе Фавор Его ученики видели нетварную славу Божества – «сам сверхразумный и неприступный свет, свет небесный, необъятный, надвременный, вечный, свет сияющий нетлением» (св. Григорий Палама).

По учению Церкви, нетварный свет не есть чувственный свет или свет естественного человеческого разума.

Следуя св. Дионисию, этот свет «ни помыслить, ни описать, ни каким-либо образом рассмотреть невозможно». Не являясь умопостигаемой или чувственно воспринимаемой реальностью, нетварный свет превосходит тварные сущности и потому есть свет сверхсущественный. Будучи сверхразумным и сверхчувственным, он познается только в благодатном опыте. Неизреченно соединяя человека с Богом, нетварный свет и есть благодать обожения – «свет обоживающий обоживаемых» (св. Григорий Палама). Учение о нетварном свете было документально закреплено Православной Церковью в знаменитом Святогорском Томосе 1339г., составленном св. Григорием Паламой, подписанном старцами и игуменами Св. Горы Афонской, утвержденном на Соборе 1347г. При этом обоживающий нетварный свет был отнесен не к непознаваемой Божественной сущности (природе), а к Божественным действиям или энергиям. «Озарение, или Божественная и обoживающая благодать, есть не сущность, а энергия Бога», – говорит св. Григорий Палама. Как энергия Бога, нетварный свет есть личный или «ипостасный» свет, называемый св. Максимом Исповедником «ипостасным воссиянием благого Духа», в котором человек видит сияние Божественной красоты и удостаивается беседы с Богом лицом к лицу (св. Григорий Палама).

Это учение святитель излагает и в других местах названного нами труда.

Видение Бога, созерцание нетварного света – это не какой-либо чувственный образ, но обужение человека. Говоря о явлении Бога Моисею «видимо, а не в гаданиях», Григорий Палама вспоминает утверждение преподобного Максима Исповедника, что «обужение есть воипостасное видимое сияние, не сотворенное, но лишь недомыслимо являющееся достойным и превышающее ум и разум таинственное единение с Богом в нетленном для существующего веке» (с.618). Следовательно, видение нетварного света есть обужение человека. Человек созерцает Бога благодаря своему обужению, а не работе разума. Видение нетварного света называется боготворящим даром. Это дар Духа Святого, а не тварного человеческого естества. «Так боготворящий дар Духа есть несказанный свет и делает божественным светом обогатившихся им, не только наполняя их вечным светом, но и даруя им ведение и боголепную жизнь» (с.634). Таким образом, видение Бога не является внешним, но совершается при обужении (с.458).

Это обужение есть соединение и общение с Богом. По словам святителя, «видение есть не просто оставление и отрицание, но и соединение и обужение, таинственно и невыразимо совершающееся по благодати Божией после оставления всего нижнего, запечатлевающегося в уме, вернее же, после успокоения, которое выше оставления» (с.186). Созерцание нетварного света есть причастие и «боготворящее приобщение» (с.158,188,190). Таким образом, созерцание света есть соединение, хотя и непостоянное у несовершенных, а соединение со светом есть зрение. «Итак, созерцание света есть соединение, хотя оно и непостоянно у несовершенных; а что такое соединение со светом, как не зрение?» (с.478).

Святитель Григорий упоминает об исступлении. То исступление, о котором говорится в святоотеческом учении, не имеет ничего общего с исступлением Пифии и последователей других религий. Исступление – это когда ум, молясь, отложит «привязанность к сущему, сперва ко всему постыдному, злому и лукавому, потом к занимающему среднее положение...» (с.476). Исступление в собственном смысле есть удаление от мирского и плотского мудрования. В чистой молитве ум «совершенно исступает из всего сущего» (с.476). Это исступление выше отрицательного, то есть умозрительного богословия; «оно свойственно только приобретшим бесстрастие; и соединения еще нет, если Утешитель не озарит свыше молящегося, сидящего в горнице пределов естества и ожидающего обетования Отца (ср.: Деян. 1:4,13.– ред.), и не восхитит его через откровение к видению света» (с.476-478). Иными словами, исступление, то есть непрестанная умная молитва, в которой человеческий ум имеет постоянную память о Боге, освободившись от всяких привязанностей к страстям и так называемому миру греха, не есть еще соединение с Богом. Соединение человека с Богом возникает с приходом Утешителя, и признаком его является Божие сияние.

Боговидение, обужение и соединение с Богом дают человеку экзистенциальное, истинное вйдение Бога. «...Боготворящий дар Духа есть несказанный свет и делает божественным светом обогатившихся им, не только наполняя их вечным светом, но и даруя им вйдение и жизнь боголепную» (с.634). В этом состоянии человек приобретает вйдение Бога. На утверждение Варлаама, будто даже «величайшие созерцатели», то есть философы, познают Бога лишь через сущее, познание же Бога «через умное светоявление... никак не может быть истинным» (с.564), святитель Григорий отвечает, что «Бог познается не только через сущее, но и через в высшей степени не сущее, то есть нетварное, а также через вечный пребывающий превыше всего сущего свет». Это вйдение «ныне в виде залога даруется достойным, а в бесконечном веке бесконечно осиявает их». Именно по этой причине созерцание святых истинно, «и всякий не признающий его истинности отпал от божественного познания» (с.564-566). Таким образом, тот, кто пренебрегает созерцанием Бога, сообщающим истинное ведение, отпадает от божественного познания и в действительности не знает Бога.

Отсюда ясно, что боговидение, обужение, соединение с Богом и вйдение Бога тесно связаны между собою и не могут мыслиться независимо друг от друга. Расторжение этого единства удаляет человека от вйдения Бога. Православная гносеология основана на сиянии и откровении Бога в очистившемся человеческом сердце.

Как видно, такое богопознание находится за пределами человеческого вйдения. Созерцание нетварного света превосходит всякое действие ума; оно превыше видения и разумения (с.448). Поскольку это созерцание доступно лишь сердцам «верных и совершенных», оно «безмерно превосходит свет знания» (с.448), и не только «знания, добываемого эллинской наукой... но и от знания божественных Писаний свет этого видения отличается настолько, что свет знания их сравним со светильником, светящим в темном месте, а свет таинственного видения – с сияющим во дни светлым светилом, то есть солнцем» (с.448). Благодать обужения «выше природы, выше добродетели» и человеческого знания (с.616).

Созерцание нетварного света и происходящее от него ведение – это не достижение силы разума и не совершенство разумного естества, как утверждал Варлаам. Оно стоит превыше разума. Такое вйдение Бог дает тем, кто чист сердцем. Утверждающий же, что боготворящий дар является достижением разумного естества, противится Евангелию Христову. Если бы обужение было даром природы, то все должны были бы стать богами, кто в меньшей, а кто в большей степени. Однако обоживаемые святые превосходят естество, рождаются от Бога; им Бог дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1:12, С.620-622).

Созерцание нетварного света, наделяющее человека ведением Бога, бывает и чувственным, и сверхчувственным. Телесные очи преображаются и таким образом видят «несказанный свет, неприступный, невещественный, нетварный, боготворящий, вечный, сияние божественного естества, славу божества, благолепие Царства Небесного» (с.606). Свет этот «невоспринимаем для чувства, не преображенного Духом» (с.454). По словам преподобного Максима, чье учение излагает Григорий Палама, апостолы видели нетварный свет «благодаря изменению чувственных энергий, произведенному в них энергией Духа» (с.454).

Созерцание нетварного света и происходящее от него ведение стоит не только превыше естества и человеческого ведения, но и превыше добродетели. Ведь «всякая добродетель и всякое наше подражание Богу делают стяжавшего ее пригодным для божественного соединения, благодать же совершает само несказанное соединение» (с.616).

Таким образом, обужение, которое является целью духовной жизни, состоит в явлении, откровении Бога чистому человеческому сердцу. Именно это созерцание нетварного света рождает в душе духовную радость. Ведь, как говорит святитель Григорий Палама, признак этого света – «возникающее в душе усмирение недобрых наслаждений и страстей, мир и остановка движения помыслов, покой и духовная радость, презрение к человеческой славе, смирение в союзе с несказанной радостью, ненависть к мирскому, любовь к небесному, вернее же, к единому Богу небесному; наконец, и то, что если при этом не только заслонить, но даже выколоть очи у созерцателя, он будет видеть свет ничуть не менее ясно» (с.634).

Из всего вышесказанного хорошо видно, что целью врачевания человека является созерцание нетварного света. Однако поскольку глава эта посвящена созерцанию, то, как мне кажется, не будет лишним изложить здесь и учение святителя о том, что существуют многие степени созерцания. Характерны его слова:

«Причем у созерцания (????????) того есть начало и то, что следует за началом, отличаясь от первого как более блистательное от более темного, но конца нет никакого: его совершенствование беспредельно, подобно восхищению при откровении. Ибо одно дело сияние, другое – постоянное созерцание света и еще иное – видение вещей в свете, когда отдаленное встает перед очами и грядущее является как настоящее» (с.478).

Следовательно, существуют степени созерцания и тем более – степени вйдения.

В этой связи, как мне кажется, было бы полезно рассмотреть учение преподобного Петра Дамаскина о восьми духовных созерцаниях (????????? T.Г". ?.3233). По словам этого святого, существуют восемь духовных созерцаний, то есть восемь степеней созерцания. Первые семь из них принадлежат веку сему, в то время как восьмое является делом века грядущего. Первое созерцание – это вйдение скорбей и искушений сего жития. Второе созерцание есть «ведение наших прегрешений и Божиих благодеяний». Третье – вйдение предсмертных и посмертных мучений. Четвертое – вйдение жития в сем мире Господа Иисуса, Его учеников и прочих святых, то есть деяний и словес мучеников и преподобных отцов. Пятое – ведение естества и изменений вещей. Шестое – созерцание сущего, то есть вйдение и постижение чувственных творений Божиих. Седьмое – постижение умопостигаемых творений Божиих, то есть ангелов. Восьмое же – это ведение Бога, то есть богословие.

Следовательно, созерцание имеет много этапов и степеней, и необходимо пройти большой путь для того, чтобы достичь созерцания нетварного света, этой «красоты будущего века», «пищи небожителей». Ступенями созерцания служат память смертная, которая является даром Божиим, непрестанная молитва, вдохновение к совершенному соблюдению заповедей Христовых, вйдение нашей духовной нищеты, то есть осознание своих грехов и страстей и следующее за ним покаяние. Все это приходит благодаря действию божественной благодати. И, конечно, совершенное созерцание – это видение нетварного света, которое, как говорит святитель Григорий, также подразделяется на видение и постоянное видение.

Таким образом, очищение, которое совершается благодатью Христовой, создает необходимые предпосылки для того, чтобы человек мог достичь созерцания, то есть общения с Богом, собственного обужения и вйдения Бога. К этому рубежу его приводит подвижническая жизнь Церкви. Жизнь эта не подчиняется человеческим критериям и не стремится сделать человека «прекрасным и хорошим»85, но стремится дать ему совершенное исцеление, позволяющее достичь общения с Богом. До тех пор, пока человек далек от общения и соединения с Богом, он еще не обрел своего спасения. Подвизающийся духовно и созерцающий нетварный свет на языке отцов зовется «обоживаемым». Это выражение употребляют преподобный Дионисий Ареопагит и преподобный Иоанн Дамаскин. Как мы видели, его повторяет и святитель Григорий Палама (с.620).

Исцеление души, ума, сердца приводит человека к созерцанию Бога, сообщая ему вйдение божественной жизни. В этом вйдении и заключается спасение человека.

Нам надлежит пламенно молиться, чтобы Бог удостоил нас достичь сего богопознания. Призыв ясен:

«Приидите, взыдем на гору Господню и в дом Бога нашего и узрим славу Преображения Его, славу яко единороднаго от Отца; светом приимем свет и, возвышении бывше духом, Троицу единосущную воспоим во веки». (Служба Преображению Господню. Стихира на литии, глас 5.) И, восставше, поем:

«Преобразился еси на горе, Христе Боже, показавый учеником Твоим славу Твою, якоже можаху; да возсияет и нам грешным свет Твой присносущный, молитвами Богородицы, Светодавче, слава Тебе». (Тропарь Преображения Господня, глас 7.)

Приложение
Молитва патриарха Неофита об исцелении

Владыко Господи Вседержителю, благодарю Тя, яко долготерпел еси даже до ныне и не оставил мя еси погибнути со беззаконии моими. Благодарю Тя, яко многажды обратився утешил мя еси и в день зол покрыл мя еси, дал ми еси защищение спасения и десница Твоя прият мя, и наказание Твое исправи мя в конец. Благодарю Тя, яко был ми еси наставник и заступление и яко в словесех, и помыслех, и образех ко спасению наставляеши и просвещаеши мя. Благодарю Тя, яко недостойну сущу благодетельствуеши, и призываеши, и утешаеши и на зело согрешившем человеколюбствуеши на мне, неблагодарнем рабе Твоем, весь мой живот во гресех погубившем.

Ныне убо, многомилостиве и человеколюбче Господи, не хотяй смерти грешника, но обращения его ожидали и приемляй, спасали отчаянныя и оживляли умерщвленныя, призри на мя, недостойнаго раба Твоего, и низверженнаго возстави, и сокрушеннаго исцели, и еже от века непостижимою Твоею благостию моя забуди беззакония, яже делом, и словом, и помышлением, ведением или неведением согреших. Разреши ожесточение поползшагося моего сердца и даруй ми слезы умиления на очищение скверны мысли моея. И не отврати мене сквернаго, и не посрами мене, нечистаго произволением и омерзившагося от злобы дел моих.

Услыши, Господи, очисти, Господи, и от царствующих во мне страстей окаянную мою душу свободи, да чистою совестию помолюся страшному и преславному имени Твоему. И не к тому да содержит мя грех, ниже да владычествует мною боритель демон, ниже к своему хотению да ведет мя, но всесильным мановением благоутробия Твоего от обою мя избави владычества, яко Твоя держава, и сила, и слава, со единородным Твоим Сыном и Святым Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.86

Молитва преподобного Симеона нового богослова об обретении духовного наставника

Господи, не хотяй смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему, сошедый на сие на землю, да лежащия и умерщвленныя грехом воздвигнеши и видети Тебе, свет истинный, якоже человеку возможно видети, сподобиши их, поели ми человека, ведущаго Тебе, да, якоже Тебе, поработав ему и всею силою моею подчинився ему, и Твою в того воли сотворь волю, благоугожду Тебе, единому Богу и сподоблюся и аз, грешный, царствия Твоего.87

Молитва преподобного Исаака Сирина о познании Бога и любви к нему

Сподоби мя, Господи, ведети Тя и любити, не разумом, иже в разсеянии ума, от упражнения бываемым, но сподоби мя оного разума, в нем же ум, видя Тебе, прославляет естество Твое в созерцании, крадущем чувство мирское от помышления. Сподоби мя вознестися от зрения похотнаго, раждающаго мечтания, и зрети Тя силою союза крестнаго в части второй ума распятия, иже в свободе почивающаго от действия помышлений в присном Тебе созерцании паче естества. Положи во мне возращение любве Твоея, да за любовию Твоею прииду от мира сего. Движи во мне разумение смирения Твоего, в нем же в мире жил еси, во обиталищи, еже носил еси от уд наших, ходатайством Святыя Девы, да непрестанною памятию сей прииму со сладостию смирение естества моего.88