Игумен Никон (Воробьев)_ Нам оставлено покаяние. Никон (Воробьев) о покаянии

Предисловие

Широкое, в настоящее время, обращение к вере отцов – Православию – не всегда, к сожалению, увенчивается правильным его пониманием. Очень часто под Православием подразумевают его внешнюю сторону, его «одежду»: богослужения, таинства, обряды, церковную дисциплину, правила и прочее, которые являются лишь его «иконой», необходимыми вспомогательными средствами к усвоению Православия, но не им самим. Ибо исполнение всех этих церковных установлений без понимания сути Православия легко может привести верующего к приобретению не богоподобных свойств смирения и любви, а прямо богопротивных: самомнения, гордыни, фарисейства.

Именно это привело иудеев, видящих сущность своей веры в скрупулезном исполнении внешних предписаний ветхозаветной религии, к отвержению пришедшего Мессии-Христа, сделав их богоборцами. Не случайно Господь множество чудес сотворил в субботу, когда по иудейскому закону ничего нельзя было делать, обличая тем самым этих ревнителей «буквы» и отеческих преданий. Всё это Он делал, чтобы показать, что спасение достигается не обрядоверием, а чистотою сердца, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека; а есть неумытыми руками – не оскверняет человека (Мф. 15, 19–20). Это научение Спасителя в высшей степени насущно сегодня для православного верующего. Ибо одним из самых больших для него искушений является усмотреть сущность христианства не в исполнении заповедей Христовых, а в приверженности к внешне-обрядовой жизни.

Что же такое Православие?

Ответу на данный вопрос и посвящена эта книга писем одного из замечательных подвижников 20-го века нашей Церкви игумена Никона (Воробьева). Если попытаться кратко выразить основную ее мысль, то можно сказать следующее.

Православие – это правильная духовная жизнь (в отличие от множества ее искажений), основанная на вере в Господа Иисуса Христа и Его Евангелие. Такая жизнь скрыта от посторонних взоров, ибо она представляет собой борьбу в сердце человека, из которого исходят как добрые, так и злые намерения, мысли, желания. Эта жизнь, прежде всего, приводит верующего к познанию глубокой поврежденности человеческой природы, своей личной греховности и, отсюда, необходимости Спасителя. И по вере этого познания она открывает искренно трудящемуся христианину и всю красоту Царства Божия, скрытого внутри каждого человеческого сердца (Лк. 17, 21).

Но как достичь спасительной пристани и войти в Царство Божие – это, по выражению отцов, наука из наук и художество из художеств. Потому так важна та особенность Православия, что оно, в отличие от всех других направлений современного христианства (католицизма, протестантизма, псевдохристианских сект), которые исследуют эту науку по своему разумению, полностью основывается на святоотеческом учении и опыте.

Сам личный опыт отдельного верующего и учение любой христианской общины (как православной, так и неправославной) оценивается исключительно через призму соборного опыта отцов – только он для Православия является единственно достоверным критерием истинности в оценке всех истин веры и явлений духовной жизни. Причина такого подхода понятна. Когда святые отцы согласно учат по каким-либо вопросам, то это их согласие свидетельствует, что они высказывают не свое личное мнение, а передают голос того же Духа Божия, которым написано само Священное Писание. Потому их согласное учение по любому вопросу веры и духовной жизни является в Православии гарантом истины, и знание основ этого учения необходимо для каждого христианина.

Хочется надеяться, что предлагаемый очерк о жизни игумена Никона и его письма дадут возможность лучше понять путь духовной жизни и тех опасностей, которые стоят на нем, – понять, что есть Православие.

«Я искренне всегда стремился к Богу»

Игумен Никон (в миру Николай Николаевич Воробьев) родился в 1894 году в крестьянской семье села Микшино, Бежецкого уезда, Тверской губернии. Он был вторым ребенком. Всего в семье было шестеро детей, все – мальчики1
Старший брат Ваня скончался в отрочестве. Его младшими братьями были: Александр (1895–1988), Михаил (1899–1982), Василий (1903–1961), Владимир (1906–1985).

В детстве Коля, кажется, ничем не отличался от своих братьев, разве только особой честностью, послушанием старшим и удивительной сердечностью, жалостью ко всем. Эти черты он сохранил на всю жизнь.

В связи с этим интересно отметить один эпизод из его детской жизни. В их селе часто появлялся и подолгу жил юродивый по прозвищу Ванька-малый, которого охотно привечали родители Коли. И вот однажды, когда дети играли, этот юродивый вдруг подошел к Коле и, указывая на него, несколько раз повторил:

«Это – монах, монах». Эти слова ничего, кроме смеха, ни у кого не вызвали. Но через 30 лет это удивительное предсказание исполнилось – именно Коля стал монахом.

Ванька-малый был действительно прозорливым. Он также за несколько десятков лет предсказал смерть матери Коли в Таганроге.

Как-то, подойдя к ней и сложив руки трубочкой, стал наигрывать: «Дуру-дара, дуру-дара, в Таганроге жизнь скончала». В семье тогда никто даже не слышал о существовании такого города. В 30-х годах она действительно переехала в Таганрог к сыну Василию и там скончалась. После начальной школы, которую Коля окончил блестяще, отец сумел устроить его в реальное училище в Вышнем Волочке. И здесь он сразу же обратил на себя внимание своими исключительными и разносторонними способностями. Он обнаружил прекрасные математические дарования, был великолепным стилистом. Он не раз говорил, что ему всегда легко было писать сочинения. Это видно и по его письмам, которые он писал, как правило, сразу, без черновиков. Пел (тенором) в хоре, играл на альте, выступал в разных программах на школьных мероприятиях, прекрасно чертил и рисовал. Младшие братья рассказывали, что его рисунки еще при них висели в классах в качестве образцовых. При переходе из класса в класс он неизменно получал награду первой степени (похвальный лист и книгу).

Но в каких условиях жил и занимался Коля в реальном училище?

Из дома помогали лишь в начальных классах. Когда же он решил учиться дальше, помощи ему ждать было неоткуда: родители жили совсем небогато, да кроме него было еще четыре сына, также нуждавшихся в образовании. Поэтому Коле продолжать учиться пришлось в условиях, которые для современного человека покажутся невероятными. Сразу же после обязательных уроков он, еще мальчуган, вынужден был, чтобы заработать на хлеб, идти и помогать отстающим обеспеченным товарищам. За это ему немного платили. Проведя там несколько часов, он прибегал на квартиру (за которую нужно было платить) и брался за подготовку своих уроков. Трудности увеличились, когда в то же реальное училище поступил его брат Миша, помочь которому мог только он один.

Нужда, голод и холод были постоянными его спутниками во всё время обучения. Зимой он ходил в легком бессменном пальто и в «штиблетах» даже без стелек.

* * *

Семья, из которой вышел батюшка, была православной. Но вера эта, как и у большинства простых людей, носила обрядовый характер, была внешней, традиционной, не имела под собой ни знания христианской веры, ни твердой духовной основы. Подобная вера в лучшем случае воспитывала честных людей, но полученная на бытовом уровне, по традиции, была не прочной и легко утрачивалась.

Отец Никон говорил, что народ в своей основной массе потому легко оставил веру после революции, что многие пастыри более пасли самих себя, чем паству, вместо назидания ее истинам веры и жизни часто были просто механическими требоисправителями. Всё их научение состояло в призыве к исполнению того, что «положено»: крестить, венчать, отпевать, ходить по праздникам в храм, соблюдать посты, причащаться раз в год. Народ почти ничего не знал о духовной жизни, о борьбе со страстями, его редко кто учил этому. Поэтому, как только ему сказали, что церковь – это обман попов, очень многие перестали верить и в Бога. Ибо если церковь – обман, то и Сам Бог – выдумка. Это и случилось с Николаем. В реальном училище он потерял веру. Это был человек глубокой натуры. В отличие от многих, его не увлекала обыденщина этой жизни. Он искал смысла жизни. И это искание носило не отвлеченный философский характер, но исходило из самого сердца, захватывало всю его душу. В этом отношении он был очень похож на Ф.М. Достоевского, который говорил, что его осанна Христу через большое горнило сомнений прошла .

Поступив в реальное училище, он с жаждой ринулся в изучение наук, наивно полагая, что в них скрывается истина, поверив атеистической пропаганде, которая широко развернулась в России после манифестов («Об укреплении начал веротерпимости», «Об усовершенствовании государственного порядка») 1905 года Николая II о свободе печати и всех вероисповеданий (кроме Православной Церкви). Эта слепая вера в науку легко вытеснила у него столь же слепую в то время веру в Бога. Только в старших классах он понял, что эмпирические науки вообще проблемами познания Истины, духовного мира, бытия Бога не занимаются, вопрос о смысле жизни человека в них не только не ставится, но и не вытекает из природы самих этих наук. Увидев это, он со всем пылом своей натуры занялся изучением истории философии, в которой достиг столь больших познаний, что к нему по каким-то вопросам иногда обращались даже его преподаватели.

Искание им Смысла было столь велико, что часто, оставаясь в прямом смысле слова без куска хлеба, он на последние деньги покупал книгу. Читать ее он мог только ночью. Ночами изучал он историю философии, читал классическую литературу – и все с одной целью, с одной мыслью: найти истину, найти смысл жизни.

Но чем больше он приобретал знаний и становился взрослее, тем обостреннее чувствовал бессмысленность этой жизни, заключенной между рождением и неминуемой смертью. Смерть – удел всех, без исключения. А если так, то каков же смысл жизни, которая может оборваться в любой момент? Для себя жить нет смысла, а для других? Все другие – такие же смертные, смысла жизни которых, следовательно, также нет. И зачем в таком случае живет человек, если ничто не спасает ни его, ни кого-либо от смерти? Ни наука, ни философия на этот вопрос ответа ему не дали. «Изучение философии, – говорил он в конце жизни, – показало, что каждый философ считал, что он нашел истину. Но сколько их, философов, было? А истина одна. И душа стремилась к другому. Философия – это суррогат; все равно, что вместо хлеба давать жевать резину. Питайся этой резиной, но сыт будешь ли? Понял я, что как наука не дает ничего о Боге, о будущей жизни, так не даст ничего и философия ».

* * *

В 1914 году, двадцати лет, Николай блестяще оканчивает реальное училище, но выходит из него без радости.

Разуверившись и в науке, и в философии, он предпринимает еще одну попытку найти научный ответ на главный вопрос жизни: зачем я живу? Он поступает в Психоневрологический институт в Петрограде. Однако и здесь его постигло глубокое разочарование. «Я увидел: психология изучает вовсе не человека, а «кожу» – скорость процессов, апперцепции, память… Такая чепуха, что это тоже оттолкнуло меня. И совершенно ясен стал вывод, что надо обратиться к религии» 2
Здесь и далее цитируется с магнитофонной записи.

Окончив первый курс, он вышел из института. Наступил окончательный духовный кризис. Борьба была столь тяжелой, что начала приходить мысль о самоубийстве.

И вот однажды летом 1915 года, в Вышнем Волочке, когда Николай вдруг ощутил состояние полной безысходности, у него, как молния, промелькнула мысль о детских годах веры: а что, если действительно Бог существует? Должен же Он открыться? И вот, юноша, неверующий, от всей глубины своего существа, почти в отчаянии, воскликнул: «Господи, если Ты есть, то откройся мне! Я ищу Тебя не для каких-нибудь земных, корыстных целей. Мне одно только надо: есть Ты или нет Тебя?» И… Господь открылся.

«Невозможно передать , – говорил батюшка, – то действие благодати, которое убеждает в существовании Бога с силой и очевидностью, не оставляющей ни малейшего сомнения у человека. Господь открывается так, как, скажем, после мрачной тучи вдруг просияет солнышко: ты уже не сомневаешься, солнце это или фонарь кто-нибудь зажег. Так Господь открылся мне, что я припал к земле со словами: «Господи, слава Тебе, благодарю Тебя! Даруй мне всю жизнь служить Тебе! Пусть все скорби, все страдания, какие есть на земле, сойдут на меня, – даруй мне все пережить, только не отпасть от Тебя, не лишиться Тебя» .

Долго ли продолжалось это состояние: час, два, он точно не помнил. Но когда поднялся с колен, то услышал мощные, размеренные, уходящие в бесконечность удары церковного колокола. В первый момент он не придал этому значения, полагая, что звонят в монастыре, который был неподалеку. Но звон не прекращался, да и время оказалось слишком поздним для благовеста – за полночь.

Николай долго недоумевал относительно этого звона, опасаясь, не галлюцинация ли это? Объяснение пришло позже, когда он нашел подобное же в автобиографических заметках у С.Н. Булгакова в «Свете Невечернем», а также вспомнил рассказ Тургенева «Живые мощи» в «Записках охотника», где Лукерья тоже говорила, что слышит звон “сверху”, не смея сказать “с неба”. Он понял, что Господь иногда наряду с внутренним откровением являет человеку и особые внешние знаки для его большего удостоверения.

Так совершился у него полный переворот в мировоззрении. Бог явил Себя тому, кто искал Его всеми силами своей души. Господь ответил на эти искания и дал ему вкусить и увидеть , что Он есть и что Он благ .

* * *

Но юноша совершенно не знал, что теперь делать и каков должен быть путь его новой жизни, чтобы не утратить найденной истины. Батюшка рассказывал, как в школе учил их Закону Божьему священник: заставлял зубрить тексты, не вникая в их смысл, пересказывать Священное Писание и заучивать одним голым рассудком догматы, заповеди, факты истории Церкви без какого-либо приложения к духовной жизни, к мысли о спасении. Преподавание велось настолько мертво, схоластично, что уроки Закона Божьего, вспоминал он, превращались в «время острот и кощунств ». Христианство изучали как один из обычных светских предметов, но не как путь ко Христу и этим совершенно убивали дух в учащихся. Во всем преподавании не чувствовалось жизни. Не случайно преподобный Варсонофий Оптинский говорил: «Революция вышла из семинарии ».

Батюшка в связи с этим часто говорил, что именно по причине такого «духовного » образования самые злые безбожники выходили из стен духовных школ, а наш народ, участвуя лишь в церковных мероприятиях, оставался без знания Православия и потому легко поддался атеистической пропаганде.

Вот что говорил отец Никон о своих дальнейших шагах жизни после обращения.

«А в дальнейшем уже Господь ведет человека сложным путем, очень сложным путем. Я был поражен, когда после такого откровения Божия вошел в церковь. И раньше ведь приходилось: и дома заставляли ходить, и в средней школе нас водили в церковь. Но, что там? Стоял, как столб, не интересовался, занимался своими мыслями и все.

Но когда после обращения сердце немного открылось, то в храме я первым делом вспомнил предание о послах князя Владимира, которые, когда вошли в греческую церковь, уже не знали, где находятся: на небе или на земле. И вот первое ощущение в церкви после пережитого состояния, что человек – не на земле. Церковь – не земля, это кусочек неба. Какая радость была слышать: «Господи, помилуй!» Это просто неимоверно действовало на сердце: все богослужение, постоянное воспоминание имени Божия в разных формах, песнопениях, чтениях. Это вызывало какое-то восхищение, радость, насыщало…

В наше время очень трудно. Нет руководителей, нет книг, нет условий жизненных. И на этом пути – обращаю ваше внимание, подчеркиваю, – на этом сложном пути, как это видно у всех святых отцов, самое важное, самое трудное – привести человека к смирению, ибо гордость привела и денницу, и Адама к падению. И вот это – путь Господень для человека, который всей душой решился жить ради Господа, чтобы спастись. А без смирения человек не спасается. Хотя мы и не достигаем настоящего смирения, но, так сказать, начального уровня можем достигнуть.

И когда человек вот так придет, припадет ко Господу: «Господи, сам я ничего не знаю (на самом деле, что мы знаем?), делай со мной, что хочешь, только спаси», – тогда Господь начинает вести человека Сам».

Действительно, ничего еще не знал в то время юноша о духовном пути, а спросить было, увы, говорил он, не у кого. Оставалось лишь одно – припасть со слезами к Богу и просить Его указать путь. И Господь повел его. «Повел так, что я после этого года два в Волочке жил, занимался с книгами, молился дома». Это был период «горения» сердца. Он не видел и не слышал того, что делалось вокруг него. В то время он снимал одну половину частного дома в Сосновицах [Тверская губерния]. Ему было всего 21–22 года. За тонкой перегородкой – пляски, пение, смех, игры молодежи: там веселились. Приглашали и его. Но потерял он вкус к миру, к его наивным, близоруким, сиюминутным радостям.

«Ешь, пей, веселись» – этот девиз не устраивал ни его сознание, ни, тем более, его сердце.

Эти два года жизни были у него временем непрерывного подвига, настоящего аскетизма. Впервые он познакомился здесь с творениями святых отцов, впервые, по существу, с Евангелием. Вот что рассказывал батюшка об этом периоде:

«И только у святых отцов и в Евангелии я нашел действительно ценное. Когда человек начнет бороться с собой, будет стремиться идти путем евангельским, то ему святые отцы сделаются необходимыми и своими родными. Святой отец – уже родной учитель, который говорит душе твоей, и она воспринимает это с радостью, утешается. Как тоску, уныние, рвоту вызывали эти философии и всякие сектантские гадости, так, наоборот, как к родной матери, приходил к отцам. Они меня утешали, вразумляли, питали.

Потом [в 1917 г.] Господь дал мысль поступить в Московскую духовную академию. Это много для меня значило». По его словам, благодаря лекциям, прежде всего, отца Павла Флоренского он получил здесь теоретическое обоснование бытия Бога, духовного мира, понимание смысла жизни.

Но через год академия была закрыта.

«Затем Господь устроил так, что я еще несколько лет мог пробыть в Сосновицах один, в уединении ». Здесь в средней школе он преподавал математику, имея небольшое количество часов. Однако его уволили из школы после того, как он отказался заниматься на Пасху. В 1925 году он переезжает в Москву и устраивается псаломщиком в Борисоглебском храме. Здесь он близко сходится с настоятелем храма Феофаном (Семеняко), которого вскоре возводят во епископа и направляют в Минск.

За десять дней до своей смерти на праздник Успения Божией Матери батюшка из последних сил рассказал кое-что собравшимся у его постели близким об этом отрезке своего пути в качестве «психологической иллюстрации духовной жизни из уст уже умирающего человека – может быть, послужит для пользы »:

«И там [в Сосновицах] жил по-подвижнически: ел кусок хлеба, тарелку пустых щей. Картошки тогда не было почти. И при этой, так сказать, настоящей подвижнической жизни (теперь можно все сказать) я весь день находился в молитве – в молитве находился и в посте. И вот тут-то я понял духовную жизнь, внутреннее состояние: Господь открыл действие в сердце молитвы. Я думал, что Господь и далее устроит меня куда-нибудь в деревню, в какой-нибудь домишко-развалюшку, где я мог бы продолжать такую же жизнь. Хлеба мне было вот, с полладони достаточно, пять картофелин (я уже привык) – и все.

Господь не устроил этого. Кажется, почему бы? А для меня понятно. Потому что в самой глубине души вырастало мнение о себе: вот как я подвижнически живу, я уже понимаю сердечную молитву. А какое это понятие? Это одна миллиардная доля того, что переживали святые отцы. Я говорю вам, чтобы вы немножко поняли. И вместо такого уединения Господь устроил так, что я в самую грязь ввалился, чтобы я вывалялся в ней, понял, что я сам ничто, и припал бы к Господу, и сказал: «Господи, Господи, что я? Только Ты наш Спаситель».

Я познал, что Господь так устраивает потому, что нужно человеку смириться. Кажется, ясно? Но вот совсем-то для человека и не ясно это оказывается. После этого принял монашество, был в лагере, вернулся и все равно привез высокое мнение».

* * *

В Минске 23 марта (5 апреля по новому стилю) 1930 года в Вербное воскресение состоялся монашеский постриг Николая Николаевича. Он получил имя в честь игумена Радонежского Никона, ученика преподобного Сергия. Постриг совершил епископ Минский Феофан, с которым они вместе переехали сюда из Москвы. В день Благовещения Пресвятой Богородицы, 25 марта того же года, отец Никон был рукоположен во иеродиакона, а 26 декабря 1932 года (на второй день Рождества Христова) – во иеромонаха тем же епископом.

Приходится поражаться той силой веры и ревности Николая Николаевича, которые подвигнули его в это лютое время гонений на Церковь на принятие монашества и священства. Немногие решались на подобный подвиг. Это было действительным отречением от мира и прямым путем на Голгофу! И она не замедлила прийти к иеромонаху Никону 5 апреля (23 марта по ст. ст.) 1933 года в самый день пострига отец

1894 г. – 07.09.1963 г.

«Не ищите высоких состояний»

О чем же пишет о. Никон? О «первом камне» в основании спасения – о . «Мне все больше и больше открывается глубокое падение человечества, а отсюда – значение Спасителя Господа Иисуса Христа. От дел не спасется никакая душа, только одно спасение – Христос, спасающий тех, кто верует в Него и сознает нужду в Спасителе, т.е. считает себя грешником, недостойным царствия Божия. Таких грешников и пришел Иисус Христос призвать к покаянию да спасению ».(1)

Напоминает он и о том, что человеку, видящему свои грехи и надеющемуся получить прощение от Бога, не свойственно осуждать: «…чем грешнее человек, тем он меньше видит в себе грехов и тем больше и злостнее осуждает других. Истинным, неложным признаком правильности духовного устроения является глубокое сознание своей порчи и греховности, сознание своего недостоинства милостей Божиих и неосуждение других ».(2)

Часто пишет и о непременном прощении других, без которого надежда на спасение была бы тщетна: «Только тогда Господь не прощает нам, когда мы сами не прощаем другим. Поэтому помиримся со всеми, чтобы Господь помирился с нами. Простим всем, чтобы и Господь нас простил» (3).

Унывающих под тяжестью скорбей о. Никон ободряет напоминанием о том, что и эта жертва не бесцельна, и если сами мы взываем ко Господу, прося очистить нас от «ветоши» прежних привычек, то не должны и пренебрегать посылаемым нам лекарством, не всегда приятным на вкус.

Все это узнаваемо, известно из наставлений старцев , святителя Игнатия (Брянчанинова), но в те годы, когда не было духовной литературы, важно было «из уст в уста» передать людям основные принципы духовной работы.

Хотя есть в письмах игумена Никона (Воробьева) и вещи, предназначенные словно специально нам, сегодняшним.

Мощная «прививка» от самомнения – его предостережение о том, что следует избегать ложного чувства «правоты и правомочности»: «Не возвышай голоса ни на кого. Помни непреложное слово Господа: Бог гордым противится. Это значит, что ты ни в чем не будешь иметь успеха, ни во внутренней жизни, ни во внешней. Во внутренней жизни уже видишь холод, леность, бесплодие. То же будет и во внешней. Будешь терпеть позор, поношение, нищету, болезни. Не исполнится ни одно твое желание и ожидание, будешь растоптана в грязь, пока не смиришься»(4); «Не командуй никем никогда. Не учи других, коль сама себя не научила ничему… »(5)

Но, возможно, наиболее ценны сегодня, в условиях, когда мы сталкиваемся с попытками обоснования некоего «секулярного» понимания духовности, простые и ясные напоминания о. Никона о том, что отличает духовность от культуры в широком понимании. Духовность, – напоминает он, – это обожение, т.е. стяжание Святого Духа, обновление природы человека: ума, души и даже тела; это состояние высшей радости богообщения(6).

Сноски

1. Цит. По: Игумен Никон (Воробьев). Нам оставлено покаяние. Письма игумена Никона (Воробьева) к духовным чадам. Интернет-версия: Православие и современность. Информационно-аналитический портал Саратовской епархии Русской Православной Церкви (http://lib.eparhia-saratov.ru/books/13n/nikon_v/repentance1/contents.html). Письмо 21.

2 Цит. По: Игумен Никон (Воробьев). Нам оставлено покаяние. Письмо 23.

3 Цит. По: Игумен Никон (Воробьев). Нам оставлено покаяние. Письмо 29.

4 Цит. По: Игумен Никон (Воробьев). Нам оставлено покаяние. Письмо 107.

5 Цит. По: Игумен Никон (Воробьев). Нам оставлено покаяние. Письмо 120.

6 Цит. По: Игумен Никон (Воробьев). Нам оставлено покаяние. Письмо 260.

Игумен Никон (Воробьев). Нам оставлено покаяние. Письма о духовной жизни. М.: Издательство Сретенского монастыря, 2007
Письма игумена Никона (Воробьева) к духовным чадам. Сестричество во имя свт. Игнатия Ставропольского, 2008
Интернет-версия: Православие и современность. Информационно-аналитический портал Саратовской епархии Русской Православной Церкви

29/VI – 45.
Дорогая М. Н.!
Как Вы и детки поживаете? Приезжал ли Б. А. Наверное его скоро совсем отпустят. Меня заботит устройство Модеста. Я считаю, что ему надо кончить какой-либо техникум. Имеются самые разнообразные специальности. На многих учиться легко. Но выбрать надо все же такую, к которой есть склонность. А пока Моде надо еще поучиться хоть один год в след. классе. Если далее он и не перейдет в 9-й, все же он кое-что приобретет, да и сам подрастет, будет сознательней, за год может выбрать себе техникум, в который и может в будущем году поступить. Из 8-го класса, если перейти в 9-й, кажется, принимают без экзамена в большинство техникумов. Пусть он летом отдохнет, походит на кладбище, посматривает иногда в учебники, по которым был слаб. Если все будет благополучно, то может быть Н. Н. сможет ему маленькую стипендию дать, пока он учится. Это мнение мое решительное, а впрочем смотрите, как лучше. Олечке надо кончать свой техникум. Если можно остаться в Волочке кончать и это ее не расстраивает, то было бы лучше быть всем вместе. В Бологое ей будет гораздо тяжелее. Правда на воскресенье можно приезжать домой, но все же лучше дома. Впрочем она сама лучше может решить это дело.
Привет вам всем. Как Ваше здоровье? Как здоровье Ник. Петр. Ж. и Ольги Вл.? Привет им. Я их всегда помню. Собираюсь хоть под осень приехать и навестить вас.
Привет Борису Ал.

2/XII – 45
Дорогая Мария Николаевна!
Уже второе письмо от Вас получил, а сам не отвечаю Вам. Пишете о своих нуждах и затруднениях. Сегодня же я получил письмо от брата - инвалида войны из Таганрога. Пишет, что кое-как одел двоих детей старших, так что могут ходить в школу, а третий мальчик сидит дома. Нет ни обуви, ни одежды. Там были немцы. Все разворовали. Даже ведра нет воды принести. Нет самой необходимой посуды. И уехать нет ни сил, ни возможности. Да и куда? Можно бы, пишет, получить кое-что на карточки, но нет средств… Вот как живут многие, многие.
Отношение Бор. Ал. действительно странно. Это результат его переживаний и болезни. Жаль, что Модестик болеет, но откровенно говоря, я бы желал, чтобы он уехал к матери. Может быть она и … его к себе. Так трудна дорога и столько опасностей потерять душу, что лучше бы ему теперь перебраться без труда к ней. Жалею всех вас. Жалею и лично Вас, Мария Николаевна. Уж тяните до конца свой долг, взятый по воле Божией Матери. Очевидно Ваш духовный подвиг должен в этом состоять. Все смогу, сделаю для Вас. Но приходится разбрасываться во все стороны, так что и недостаточна иногда помощь и может быть кое-кто недовольны, но что же делать. Сердце болит за всех. Терпите, спасайтесь. Олечку-то надо бы одеть. Как-нибудь сходите к Ел. Еф., побеседуйте с ней. Не поможет ли чем. Я о всех вас поминаю на каждый день. Буду чем могу помогать. Простите. Спасайтесь. Пишите.

Любящий вас всех Н.

Не унывайте, когда будет и тесновато. Кто Вас поставил на это место, Тот и не оставит в крайности, а для испытания может быть и придется потерпеть и скорби. Претерпевый до конца, той спасен будет. Простите.

19/II – 46.
Родная Мария Николаевна! Простите, что так долго не писал Вам. Весь январь прошел у меня в разъездах. Вы писали, что плохо чувствуете себя. Как теперь Ваше здоровье? Что нашли у Моди? Есть ли туберкулез? Как он себя теперь чувствует? У Оли каникулы наверно прошли? Сумела ли она хоть несколько отдохнуть? Сшили ли ей пальто или отложили? Как ее здоровье и ученье? Что пишет Борис Алекс., как его жизнь, здоровье?
Дали ему комнату или нет? Как Вы управляетесь теперь? Перевели ли дом на детей? Ваших деток Глеба и Сераф. я поминаю за каждой службой, так же, как и всех вас.
Не обижайтесь, что давно не писал Вам, - то уезжал, то немного болел гриппом, то усталость и нерадение. Надо бы Вам должок послать, да все расходуется, вся добыча. Постараюсь сделать при первой возможности. От Михаила Ив. В-а получил предложение принять заведывание в новом здании, но я отказался. Думаю, что сделал правильно, хотя и не плохо было бы находиться поближе к своим. Да и здесь уже установились знакомства, и не вижу воли Божией к переходу.
Будьте здорова, дорогая М. Н. Потерпите еще, не унывайте.
Пишите. Вопросов задал Вам много. Может быть Оля или Модя ответят на некоторые из них, чтобы Вам легче было. Шлю вам всем искренний привет и благословение. Будьте здоровы. Не падайте духом. Господь не оставит.
Какие были тяжкие времена, а все прошло. Недалеко от нас и переход на родину. Уже надоело странствовать.
Господь с вами. Простите. Пишите.

Любящий вас Н.

22/VII - 46.
Милая Мария Николаевна! Давно получил Ваше письмо, а отвечать никак не собрался. Простите, ради Бога! Вместо ответа придется задавать ряд вопросов: 1) Как здоровье Бор. Ал., вышел ли из больницы и живет ли с женой? 2) Какая перспектива относительно Оли, где придется ей устраиваться? 3) Как думаете поступить с Модей? Я думаю, что ему все же надо 7-тку окончить.
Если Оле не удастся остаться здесь, то из указанных Вами мест: Сахалин, Хабаровск, Чита, Ашхабад, Мурманск, я полагаю лучше всего избрать Хабаровск, в крайнем случае Читу, а остальные места по климатическим и прочим условиям для Оли не подходят. Если Олечке будете шить пальто зимнее, то шейте с расчетом на зиму в 400 и ветры. У меня есть хороший большой енотовый воротник из мужского тулупа. Я бы охотно подарил ей, но как переслать, и понравится ли ей. Это была бы хорошая защита от холода, да и красивый он. В первых числах августа сюда приедет Лидия Вас. Можно бы с ней послать, но ведь Оли уже может и не застать. Ответьте сразу, куда она устроится и когда уедет.
Я очень рад, что у Оли бывают мысли пойти Вашим путем. Это значительно было бы лучше и для нее, и для Модеста, и для Вас. Дай Бог ей разума и силы осуществить это. Хорошо бы было, если бы вы все были вместе и устроились бы около меня. Может быть это и сбудется когда-либо. У Господа все возможно.
Родная Мария Ник. Я думаю, что для Вас тоже было бы неплохо не расставаться с Олей, пока ее отношение к Вам хорошее, и пока она свободна. Если она изменит свое отношение или выйдет замуж, то из этого можно усмотреть волю Божию, что надо Вам покинуть ее и итти своей дорогой. А пока, мне кажется, Вы не должны их покинуть на полдороге. Это Ваш подвиг, послушание, данное небесной Игуменией, и надо нести его до конца. А там Она сама ходом дел или иначе как явит Свою волю. Я живу по прежнему. Здоров, чего и вам всем искренне желаю. Господь да благословит и поможет Вам безбедно пройти остаток пути жизни сей.

). Что думаете, для красоты что ли эти слова он говорил? Нет. Они исходили из этого состояния, о котором я говорю. К этому искренно надо придти и из этого состояния должна исходить всякая наша молитва. Это и есть начальное смирение, именно начальное.

Отсюда исходит ещё другое, о чем я должен сказать, как о самом важном. Человеку необходимо почувствовать не умом, и не только сердцем, а всем своим существом, с головы до пят, непостижимую ни для человеков, ни для Ангелов любовь Божию. Он должен благодарить Бога, славословить Его, преклоняться пред Ним, пред Господом, за Его великую милость и любовь. Он должен бы желать не только быть распятым рядом с Ним и перенести всё, но быть растерзанным на куски, и не только растерзанным, а терзаемым всю жизнь. Вот как он должен себя чувствовать. А мы, окаянные, не можем и малейшей скорби терпеть, даже самой малейшей.

Поэтому первыми словами молитвы и поставлены Церковью слова: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», т.е. «Слава, благодарение Тебе, Господи, за Твою милость, за Твою любовь, за снисхождение, за то, что Ты, Господь, Творец вселенной, пред Которым трепещут все Ангелы, снизошёл до того, что позволяешь нам называть Тебя своим Господом и обращаться к Тебе, молиться Тебе».

Всё Господь делает для человека, для его радости, для его спасения, даже для его удовольствия. Всё делает Господь, лишь бы это было в пользу, а не во вред человеку. Поэтому нечего бояться, нечего страшиться скорбей. Всё Господь сделает, может избавить от всего. Для нашей пользы только не всё делается. Поэтому нам надо преклоняться пред Господом (вот и нужны для этого свои отдельные комнаты), благодарить, славословить, молиться Ему от всей души... Понятно? Умом понятно, а сердцем ещё далеко вам понять.

А чтобы понять сердцем, во-первых, обязательно надо молиться уединённой молитвой. Обязательно! А потом, жить по-евангельски, каяться в грехах. Ибо человек должен не только понять, но почувствовать, что мы мытари, что должно обращаться к Богу, как мытарь. Не просто к этому придёшь. А приходит человек многократным падением, нарушением заповедей Божиих. Раз пал, встал, покаялся. Опять пал. Опять встал. И в конце концов поймёт, что погибает без Господа.

К Сисою Великому пришел один брат и говорит: «Отче, я пал». – «Встань». – «Встал, опять пал». – «Ещё встань». – «До каких же пор?» – «До смерти». Когда человек поймёт, глубоко, сердцем, это свое падение, поймёт, что сам человек ничто, весь в падении, начнёт взывать к Господу: «Боже, милостив будь мне, грешному, видишь, в каком я состоянии», – тогда он может придти в состояние начального смирения и спастись. Вот почему при искании Бога не нужно отчаиваться и страшиться падений...»

В связи с вопросом о духовной жизни батюшка довольно часто в своих беседах подчёркивал, что духовность заключается не в духовных одеждах, и не в словах о духовности, которыми любят иные щеголять, как модной одеждой. Многие книги, предупреждал он, написанные о духовности, многие рассказы о чудесах проникнуты совершенно антихристианским духом.

Единственные писания Духа Святого – это творения Святых Отцов и подвижников Церкви, как, например, епископа Игнатия Брянчанинова. В них содержится подлинная духовность и ими только можно и нужно руководствоваться. В связи с этим он резко отзывался о загранице, говоря, что это «самая дьявольщина»:

«Хорошо, что у нас граница закрыта. Это великая милость Божия к нашему народу. Нас бы завалили (особенно Америка) дьявольской сатанинской сектантской литературой, а русские люди очень падки на всё заграничное и окончательно погибли бы. Возьмите Бердяева. Какие кощунственные выражения допускает он о Святых Отцах! Он их, значит, никогда не читал или читал одним кусочком мозга, без сердца, без души. Он совершенно не понимает христианства и потому писал ложь о Святых Отцах.

И очень многие, особенно в эмиграции, писали о духовных вопросах совершенно неправильные, лживые вещи. Говорит о Боге, а сам – дьявол. Такие дивные книги у Святых Отцов, и разве можно вместо них читать всякую макулатуру под видом духовной литературы. Например, книга так называемого архимандрита Спиридона о молитве – это сплошной обман, в лучшем случае – самообман, это полное искажение христианства, ложь о духовности и о молитве. Такие книги способны только погубить человека, ввести его в явную прелесть».

К великому счастью многих верующих, прошли многолетние гонения на Русскую Православную Церковь, и теперь она заняла уверенные позиции в иерархии человеческих потребностей. Людям просто необходимо верить в лучшее, в мир, в спасение, в Господа Бога.

Возвращение блудного сына

Среди постоянно растущего числа прихожан все чаще встречается молодежь: парни и девушки с интересом посещают службы по великим православным праздникам или просто заходят помолиться в храм. Десятилетия Советской власти отложили отпечаток на умы и души людей: теперь не многие знают наизусть молитвы, даты православных праздников, писания святых. Чтобы мы лучше поняли содержание учений святых отцов, некоторые священнослужители стараются «перевести» их тексты на современный лад. Одним из таких сподвижников был игумен Никон Воробьев.

Краткая биография

Старец родился в далеком 1894 году в Тверской губернии, в маленьком селе Микшино. Его родителями были обыкновенные крестьяне, а сам он был вторым сыном. Интересно, что у игумена Никона (Воробьева) были одни братья: в семье было шестеро сыновей, но именно Коля отличался от других честностью, жалостью, послушанием. В те времена всех детей хоть и старались воспитывать в атмосфере набожности и беспрекословного почитания церкви, исторические события диктовали свою «моду».

Сохранив в душе особое отношение к вере, в юности Николай с упоением принялся изучать естественные науки и философию. Однако тяга к религии победила, и, разочаровавшись даже в Петроградском Психо-неврологическом институте, будущий сподвижник окунулся в веру. Не один год Николай искал дорогу к Богу, но все его старания были не тщетны, и в возрасте 36 лет будущий игумен Никон (Воробьев) принял В смутное для православной церкви время страдали за веру многие священнослужители, и наш герой не стал исключением: он был арестован и сослан в Сибирь на пять лет. Не так тяжело было гонение, как возвращение. Лишь после окончание Великой Отечественной войны он смог вернуться к любимому делу, а пока занимал должность помощника доктора в маленьком городке. С этого момента игумен Никон (Воробьев) стал постепенно становиться примером аскетизма.

Духовные письма игумена Никона (Воробьева)

Как истинный сподвижник, священнослужитель не имел ничего, кроме веры в душе: все деньги, вещи и иные материальные ценности он отдавал нуждающимся людям. Единственным его имуществом были многочисленные книги, на страницах которых хранились писания святых Русской Православной Церкви. Все свободное от служения время священник посвящал кропотливой работе. Игумен Никон (Воробьев) записывал свои мысли и рассуждения о вере, Боге, покаянии. Это были не просто письма - это обращение к потомкам, которые находятся еще в самом начале пути к Господу. В своих работах священнослужитель «перекладывал» законы Библии на понятный и доступный современному человеку язык.

Священное послание

Игумен Никон (Воробьев) оставил нам много ценнейших работ, в которых он обращался ко всем и к каждому. Это и «Письма духовным детям», и «Как жить сегодня», и «Нам оставлено покаяние»… Эти и многие другие работы были оставлены нам «на благо и исцеление от гнева, злости и бахвальства» - так писал игумен Никон Воробьев. Письма эти стали не просто изложением законов Божьих, содержания Великого Писания и рассуждениями о Боге. В своих работах сподвижник делится собственным опытом глубокого познания религии. Они помогают верующим правильно расставить приоритеты, применить духовные знания в современной жизни. Не секрет, что ежедневно нас окружает множество искушений, которые подталкивают нас к греху, растлевают наши души. Письма игумена Никона (Воробьева) написаны простым и понятным каждому православному языком, но в то же время в них красной нитью проходят законы Божьи. Старец учит не просто преклонению перед Господом, а покаянием души. В своих работах он нашел отражение всем сферам человеческой жизни, в книгах и письмах старца каждый найдет ответ на любой интересующий вопрос.

О ценностях души

Духовные письма игумена Никона (Воробьева) преисполнены чувством радости к жизни. Несмотря на тяжелую даже для монаха жизнь, его работы пронизаны любовью, состраданием, прощением. Он пишет, что не только никогда нельзя унывать и нужно бороться, но необходимо обращаться к Господу. Просить у Бога защиты и помощи надо всегда, и всегда надо анализировать свой прошлый опыт, стараясь избегать повторения уже свершенных ошибок.

Игумен Никон (Воробьев) советует всем обращаться за помощью к Всевышнему хотя бы раз в час, а то и чаще: тогда мысль о Боге, вере, смирении и покаянии не покинет ни на минуту наше сердце, и, значит, Господь будет рядом всегда. Помощь святых необходима каждому: только тогда труд человеческий пойдет на пользу не только ему самому, но и близким. За это мирянину воздастся сторицей.

По труду воздастся

Старец особо относится к труду, он призывает всех искоренять в себе лень, культивировать старание и прилежность. Он пишет, что за старание и терпение Бог вознаграждает сполна, но куда лучше носить не только свои, но и тяготы друг друга. Только тогда закон Христа исполнится, и тогда человек не будет подвластен унынию, скорбью, страданию. Только в таком случае в сердцах людей будет царить любовь к ближнему, и недостатки друг друга померкнут по сравнению с

Книги игумена Никона (Воробьева) преисполнены жизнелюбием и смирением. Старец пишет, что уныние, скука, негодование отдаляют нас от Господа. Что может быть страшнее? Всевышний терпит все, но людские грехи разрушают душу, а значит, отворачивают его от Бога. Спасение рождается от покаяния, любви, умиления, плача. Чувство жалости, но не к себе, а к своим близким, способно пробудить в сердцах кротость и терпение.

Всем и каждому

У игумена Никона (Воробьева) не один десяток книг, и в каждой он делится сокровенным знанием о Боге, вере, любви, добре и зле. Известно более 300 духовных писем, и в каждом он подчеркивает, что покаяние - жизненная влага для Русской Православной Церкви. Пока в людях живет чувство смирения, послушания и веры, нет на земле силы, способность отвернуть от нас Господа и его от нас. Всевышний терпит больше любого мирянина или инока: только Бог знает обо всех наших прегрешениях, дурных помыслах и злых словах.

Своих читателей игумен Никон называет чадами, божьими детьми. Пока в наших сердцах живет покаяние, мы всесильны перед искушениями и соблазнами. Господь рождается в нас самих, и мы рождаем его в душах наших.

Кроме печатных изданий, духовные обращения игумена Никона (Воробьева) размещаются на электронных и аудионосителях. Таким образом, каждый из нас может впитывать слова старца не только традиционным способом, но и более современным. Не упускайте возможность насытиться божьей силой: прочтите хоть одно послание великого сподвижника наших дней.